Приговор по делу № 1-34/2013 от 15.04.2013

ПРИГОВОР

именем Российской Федерации

с. Бабаюрт 13 июня 2013 года.

Судья Бабаюртовского районного суда РД Джалаев З.М.,

с участием государственного обвинителя прокурора Ногайского района РД Рамазанова М.Я.,

подсудимой ФИО1,

защитника адвоката Чатаева М.А., представившего удостоверение № 837 и ордер №20,

а также потерпевшей ФИО1,

при секретаре Иноземцевой В.С.,

рассмотрев в открытом судебном заседании материалы уголовного дела в отношении ФИО1, ДД.ММ.ГГГГ года рождения, уроженки селения <адрес> Чеченской Республика, проживающей по адресу РД <адрес>, гражданки РФ, с высшим образованием, работающей врачом эпидемиологом ГБУ РД «Ногайская ЦРБ», замужней, на иждивении двое малолетних детей, ранее не судимой, обвиняемой в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 109 УК РФ,

Установил:

Органами предварительного следствия подсудимая ФИО1 обвиняется в том, что исполняя обязанности врача - инфекциониста и заведующей инфекционного отделения ЦРБ Ногайского района РД и, являясь лечащим врачом малолетнего ФИО1 ненадлежащим образом исполняя свои служебные обязанности и, предвидя возможности наступления опасных последствий, хотя при необходимой внимательности, предусмотрительности и надлежащем отношении к своим профессиональным обязанностям должна была и могла их предвидеть, не оказала малолетнему больному ФИО1 квалифицированную медицинскую помощь при лечении тяжёлой формы дизентерии Флекснера. В результате неадекватного лечения неэффективными для тяжёлой формы дизентерии Флекснера препаратами у ФИО1 развился инфекционно-токсический шок, повлекший полиорганную недостаточность, анемию тяжёлой степени, судорожный синдром, которые и привели к смертельному исходу 07 августа 2009 года. На смерть ФИО1 повлияли врачебные ошибки, допущенные при лечении тяжелой формы дизентерии Флекснера. Между допущенными врачебными ошибками и смертью ребенка ФИО1 усматривается прямая причинно-следственная связь, то есть в совершении преступления предусмотренного ч.2 ст.109 УК РФ.

Подсудимая ФИО1 виновной себя не признала и суду показала, что в 2009 году она находилась в отпуске по уходу за ребенком до полутора лет. По просьбе бывшего главного врача ЦРБ ФИО1 вышла на работу, так как основной инфекционист ушел в отпуск. Ей сказали, что они одна команда, слаженно работают, страдает в основном бумажная работа, а в плане лечения ей помогут и она согласилась выйти на работу.

Ребенок ФИО1 Р.М. поступил в больницу 02 августа 2009 года в выходной день и был принят врачом ФИО1 состояние ребенка было оценено как средне- тяжелое был назначен план обследования, лечения. Утром 03 августа дежурный врач ФИО1 до пятиминутки доложила, что поступил ребенок с частым жидким стулом с примесью крови, температуры нет. Она хотела сделать антибиотик цефазолин, сделали пробу, но мать ребенка отказалась от антибиотиков, я спросила, что делать, если мать отказывается. ФИО1 сказала, что в принципе состояние… есть антибактериальный препарат энтерофурил, сироп для детей, его можно применить. Клиника была дизентерия, первичный диагноз ею и ФИО1 был выставлен острый инфекционный гастроэнтероколит, дизентерия под вопросом. На пятиминутке ФИО1 доложила о ребенке как о средне тяжелом, о плане лечения. Она делала обход в отделении, когда зашла осматривать ребенка, ФИО1 заявила, что у нее есть свой лечащий врач, что она с ФИО1 договорилась. Она ответила, что несмотря на это без внимания оставить ребенка не может, раз она здесь находится. Лечение ее было такое же, как назначил дежурный врач, оставила энтерофурил и она дополнила в назначение лечебную клизму с фуразалидоном, так как диагноз был предварительно выставлен. Взяли анализ кала на посев на кишечную группу, который бывает готов на третьи сутки. Каждый день она консультировалась с педиатром, мать ребенка не давала делать корректировку лечения. 3,4 августа 2009г. состояние ребенка было стабильное, не хуже и не лучше. Во вторник ФИО1 сказала, что дежурная и сама посмотрит ребенка, дополнит лечение и, если нужно, назначит капельницу.

5 августа у ребенка отмечалось по докладу дежурного врача ФИО1 состояние с положительной динамикой, он в этот день поел, стул был без прожилок крови, чуть гуще и она об этом сделала запись в истории болезни, но вечером к 11 часам за ней приехала скорая помощь, вызвали в инфекционное отделение, что ребенку стало хуже, дежурный врач перевел ребенка в реанимацию. Вызывали ее и педиатра ФИО1 они приехали, с реанимации выходил врач ФИО1 и сказал, что состояние ребенка не вызывает тревоги. Судороги купировались, ребенок находится под медикаментозным сном. Вместе с ФИО1 они осмотрели ребенка, сделали коррекцию лечения. Со слов персонала температура была 37,2, к их приезду температуры не было, назначили ребенку цефазолин, противосудорожные препараты, Утром 6 августа дежурный врач доложил, что судорог у ребенка не было, ночь провел спокойно, пятиминутку проводил ФИО1 и сказал, что если судорог нет, забирайте ребенка обратно в инфекционное отделение, что инфекционному больному нечего делать в реанимационном отделении. Она возразила и попросила тогда ФИО1 поставить ребенку подключичный катетер, чтобы спокойно капать, он ответил, что это не нужно. После перевода в инфекционное отделение, через 2 часа у ребенка начались судороги, пытались купировать самостоятельно, ввели реланиум, судороги не прекращались, тогда родители стали требовать педиатра ФИО1, она вызвала ее и ФИО1, который в поликлинику уехал и сказал, что пусть ФИО1 разберется. Судороги не прекращались, нужна была консультация невролога, но он был в отпуске, родители сами привезли невролога из дома. К тому времени подъехали ФИО1, главный врач ФИО1 и консилиумом врачей было решено перевести ребенка в реанимационное отделение. Пока организовали консилиум, часа 3-4 прошло, где-то после обеда перевели. ФИО1 сопротивлялся, что инфекционного больного нельзя в реанимацию, хотя он заместитель главного врача по лечебной части и сам должен был отдать распоряжение. Далее перевели ребенка в реанимационное отделение. Родители настаивали на вызове санавиации, главный врач вызвала санавиацию, приехали, хотели установить причину судорог, сделали пункцию люмбальную, менингит не подтвердился, они назначили анализы, дообследовать ребенка на персиниоз, кампелобактериоз и другие группы, так как они сомневались. Коррекцию лечения они не сделали, но антибиотики не назначили и не отменили, были согласны с этим лечением, назначили только допамин, вторая санавиация это подтвердила. Состояние ребенка ухудшалось, 7 августа вызвали опять санавиацию, они приехали вечером к 7 часам, коррекцию лечения не делали, все были согласны с тем лечением, которое там есть в истории болезни. Где-то к 9 часам вечера 7 августа 2009 года ребенок скончался.

При поступлении ребенка в больницу историю болезни заполняла дежурный врач ФИО1 а утром она видела историю болезни. Экстренно никаких анализов сделано не было, после 8 часов стали делать анализы,. после пятиминутки она осмотрела ребенка, ФИО1 ушла в свое отделение, ребенок был средней тяжести.

ФИО1 интересовалась на пятиминутках состоянием ребенка, совместно с ней они не смотрели, только 5 августа она консультировалась с ней насчет лечения.

Дополнительно она назначила инфузионную терапию, инфизол белковый препарат для подпитки организма прокапали, так как ребенок не ел, это капельница внутривенно, вреда от этого не бывает, это делают только для улучшения. Хотела назначить иммуноглобулин, но его в больнице не оказалось.

После первых записей в истории болезни 04 августа, как дежурный врач ФИО1 делала записи в ночь с 4 на 5 августа, что динамика положительная, стул реже, 5 августа они делали совместный осмотр ребенка.

Общий анализ крови, мочи, кала на кишечную группу, биохимический анализ крови, все было в пределах нормы, а посев кала на кишечную группу дал диагноз дизентерия Флекснера.

После того как диагноз подтвердился, лечение было назначено как при дизентерии, температура была нормальная. Ночью скорая приехала за ней, когда ребенок попал в реанимацию, коррекцию лечения провели совместно с ФИО1, ФИО1 не было в отделении, он выходил из отделения и сказал в дверях, что ребенка посмотрел, что все там нормально, судороги прекратились. Она коррекцию лечения сделала и уехала, она была в отделении где-то час или меньше, ребенка видела, он спал. Судорог не было, температуры не было.

Вопрос о транспортировке стал тогда, когда второй раз перевели ребенка в реанимационное отделение до приезда санавиации, родственники сказали, может заберем ребенка, она подошла к главному врачу, ФИО1 сказала, что не может отпустить, что поругают, тогда она сказала, если есть необходимость, она сама буду сопровождать и сказала, что если что случится, вы же меня крайней сделаете, так и получилось.

С санавиации врачи в ординаторской были, она тоже там присутствовала, они сослались, что нет специальной автомашины реанимобиля, говорили, что если ребенку лучше станет хоть чуть, они пришлют реанимобиль. Если бы мы не ждали санавиацию, можно было транспортировать. Лечением ребенка фактически занималась ФИО1 записи в истории болезни делали все.

После того как ребенок скончался, был разбор случая, ФИО1 приезжала. История болезни была отдана на рецензию другому педиатру, на основании этого справку написали, где ФИО1 указала на недооценку тяжести состояния ребенка ФИО1, ею, ФИО1, что ребенок был поспешно переведен из реанимационного отделения. Не стоило этого делать, нужно было понаблюдать ребенка в реанимации.

Потерпевшая ФИО1суду показала, что когда ребенок заболел, она позвонила участковому врачу и объяснила, что с ребенком, она сказала, что нужно срочно в больницу. В тот же день она отвезла ребенка в больницу. У него было расстройство, понос, видимо инфекция. Ребенок спокойно играл, но не ел ничего, после обеда обнаружила в кале кровь. Это было в воскресенье вечером, по пути в больницу, она заехала домой к заведующей детским отделением ФИО1 она была на работе, поехала в больницу. В кабинете ее не нашла, потом когда она ее нашла, все объяснила и попросила уложить ребенка у себя в отделении. Она повела их в инфекционное отделение, договорились, что она будет наблюдать ее ребенка, она получила за это от нее плату. Через три дня у ребенка судороги начались, привезли ФИО1, чтобы она объяснила, что с ребенком. Она сказала, что это из-за температуры, хотя она до этого мерила температуру, была 36,2 температура, муж стал с ней ругаться, ФИО1 вышла с ним разговаривать. До них пришел врач реаниматолог ФИО1, он в ту ночь дежурил в реанимации, он ничего не спросил, в дверях столкнулся с ФИО1 и ФИО1. ФИО1 сказала не нужно делать антибиотики, чтобы не был дисбактериоз. На второй день ФИО1 сказал им уходить с реанимации, сказал, забирайте ребенка, что они судороги купировали и ребенок не нуждается в реанимации. Она завернула ребенка и в дверях встретила ФИО1 и ФИО1. ФИО1 стала ругаться, что ребенка здесь должны оставить, она пошла в инфекционное отделение. Медсестры у нее забрали ребенка покапать. Потом она увидела, что у ребенка опять начались судороги, их обратно перевели в реанимацию. ФИО1 просто ходила за ФИО1 которую она постоянно вызывала, ФИО1 была в помешательстве, не разговаривала с ней. Муж поехал за главным врачом ФИО1, которая сказала, почему до сих пор молчали, что это ваш ребенок. Она просила ФИО1 поднять вертолет, вызвать санавиацию, судороги у ребенка не прекращались, ФИО1 сказала, что нужен невропатолог. Приехала невропатолог, посмотрела ребенка, просила меня поговорить с ребенком, чтобы она поняла, что с ним, она разговаривала с ребенком, он был вялым. В реанимацию ее не пускали, она спросила у ФИО1 объясните, что происходит, она сказала, что не поймет, что думала, что судороги от температуры. Из г.Махачкалы врачи были ФИО1 заведующий реанимацией и реаниматолог, взяли пункцию спинно-мозговую у ребенка, исключили, что это у ребенка с головой на нервной почве, а Шомарова твердила, что у ребенка что-то с головой. В реанимации ребенку капельницы ставили, когда ФИО1 пришел, ребенок был под капельницей, в одно время вышла ФИО1 заплаканная, сказала, что не могут капать, не проходит через вены лекарство. В это время ФИО1 шел к автомашине, брат с ним поговорил, потом брат сказал, что 1000 рублей дал за катетер, ФИО1 сказал, погладив меня, что как по маслу все пошло. Через сутки ФИО1 появилась, она хотела забрать ребенка. Она обняла меня и стала плакать, через 20 минут ребенок уме<адрес> виновна в смерти ее ребенка, так как она приходила к ней к ФИО1, из-за ее неправильного лечения ребенок умер. Лечение назначала ФИО1 В воскресенье они поступили ДД.ММ.ГГГГ, ребенок умер 07 августа, через 5 суток, ФИО1 катетер поставил в обед, за несколько часов до смерти, в половине одиннадцатого ребенок умер.

Свидетель ФИО1 М.М. суду показал, что является мужем потерпевшей и отцом умершего ребенка - ФИО1 Ребенку было 1 год 9 месяцев, он никогда не болел, никаких проблем с ним не было. В тот день он приехал домой, они с сыном искупались и он уехал на кашару. Утром увидел пропущенные звонки, позвонил жене, она сказала, что с ребенком в больнице. Он приехал в больницу, жена сказала, что ребенок поносит. Жена сказала, что ФИО1 приняла ребенка и ведет его. На второй день он пришел в больницу, сказал, что с ребенком что-то не то, может выйдем отсюда. Он спросил у жены, что обнаружили у ребенка? они вышли с женой на улицу, тут ФИО1 увидели. Она сказала, что через 3 дня будет все нормально. Он уехал, на третий день приехал, с ребенком что-то не то, глаза в окно смотрят. До вечера дотянули, всей семьей были там, вечером он держался за ножку кровати, он спустил его на пол, он повел его на улицу. Он с ним прогуливался, катал на коляске, у него начались судороги. Медсестры забегали. Принесли ребенка в реанимацию, был реаниматолог ФИО1, он нашел его в терапевтическом отделении, он пришел, успокоил его. Уже поздно было, жена осталась с ребенком. На следующий день в 9 часов он пришел, жены с ребенком нет в реанимации, увидел ФИО1, он сказал, что все нормально, он их перевел в отделение. Он пошел в отделение, навстречу вышла жена и сказала, что опять плохо, судороги, он поехал прямо к главному врачу больницы, приехали обратно, ребенка несут. В реанимации у врачей разборки. Он спросил у ФИО1, что ты делаешь. Он сказал, что по закону не имеет права ложить в реанимацию инфекционного больного. ФИО1 сказала, я что теперь крайняя? Он сказал главному врачу давайте мы заберем ребенка, главврач сказала не надо, ты что не веришь нам, 3 дня прошло и я похоронил ребенка. ФИО1 сказал, что не имел права в реанимацию ложить инфекционного больного. В Минздраве, в с.Терекли были разборы, где он присутствовал. ФИО1 сказали, что ты даже рот не должен открывать, больного должен был положить в отдельную палату. Есть протоколы, где записано, кто виноват из врачей. Было сказано, что в реанимации можно было спасти ребенка. ФИО1 как ассистентка была, ей сказали, она сделала. Ведущей там была ФИО1 которая исчезла после реанимации. Он видел, как ФИО1 ходила впереди, а ФИО1 за ней следом.

Свидетель ФИО1 суду показал, что в августе В 2009 года он был заместителем главного врача по лечебной работе, заменял реаниматолога, так среди ночи с 5 на 6 августа между 12 и часом ночи его вызвали в больницу. Сказали, что с инфекционного отделения в реанимацию поступил ребенок ФИО1, что у него были судороги. Когда он приехал, ребенка осмотрели инфекционист ФИО1 и педиатр ФИО1, был и дежурный врач. Когда он приехал ребенку были сделаны седативные, реланиум, судорог у ребенка не было. Повторно совместно осмотрели ребенка, дыхание было ровное. Состояние тревог не вызывало, диагноз был подтвержден лабораторно дизентерия острая, решили до утра оставить ребенка в реанимации и наблюдать дежурный врач и дежурная медсестра, утром до пятиминутки ему доложили, что состояние не ухудшилось, судорог нет, что состояние средней тяжести, Через 5-10 минут его вызвали в гинекологию. Закончив пятиминутку он поручил инфекционисту разобраться с ребенком, что ребенок инфекционный больной. Через 1,5- 2 часа он пришел в реанимацию, медсестра доложила, что ФИО1 осмотрела ребенка, состояние тревоги не вызывает и она забрала его в инфекционное отделение. Он пошел в кабинет в другое здание, и там увидел ФИО1, она тоже не сказала, что состояние ребенка вызывает тревогу. Через 2 часа оказалось, что состояние ребенка ухудшилось, поставили в известность главного врача, она приехала и ребенка официально перевели в реанимационное отделение. Часа через 3 у ребенка начались осложнения, моча не отходила, позвонили в Махачкалу, поговорили с врачом реаниматологом попросили оказать помощь, часов в 6 они приехали. До этого назначение согласовали с главным реаниматологом. Приехавшие оказали помощь, подозревали менингококковую инфекцию, сделали пункцию, спинно- мозговая жидкость была чистой. Он попросил их забрать ребенка, но врач сказал, что у него нет аппарата искусственной почки, есть только в республиканской больнице, что инфекционного больного не возьмут, он сказал, совместно будем смотреть, звонить по телефону. Отец ребенка ФИО1 попросил свести его с врачом санавиации, он сказал, что нет условий для гемодиализа. Потом решили еще раз позвонить главному реаниматологу, он сказал, что реаниматолог выехал в <адрес>, заедет, на следующий день он приехал чуть позже, их лечебные мероприятия успехов не дали. При переводе из отделения в отделение обязательно передается история болезни. В реанимации ответственный за больного лечащий врач и реаниматолог. Все врачи несут ответственность, он все применил, что знает в отношении ребенка, как перевели ребенка в реанимацию, он консультировался с Махачкалой. Ребенка официально никто не переводил, у него была острая инфекционная патология. Он как старший сказал оставить ребенка в отделении до утра. Утром доложили, что у ребенка ни разу судороги не повторились, угрожающего ничего не было. Дежурный врач на пятиминутке доложил, что состояние ребенка было средней тяжести. Ребенка утром видел, не осмотрел, хотя осмотр входит в его обязанности, он должен был осмотреть ребенка, но не осмотрел и дал указание чтобы ребенка перевели из реанимационного отделения. При переводе ребенка в реанимационное отделение во второй раз ответственным за лечение становится он как врач реаниматолог совместно с педиатром и лечащим врачом с какого отделения ребенок поступил, и главенствующая роль реаниматолога. В смерти ребенка он виноват условно, ФИО1 виновна на своем этапе, другой врач на своем этапе. Он как врач сделал то, что смог. Он взрослый врач реаниматолог, между детским и взрослым врачом большая разница. Был разговор, что ФИО1 хотела сама отвезти ребенка с матерью. Был разговор отвезти ребенка в Махачкалу. Когда первый раз приезжала санавиация, можно было отвезти ребенка в Махачкалу. Они сложа руки не сидели, они же не знали, что почки отказали. Когда моча не отходила, тогда забили тревогу, не смогли спасти ребенка. За допущенные лечебно-тактические ошибки дали выговор, он с ним был согласен, так как ребенок умер, значит они в чем-то виноваты.

Свидетель ФИО1 суду показала, что 2 августа 2009 г. он была дежурным врачом. В 23 часа обратилась мама в детское отделение. Вначале она пришла к ней домой. Мама жаловалась на жидкий стул ребенка со слизью, с прожилками крови более 10 раз, температура нормальная, рвоты нет. Со слов матери ребенок болеет с утра, что ребенок на юбилее поел первый раз персик. Они сказала, что по жалобам у него инфекционный диагноз. Она просила, чтобы она сама лечила ее ребенка, оставила в детском отделении, но она сказала, что он должен лежать в инфекционном отделении. Она направила из в инфекционное отделение, осмотрела ребенка, описала в истории болезни предварительный диагноз инфекционный гастроэнтероколит токсиэксикоз 1-П степени клиника дизентерия, сделала расчет жидкости по ростовской нормограмме, назначила лечение, медсестра занялась ребенком, сразу с одной венопункции начали капать 1/3 объема рассчитанной жидкости. Сделали цефазолин антибиотик и все пошло внутривенно до 4-х часов, около 4 часов проводилась капельница. Во время утреннего обхода она подошла, сказали рвоты нет, температура нормальная, стула не было с момента поступления ребенка, он спал после капельницы. На утренней врачебной конференции пятиминутке она доложила о состоянии ребенка, что было проведено, что ребенок заслуживает внимания, и передала больного, сказав ФИО1, вот веди, лечи. 3 августа она его сдала, 4 августа целый день не видела. Вечером заступила на дежурство и как дежурный врач подошла в инфекционное отделение, мама с ребенком была на улице возле крана, ребенок был в коляске. Она спросила состояние ребенка, она сказала, что лучше, ребенок поел, выпил сегодня бульон, на крыльце была медсестра, она сказала, что ребенок был под наблюдением, пригласила маму с ребенком в ординаторскую, сказала, что они под наблюдением, посмотрела ребенка. Утром 5 августа к ребенку не подошла, со слов медсестры мать отметила, что спали спокойно и что за ночь стул был всего 4 раза, это отметила в истории болезни и на пятиминутке доложила, что состояние ребенка остается прежним, стул остается патологическим, а это слизь и кровь. Главврач ФИО1 спросила у ФИО1, что она может сказать о ребенке, она ответила, что хотя стул 15 раз, но он в малом количестве, последняя порция была более кашицей, идет к улучшению. 5 августа в 23 часа домой, приехала скорая помощь, ФИО1 просила поехать с ней, что у ребенка судороги, перевели его в реанимацию. Приехали в больницу. Ребенок был в реанимации. Судороги были купированы дежурным врачом Зарманбетовым, ребенка оставили под наблюдение дежурного врача в реанимации. Утром 6 августа дежурный врач доложил, что судороги у ребенка не повторились, температура нормальная. А то, что ребенка перевели с реанимации обратно в инфекцию, она не знала. К обеду ее вызвали в инфекционное отделение, что у ребенка повторились судороги, не купировались, пригласили невропатолога, созвали консилиум. Главный врач тоже был. Стал вопрос вызвать санавиацию, приехал заведующий ФИО1, состояние ребенка было такое, что он после судорог впал в кому. Ставился вопрос о нейроинфекции, которая не подтвердилась, о подключиной катетеризации. Бактериологический анализ был дизентерия Флекснера.

Ею не был отменен антибиотик, мама ребенка попросила лечить без антибиотиков, что боится дисбактериоза, она ответила, что внутривенно антибиотик уже пошел. На момент поступления ребенка состояние оценила средней тяжести. Он сразу заполнила историю болезни, писала от руки, сейчас печатают. Сразу назначила лечение, до ребенка все дошло, сразу все процедуры начали делать, в вену инъекция пошла, назначили пробу. Когда поняли, что в первые дни не был взят анализ, когда взяли анализ показал, что особых изменений не было, критических сдвигов не было там. Криотинин если выше норматива, то значит есть изменения в почках. В реанимации уже были изменения, криотинин был высокий, моча не выделялась. В реанимации уже интенсивно наблюдали, в инфекционном отделении такого наблюдения не было. При переводе из инфекционного отделения в реанимационное отделение с врача инфекциониста ответственность не снимается. В реанимации почасовое наблюдение ведется.

Свидетель ФИО1 суду показала, что она в 2009 года работала главным врачом больницы. К ней с вопросом отпустить ребенка в Махачкалу обратился муж потерпевшей в 12 часов дня, хотели ребенка увезти в Махачкалу, она сказала нет, давайте посмотрим ребенка в каком он состоянии, может, вызовем санавиацию. Поехали в стационар, посмотрели ребенка, созвали консилиум, ребенок был нетранспортабельным, были судороги, вызвали санавиацию. Когда она посмотрела ребенка, то не дала согласия забрать его, вызвала санавиацию, санавиация вечером приехала, повторно санавиация на следующий день тоже приехала. Перевод из реанимации в инфекционное отделение решают совместно лечащий врач с реаниматологом. Если лечащий врач не согласен забрать больного, то не должен был забирать. Сейчас можно сказать, что преждевременно выписал ребенка из реанимации. Что послужило причиной смерти ребенка она на этот вопрос ответить не может, ответить может только экспертиза при проведении вскрытия трупа ребенка.

Свидетель ФИО1 суду показала, что она работает участковым врачом ЦРБ Ногайского района, семью ФИО1 она знает, у них был малолетний ребенок, которого она наблюдала и может сказать, что ребенок у потерпевшей ФИО1 часто не болел, до года 2 раза был ОРЗ, дисфункция кишечника была, когда резались зубы, диспепсия, это должно быть в истории болезни. В период прорезки зубов бывает невысокая температуры, дисфункция кишечника 4-5 раз в день бывает, в таких случаях делают ферментотерапию. В августе 2009 года звонила потерпевшая, она была в отпуске, в Сургуте, она сказала, что ребенок поносит, это было после обеда. Посоветовала ей обратиться в скорую помощь. Ребенок был до этого нормальным, развивался до года нормально, в весе набирал, а когда зубы режутся амбулаторно лечат ферментотерапией, 4-5 дня и все проходит.

Свидетель ФИО1 суду показала, что семью ФИО1 знает хорошо, проживают по соседству, у них был маленький ребенок и ФИО1 обращалась к ней с просьбой посмотреть ребенка, не имеется ли какая-либо порча на ребенке. Ребенок ею был осмотрен, порча на ребенке была и порекомендовала обратиться к ней еще раз, но ФИО1 больше не приходила.

Свидетель ФИО1 суду показала, что в августе 2009 года она находилась в отпуске и ее должность замещала ФИО1 обстоятельства гибели ребенка она не знает, 22 мая 2013 года состоялось заседание, приехали из Республиканского центра инфекционных болезней, обсуждался вопрос, что ребенок попал в инфекционное отделение, состояние ухудшилось и погибает в реанимационном отделении. Ошибки были допущены со стороны медработников, дизентерию невозможно лечить без антибактериальной терапии, в данном случае коллеги пошли на поводу в матери больного ребенка, которая попросила не делать цефазолин, ссылалась на дисбактериоз, что усугубит состояние больного. Сейчас у них есть бланки, куда заносится отказ матери. В реанимации ответственный реаниматолог. Ведут больного реаниматолог и лечащий врач того отделения, откуда переведен больной. На пятиминутке по утрам главный врач дает указание рабочий день начинать с реанимации. Заместитель главного врача считает, что инфекционные больные не должны находиться в реанимационном отделении, что в инфекционной отделении должна быть интенсившная палата. Она есть, но не оборудована. В реанимационном отделении отдельная медсестра смотрит больного, уход, отдельный пост в реанимационном отделении. 19 лет работат врачом инфекционистом, всегда возникали трудности перевода их больных в реанимационное отделение, ФИО1 был против этого. Главное слово оставалось за главным врачом, если он даст указание перевести. ФИО1 все время повторяет, что инфекционные больные не должны находиться в общей реанимации. Если больной нуждается в реанимации, то он должен находиться там, тем более в реанимационном отделении был отдельный вход и выход и больные не могли контактировать, инфекционные и соматические и тем более в данном случае дизентерия не передается воздушно-капельным путем. За 19 лет работы у нее с ФИО1 всегда были проблемы. Если состояние больного улучшается и нет необходимости в реанимации, больного переводят на 5-6 сутки, иногда на 3-и, а чтобы вечером поступил больной, а утром отправили, это неправильно.

Из оглашенных и исследованных судом показаний свидетеля ФИО1 видно, что потерпевшая приходится ему родной сестрой. Она позвонила ему где-то за двое суток до смерти мальчика, и он сразу выехал с г.Махачкала. Он хотел забрать ребенка, но к его приезду ребенок уже находился в реанимации, а ФИО1 и главврач ФИО1 отказались отдать ребенка, хотя на тот момент в больнице необходимого аппарата для его лечения не было. Но ФИО1 и ФИО1 заверили их, что дают 99,9% гарантии, что вылечат ребенка и в течение 3-х дней поставят на ноги. Он интересовался состоянием ребенка, но они информацию не давали, просили не мешать им. Но у ребенка начались судороги, состояние его ухудшалось, а врачи только после их настоятельного требования вызвали реомобиль. Врачи реомобиля изменили все лечение, назначили УЗИ и выявили отказ почек. Вечером того же дня он выехал в город Махачкала, чтобы договориться с санавиацией, но в дороге ему сообщили, что ребенок умер. Считает, что в реанимационном отделении лечение проводили неправильно. Если ребенка переводят в реанимационное отделение, то лечение необходимо пересмотреть. Реанимационное отделение дополнительно назначает анализы и лечение, а они ждали реомобиль и указания его врачей, упустили необходимое время, и ухудшили состояние ребенка. Если нет выведение мочи, не надо было и вводить капельницы если моча не выводится, наступает нарастание кетоновых тел в крови, и просто понюхав рот можно определить запах. В действиях ФИО1 он, как врач специалист, не видит несоответствий положенному лечению, она со своей стороны как лечащий врач сделала все возможное.

Из оглашенных и исследованных судом показаний свидетеля ФИО1 видно, что она врач высшей квалификационной категории, работает в должности заведующей инфекционным отделением РЦИБ. От Министерства здравоохранения РД, совместно с врачом-реаниматологом Детской Республиканской больницы ФИО1 они по жалобе потерпевшей ФИО1, матери умершего ребенка приехали в Ногайский район РД, где встретились с заявительницей, с персоналом больницы, изучили представленные документы (карта формы № 112, карта наблюдения за ребенком на участке, история болезни ребенка, когда он находился в стационаре). Изучив документы, они все свои выводы изложили в справке. Ребенок поступил 2 августа 2009 года в больницу с жалобами со слов мамы на частый жидкий стул до 10 раз в сутки с примесью слизи и с кровью. На температуру, рвоту мать не жаловалась. Клиника болезни не соответствовало клинике легкой формы дизентерии, поскольку частота стула до 10 раз. Поэтому считает, при приеме тот врач, который принимал, должен был расценить, что ребенок поступил с клиникой острой кишечной инфекции, об этом говорят симптомы. По этим имеющимся симптомам в результате осмотра, (вялость, слабость) соответствовало клинике средне-тяжелой формы кишечной инфекции, поскольку имелся характер стула со слизью, с кровью. С первых симптомов можно было заподозрить, что ребенок переносит дизентерию. Существуют определенные стандарты обследования и лечения таких больных. Необходимый объем обследований и лечение включают назначение антибактериального препарата и назначение патогенетической терапии. Ребенок теряет со стулом жидкость, микро элементы, здесь должна была назначена инфузионная терапия. Поступил он 2 числа и 5 августа у него появились судороги - это говорит о том, что не все у ребенка идет гладко, в результате того лечения, которое было назначено. Она должна была ежедневно осматривать ребенка и ежедневно оценивать тяжесть его состояния. Все-таки, раз ребенок поступил с такими симптомами, как частый стул и- дошел до того, что начались судороги, следовательно, ясно, что состояние ребенка ухудшается. И ежедневно осматривая ребенка, врач должен был выявить, что же идет не так, какие симптомы ухудшения состояния идут. Ежедневно ребенок должен был взвешиваться, чтобы посмотреть, теряет ли он дальше, какова частота стула, появилась ли рвота, температура и т.д. То, что у него на пятые сутки появились судороги - явные признаки того, что ребенок отяжелел, произошел переход заболевания из средне-тяжелой в тяжелую форму. При наступлении тяжелой формы заболевания, ранее назначенный антибактериальный препарат должен был быть заменен на более эффективные (ампикацин, рифампицин,цефатоксин, невиграмон), либо применить комбинацию двух антибиотиков, инфузионная терапия должна была назначена из других параметров. Ребенок после появления судорог был переведен в реанимационное отделение. То, что его перевели на следующие сутки обратно — грубая ошибка, ребенок не должен был переводиться обратно в инфекционное отделение. Пояснения реаниматолога в судебном заседании о том, что инфекционный больной не должен содержаться в общем реанимационном отделении, считает необоснованным. Данный ребенок страдал острой кишечной инфекцией, которая по воздуху не летает, это не воздушно-капельная инфекция и заразить окружающих не мог. Когда врач увидел, что ребенок отяжелел, что дальше пошла судорога, должен был задуматься, что тяжелая форма заболевания, появились судороги, значит болезнь не только одной дизентерией кишечной инфекцией ограничивается, что-то еще осталось недовыясненным в патологии ребенка. При наличии признаков тяжелого заболевания, ребенок должен был быть переведен в реанимационное отделение и помощь должна была оказываться врачом-реаниматологом. Основную ответственность дальше несет заместитель главврача и заведующая инфекционным отделением. В организации работы, пригласить консилиум, организовать все необходимое, обеспечить все необходимые препараты, заместитель главврача по лечебной работе, однозначно, должен принять во всем этом первостепенное участие. Когда ребенок стал крайне тяжелым, были вызваны реаниматологи из города Махачкалы. Они совершенно правильно сделали, что не забрали больного, поскольку ребенок на момент осмотра специалистами находился в нетранспортабельном состоянии. Ими была проведена коррекция лечения, была проведена люмбальпая функция и исключена была нейроинфекция. Она не считает, что ответственность за ребенка во время нахождения в стационаре несет ФИО1 Каждый кто соприкасался с ребенком на своем этапе с самого начала поступления в больницу, допускал определенные недочеты, было упущено в связи с этим время. Вопрос о переводе ребенка в реанимацию должен поставить заведующий отделением, лечащий врач. Она должна доложить реаниматологу, тем более, что он является заместителем главврача по лечебной части. С того момента, когда ребенка перевели в реанимационное отделение ФИО1 не только несет ответственность за ребенка, как реаниматолог, в первую очередь как заместитель главврача по лечебной части. Увидев ребенка, он должен был оценить его состояние, оно расценивалось на тот момент как очень тяжелое, и дальнейшая тактика лечения в отношении этого ребенка должна была исходить от него, как от заместителя главврача. И с того момента, как состояние ребенка перешло из средне тяжелой формы в тяжелую форму, ребенок не должен был быть переведен обратно из реанимации. Остается невыясненным вопрос о существующей патологии, в связи с судорогами. Между возможной патологией и смертью ребенка может существовать прямая причинная следственная связь, поэтому эксгумация могла дать точный ответ, отчего умер ребенок. Как врач считает, что со стороны ФИО1 существенной врачебной ошибки, повлиявшей на смерть ребенка не было. Результаты вторичного биохимического анализа, назначенного ею 5 августа оказались в пределах нормы, значит то обстоятельство, что биохимическое исследование крови ребенка, назначенный ФИО1 3 августа, но по невыясненным причинам не был осуществлен, не мог повлиять на тактику лечения, так как первичный анализ не мог быть хуже повторного.

Из оглашенных и исследованных судом показаний свидетеля ФИО1видно, что он является судебно-медицинским экспертом, врачом высшей квалификационное категории, работает в должности заведующего отдела сложных (комиссионных) экспертиз ГУ РБ СМЭ МЗ. К ним поступил материал о проведении судебно-медицинской экспертизы по факту смерти ФИО1 Диагноз больному ребенку ФИО1 установлен правильно, клиническими и лабораторными манными подтвержден. Проводимое лечение соответствовало установленному диагнозу, но состояние ребенка с каждым днем ухудшалось и необходимо было дообследовать ребенка и заменить назначенные препараты на более эффективные иротиводизентерийные препараты и назначить сердечные гликозиды для поддержания сердечной деятельности. В результате неадекватного лечения неэффективными для тяжелой формы дизентерии Флекспера препаратами у ФИО1 развился инфекционно-токсический шок, повлекший олиорганную недостаточность, анемию тяжелой степени, судорожный синдром, которые и привели к смертельному исходу. Заболевание перешло в тяжелую течения с момента появления первых судорог у ребенка ФИО1 - 5 августа 2009 года, и по его мнению, именно при лечении тяжелой формы заболевания были допущены врачебные ошибки, которые находятся в причинно-следственной связи со смертью ребенка. Указанные в заключении выводы о том, что лечащим врачом недооценено состояние больного, в первые двое суток не определены электролиты, то эти нарушения хотя и имели место, они не находятся в причинно-следственной связи со смертью ребенка. При лечении ребенка со стороны лечащего врача была недооценка состояния ребенка, на 3-4 сутки видя, что заболевание после появления судорог переходит в тяжелую форму, а назначенное ранее лечение не помогает, не было скорректировано лечение. Лечение, назначенное лечащим врачом в целом соответствовало выставленному диагнозу до 5 августа, то есть до появления первых судорог. Ребенок после того как попал в реанимационное отделение после появления первых судорог, необоснованно был переведен обратно в инфекционное отделение, этим самым было также упущено время, поскольку ребенок нуждался в проведении интенсивной терапии. Смерть была предотвратима при оказании квалифицированного, своевременного и адекватного лечения. В его практике наступление смерти от дизентерии на современном уровне медицины за 40 лет это первый случай. При этом пояснил, что своем заключении они устанавливают причину смерти, но не виновного лица. Если нет судебно-медицинского вскрытия, эксперт не установит конкретно причину смерти, они устанавливают только возможную причину.

Из оглашенных и исследованных судом показаний свидетеля ФИО1 видно, что он заслуженный врач РД, врач высшей квалификационной категории, является судебно-медицинским экспертом, работает в должности заместителя начальника по экспертной работе ГУ РБ СМЭ МЗ РД. По рассматриваемому делу он принимал участие в проведении экспертизы. При даче заключения по результатам экспертизы, в основу было положено мнение ФИО1, так как при производстве экспертизы по врачебным делам они привлекают специалиста, потому что не имеют сертификата специалиста по подобным делам. Считает, что диагноз ребенку при поступлении в больницу был поставлен правильно, но неправильно определена форма заболевания как средне-тяжелая, хотя следовало определить форму болезни как тяжелую. Соответственно с самого начала нужно было лечить ребенка как с тяжелой формой заболевания Флекснера. Между допущенными врачебными ошибками и смертью ребенка усматривается прямая причинно-следственная связь. Если в инфекционном отделении нет своей реанимации, то при ухудшении состояния ребенка его необходимо было поместить в общую реанимацию. Даже при тяжелой форме дизентерии, уже после появления судорог, ребенка можно было спасти. Определить когда именно и на какие именно ранее назначенные противодизентерийные препараты необходимо было заменить после ухудшения состояния ребенка не может, поскольку они являются экспертами в области общей медицины, на это вопрос по его мнению может ответить привлеченный к участию в проведении экспертизы врач-инфекционист - заведующая ПДО РЦИБ ФИО1, которая обладает более широкими познаниями в этой области.

Из оглашенных и исследованных судом показаний свидетеля ФИО1 видно, что он заслуженный врач РД, врач высшей квалификационной категории, является судебно-медицинским экспертом, работает в должности начальника по экспертной работе ГУ РБ СМЭ МЗ РД. По рассматриваемому делу он принимал участие в проведении экспертизы. При даче заключения по результатам экспертизы, в основу было положено мнение специалиста ФИО1, которая была привлечена к участию в экспертизе. Диагноз ребенку при поступлении в больницу был поставлен правильно, так же правильно определена форма заболевания как среднетяжелая. Назначенные препараты соответствовали стандарт-схеме. Но в данное время в аптеках много подделок лекарств, и при отсутствии улучшений состояния ребенка, который определяется по истечении 3- 4 дней, надо было заменить лекарства. В дальнейшем, при появлении судорог, болезнь перешла в тяжелую форму, и необходимо было скорректировать лечение. Он согласен с выводами ФИО1, что при ухудшении состояния, при появлении судорог, ребенок необоснованно не был оставлен в реанимационном отделении и, имело место недооценка тяжести состояния ребенка после первого перевода в реанимацию.

Судом оглашены и исследованы на судебном заседании документы:

Приказ №85 по МУ «ЦРБ Ногайского района» от 14 сентября 2009 года, (т.1 л.д. 10-112) согласно которого при разборе летального случая смерти больного ФИО1 установлены следующие ошибки при его лечении дежурным врачом ФИО1 недооценена тяжесть состояния ребенка при поступлении, лечащим врачом ФИО1 недооценена тяжесть состояния щебенка, дневники ведения малоинформативны, не проведена вовремя подключичная катетеризация, инфузионная терапия проводилась через периферические вены однократно, ФИО1 недооценена тяжесть.

Заключение комиссионной судебно медицинской экспертизы № 37 ГД от 28 ноября 2011 года (т.2 л.д. 63-81), из которой следует, что диагноз больному ФИО1 установлен правильно. В условиях лечебного учреждения обследование ребенка проведено не в полном объеме. Имеет место недообследование ребенка в первые двое суток болезни. Не сделан биохимический анализ крови, не определены электролиты. Проводимое лечение соответствовало установленному диагнозу, но состояние ребенка с каждым днем ухудшалось и необходимо было заменить назначенные препараты на более эффективные противодизентерийные препараты и назначить сердечные гликозиды. В результате неадекватного лечения неэффективными препаратами для тяжелой формы дизентерии Флекснера у ФИО1 развился инфекционно-токсический шок, повлекший полиорганную недостаточность, анемию тяжелой степени, судорожный синдром, которые и привели к смертельному исходу. Между допущенными врачебными ошибками и смертью ребенка ФИО1 усматривается прямая причинно-следственная связь. Ответственность за лечение малолетнего больного ФИО1 2007 г.р., несет лечащий врач ФИО1 (она же заведующая инфекционным отделением);

Судебно-медицинская экспертиза №7 от 14 апреля 2010 года (т.1 л.д. 64-76), согласно выводам которой, диагноз ФИО1 поставлен правильно, клиническими и лабораторными данными подтвержден, обследование больного проведено в полном объеме, лечение соответствовало установленному диагнозу но не в полном объеме для тяжелой формы заболевания. На смерть ребенка повлияли в основном характер и тяжесть заболевания, а так же врачебные ошибки, допущенные при лечении тяжелой формы дизентерии Флекснера;

Дополнительная судебно-медицинская экспертиза № 17-ГД от 21 июня 2010 года (т.1 л.д. 80-94), согласно выводам которой, диагноз ФИО1 поставлен правильно, клиническими и лабораторными данными подтвержден, в условиях данного лечебного учреждения обследование больного проведено в полном объеме, проводимое лечение соответствовало установленному диагнозу, но при ухудшении состояния ребенка необходимо было заменить назначенные препараты на более эффективные. Неадекватное лечение неэффективными для тяжелой формы дизентерии Флекснера препаратами привело к смертельному исходу;

Комиссионная судебно-медицинская экспертиза № 26-ГД от 28 июля 2011 года (т.1 л.д.143-160), согласно выводам которого диагноз ФИО1 поставлен правильно, клиническими и лабораторными данными подтвержден, в условиях данного лечебного учреждения обследование больного проведено не в полном объеме, имеет место недообследование больного в первые двое суток болезни, не сделан биохимический анализ крови не определены электролиты. Проводимое лечение соответствовало установленному диагнозу, но при ухудшении состояния ребенка необходимо было заменить назначенные препараты на более эффективные и назначить сердечные гликозиды. Неадекватное лечение неэффективными для тяжелой формы дизентерии Флекснера препаратами привело к смертельному исходу;

Справкау министерства здравоохранения от 3 октября 2009 года по проверке фактов, изложенных в жалобе ФИО1 (т.1 л. д. 202-204) согласно которой лечащим врачом ФИО1, которая в тот период времени также являлась и заведующей инфекционным отделением, допущены ряд ошибок по ведению больного ребенка с тяжелой формой дизентерии Флекснера. В частности не назначен антибактериальный препарата выбора при дизентерии (ампикацин, рифампицин, цефатоксин, невиграмон). Не обеспечен постоянный доступ к периферическим артериям, не велся учет ежедневно выпитой и выделенной ребенком жидкости, не было контроля за питанием, весом ребенка, не велся учет коррекция текущих патологических потерь. С первых дней болезни отсутствует тревога за ребенка, не проводились совместные осмотры, консилиумы. В первые двое суток ребенок недообследован, не сделан биохимический анализ крови, не определено количество электролитов в крови;

Должностная инструкция врача-иифекциониста (т.2 л.д. 1-3) согласно которой врач-инфекционист обязан оказать квалифицированную медицинскую помощь по своей специальности, используя современные методы диагностики, лечения и реабилитации, разрешённые для применения в медицинской практике, определить тактику ведения больного в соответствии с установленными стандартами и требованиями; разработать план обследования больного, уточнять объём и рациональные методы обследования пациента с целью получения в минимально короткие сроки полной и достоверной диагностической информации, в соответствии с установленными стандартами и правилами назначать и контролировать необходимое лечение; организовать или самостоятельно проводить необходимые диагностические, лечебные, реабилитационные и профилактические процедуры и мероприятия; в стационаре ежедневно проводить осмотр больного, вносить изменения в план лечения в зависимости от состояния пациента и определять необходимость дополнительных методов обследования; контролировать правильность проведения диагностических и лечебных процедур.

Оценив совокупность представленных органами следствия доказательств, суд приходит к убеждению, что обвинение ФИО1 в совершении преступления, предусмотренного ч.2 ст.109 УК РФ, не нашло достаточного подтверждения, а приведенные выше доказательства не позволяют сделать вывод о виновности ФИО1 в инкриминированном ей деянии по следующим основаниям:

Из заключения комиссионной судебно-медицинской экспертизы ГУ республиканское бюро судмедэкспертизы №37-ГД, на которое ссылает сторона обвинения, как на доказательство вины ФИО1 следует, что диагноз в стационаре больному ФИО1 установлен правильно, клиническими и лабораторными данными подтвержден. В условиях данного лечебного учреждения обследование больного проведено не в полном объеме. Имеет место недообследование ребенка в первые двое суток болезни, не сделан биохимический анализ крови, не определены электролиты. Проводимое лечение соответствовало установленному диагнозу, но состояние ребенка с каждым днем ухудшалось и необходимо было заменить назначенные препараты на более эффективные противодизентерийные препараты и назначить сердечные гликозиды. В результате неадекватного лечения неэффективными препаратами для тяжелой формы дизентерии Флекснера, у ФИО1 развился инфекционно-токсический шок, повлекший полиорганную недостаточность онемию тяжелой степени, судорожный синдром, которые и привели к смертельному исходу. Между допущенными врачебными ошибками и смертью ребенка ФИО1 усматривается прямая причинно-следственная связь.

Суд к данному заключению относится критически как доказательству виновности подсудимой ФИО1 по следующим основаниям: из оглашенных судом показаний свидетеля ФИО1 следует, что проводимое лечение соответствовало установленному диагнозу, лечение, назначенное лечащим врачом в целом соответствовало выставленному диагнозу до 5 августа, то есть до появления первых судорог. Ребенок после того как попал в реанимационное отделение после появления первых судорог, необоснованно был переведен обратно в инфекционное отделение, этим самым было также упущено время, поскольку ребенок нуждался в проведении интенсивной терапии, а судом установлено что из реанимационного отделения ребенок необоснованно был переведен обратно в инфекционное отделение по указанию врача ФИО1. Также Рамазанов указывает на то, что при даче заключения по результатам экспертизы, в основу было положено мнение ФИО1, а как следует из показаний ФИО1 ребенок после появления судорог был переведен в реанимационное отделение. То, что его перевели на следующие сутки обратно грубая ошибка, со стороны ФИО1 существенной врачебной ошибки, повлиявшей на смерть ребенка не было. Данное обстоятельство также подтверждается исследованными показаниями свидетеля ФИО1 который указал, что он согласен с выводами ФИО1, что при ухудшении состояния, при появлении судорог, ребенок необоснованно не был оставлен в реанимационном отделении и, имело место недооценка тяжести состояния ребенка после первого перевода в реанимацию.

Также из показаний свидетеля ФИО1 следует, что в своем заключении они устанавливают причину смерти, но не виновного лица. Если нет судебно-медицинского вскрытия, эксперт не установит конкретно причину смерти, они устанавливают только возможную причину.

Также из оглашенных судом показаний свидетеля ФИО1 следует, что указанные в заключении выводы о том, что лечащим врачом недооценено состояние больного, в первые двое суток не были определены электролиты, эти нарушения хотя и имели место, однако они не находятся в причинно-следственной связи со смертью ребенка по изложенным выше основаниям. Данные обстоятельства подтверждаются и показаниями свидетелей ФИО1 и ФИО1 участвовавших в проведении комиссионной судебно -медицинской экспертизы.

Сам факт того, что подсудимой в первые двое суток не сделан биохимический анализ крови, не были определены электролиты больного, никак не повлияли на тактику проведения лечения, само по себе эти упущения угрозы для жизни и здоровья ребенка не создавали. К такому выводу суд приходит исходя из того, что в последующем биохимическое исследование крови, в том числе и определение электролитов было осуществлено 5 августа 2009 года, в соответствии с результатами исследования показатели крови оставались в пределах нормы. Вместе с тем, из исследованной в судебном заседании медицинской карты больного ФИО1 следует, что 03 августа 2009 года ФИО1 было назначено биохимическое исследование крови ФИО1, однако по невыясненным судом обстоятельствам исследование не было произведено.

При таких данных суд приходит к выводу, что включенные в объем
обвинения    утверждения    относительно     нарушений    подсудимой ФИО1 профессиональных обязанностей в части того, что имеет место недообследование ребенка ФИО1 в первые двое суток, не сделан биохимический анализ крови, не были определены электролиты, не имеют отношения к наступлению смерти ребенка, не имеют и правового значения для решения вопроса о наличии в действиях ФИО1 состава преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 109 УК РФ.

Не бесспорны выводы следствия о том, что при необходимой внимательности предусмотрительности и надлежащем отношении к своим профессиональным обязанностям ФИО1 должна была и могла предвидеть возможность наступления опасных последствий.

В судебном заседании показания подсудимой ФИО1 о том, что в течение двух дней состояние ребенка оставалось неизменным, на третьи сутки наблюдалось улучшение состояния ребенка, ребенок нормально спал, стул стал кашицеобразным без прожилок крови, не противоречат показаниям потерпевшей ФИО1

Об имевшем месте в этот период времени положительной динамики состояния больного ребенка свидетельствуют также выводы экспертного исследования №7 от 29.03.2010г., дополнителыюго экспертного исследования № 17- ГД от 11.06.2010 г., а также комиссионной судебно-медицинской экспертизы №26-ГД от 28.06.11г., согласно которой ребенок поступил в больницу со средней степенью тяжести заболевания. На фоне проводимой терапии состояние ребенка несколько улучшилось, с 4 августа по 5 августа стул до 8 раз в сутки, кашицеобразный, без прожилок крови.

В медицинской карте больного ребенка имеются также записи дежурного врача от 4 августа 2009 г. о наличии положительной динамики в состоянии ребенка.

С учетом изложенного, при наличии таких обстоятельств: видимое улучшение состояния ребенка, результаты биохимического анализа крови в целом соответствовали нормам, отсутствие результатов бактериологического посева на кишечную группу, которые выдаются только на третьи сутки после изъятия биологических образцов, суд находит, что ФИО1 объективно не могла предвидеть в первые трое суток ухудшения состояния ребенка и принять меры по коррекции проводимого лечения, обоснованно полагая, что первоначально назначенное лечение ребенку соответствует установленному диагнозу.

Это также следует из заключений имеющихся в уголовном деле судебно-медицинских экспертиз о том, что диагноз больному ФИО1 установлен правильно, проводимое лечение соответствовало установленному диагнозу.

Судом установлено, что на фоне проводимого лечения для средней тяжести заболевания Флекснера, состояние ребенка ночью 5 августа 2009 года резко ухудшилось, у ФИО1 появились судороги.

ФИО1 органами следствия обвиняется в неадекватном лечении неэффективными для тяжелой формы дизентерии Флекснера препаратами, по мнению следствия ею не учтено то обстоятельство, что состояние ребенка с каждым днем ухудшалось и необходимо было заменить назначенные препараты на более эффективные противодизентерийные препараты».

Судом установлено, что заболевание перешло в тяжелую форму течения с момента появления первых судорог у ребенка ФИО1 5 августа 2009 года, и по мнению экспертов, именно при лечении тяжелой формы заболевания были допущены врачебные ошибки, которые находятся в причинно-следственной связи со смертью ребенка.

По этим основаниям суд критически относится к показаниям эксперта ФИО1 о том, что ребенок 2 августа 2009 г. поступил с тяжелой формой заболевания и с этого момента было проведено неадекватное лечение для такой формы заболевания, поскольку эти его доводы противоречат выводам заключений, проведенных по делу судебно-медицинских экспертиз, где он сам же лично принимал участие.

Давая правовую оценку действиям подсудимой по проведению печения больного на промежутке времени с 5.08.10г., то есть с момента перехода заболевания Флекснера в тяжелую форму течения, суд приходит к следующему.

Из данных медицинской карты № 2313/184 больного ФИО1 следует, что 5 августа 2010 года в 23 ч.40 мин. в связи с тем, что на фоне температуры 37,8 градусов у ребенка ФИО1 появились судороги, ребенок был помещен в реанимационное отделение. Были вызваны заведующая детским отделением врач-педиатр ФИО1, исполняющий обязанности врача-инфекциониста ФИО1, врач-реаниматолог ФИО1 он же в тот момент исполнял обязанности заместителя главного врача по лечебной работе. Состояние ребенка было ими оценено как средне-тяжелое, оставили ранее назначенное лечащим врачом схему лечения, назначено дополнительно цефазолин, инфузионную терапию (глюкоза 5%, физраствор 0,9%, реополигликжин), внутривенную магнезию, актовегин, перос фенобарбитал, при повторных судорогах внутривенно реланиум ( исполнение отмечено в медицинской карте ), назначили общий анализ крови, с определением количества тромбоцитов и свертываемости крови, биохимический анализ крови в том числе электролиты, и указали на необходимость консультация невролога.

Исходя из указанных записей в медицинской карте ребенка, как ФИО1, так и дежурившие в ночное время врачи, врач педиатр ФИО1, и.о. заместителя главного врача ФИО1, оценили состояния ребенка как средне тяжелое, то есть сомнений у указанных специалистов в определении степени тяжести заболевания у ребенка не возникало.

6 августа 2009 г. утром ребенок обратно был переведен в инфекционное отделение, в 8 ч.30 м. дополнительно назначено лечащим врачом ФИО1 лечебная клизма с интести-фагом, свечи кипферон и преднизолон, инфузионная терапия (глюкоза 5%, физраствор 0,9%, реополиглюкин с тренталом) (Исполнение отмечено на контрольном листе медкарты больного)

В этот же день в 12 ч. 10 мин. у ребенка начались повторные судороги, лечащим врачом состояние больного было оценено как «ближе к тяжелому», был введен больному внутримышечно реланиум 1,0 и преднизолон 1,0 в медицинской карте указала на необходимость консультации невролога. В 13.10 ч. того же дня произведен совместный осмотр больного врачом -неврологом Телемишевой 3.У., педиатром ФИО1 и лечащим врачом ФИО1, состояние ребенка оценено как «ближе к тяжелому»,лечение оставлено прежней, дополнительно назначено дексаметазон, коррекция дозы фенобарбитала, церукал, прозерин, при судорогах реланиум (исполнение отмечено в контрольном листе медкарты).

6 августа 2009 года в 12 часов у ребенка ФИО1 начались повторные судороги, был созван консилиум врачей в составе ФИО1, заместителя главврача по лечебной части ФИО1, райпедиатра ФИО1, педиатра ФИО1, и ФИО1, состояние ребенка консилиумом было оценено как тяжелое, в целом согласились с ранее определенной схемой лечения, при этом повторно назначен общий анализ крови, с определением количества тромбоцитов и свертываемости крови, биохимический анализ крови в том числе электролиты. Результаты получены в тот же день вечером. Так же консилиумом решено вызвать санавиацию с Махачкалы. В тот же день, в 16.30 ребенок переведен в реанимационное отделение. В реанимации назначенное лечение продолжалось без изменений.

То обстоятельство, что ни главный врач, ни заместитель главного врача по лечебной работе, ни другие привлеченные врачи, участвовавшие в консилиуме, не отменили ранее назначенные больному противодезинтерийные препараты и не назначали другие, свидетельствует о том, что они не считали ранее назначенное лечение необоснованной.

Согласно данных медицинской карты и показаний потерпевшей ФИО1, все препараты, назначенные по результатам консультации привлеченных врачей и консилиума были своевременно введены больному.

Эти обстоятельства, уже само по себе исключают обоснованность, а, следовательно, и возможность квалификации действий подсудимой как нарушение последней своих профессиональных обязанностей при лечении тяжелой формы дизентерии Флекснера у ребенка ФИО1

Далее следуя хронологии событий, 6 августа 2009 г. вечером примерно к 20.00 приехали врач специалист ( реаниматолог с РЦИБ) по вызову санавиации из г.Махачкала. После осмотра ребенка ими было назначено УЗИ органов брюшной полости, кровь на иерсиниоз, кал на кишечную группу и кампилобактериоз, люмбальная пункция, кровь на РИГА и повторили биохимический анализ крови. Была сделана люмбальная пункция. По лечению дополнительно назначено допамин внутривенно микроструйно, внутривенно капельно 4% содовый раствор, панглюферал и цитохром. Исполнение отмечено на листе наблюдения реанимации. Указали на необходимость продолжения проводимой инфузионной терапии под контролем диуреза в пределах физиологического объема. 7 августа 2009 года в 8.30 произведен совместный осмотр заместителя главного врача ФИО1 и ФИО1, по телефону было согласовано лечение с заведующей реанимационного отделения РКБ ФИО1, назначено инфузионная терапия из расчета 25мл/кг в сутки (альбумин, реополиглюкин, глюкоза 10%,) лазикс, глюкоиат кальция, рибоксин, ККБ, ГОМК. Исполнение отмечено на листе наблюдения реанимации. 7 августа 19 ч.35 м. вновь приехала специалисты из Республиканской клинической больницы г.Махачкала, сделали коррекцию дозы допамина, в желудочный зонд аминокапроновую кислоту, и оксигенотерапию, инфузионную терапию ими было решено продолжить из расчет 25мл/кг в сутки (альбумин, реополиглюкин, |глюкоза 10%,). Рекомендовали гемодиализ в условиях Республиканской [больницы по стабилизации состояния ребенка. В 20.30 ребенок был переведен на искусственную вентиляцию легких, однако через 40-50 минут ФИО1 Р.М умер.

Суд считает, что утверждения стороны обвинения о том, что именно ФИО1 при тяжелой форме заболевания обязана была заменить назначенные препараты на более эффективные противодизентерийные препараты и назначить сердечные гликозиды не основаны на материалах дела, а в тех письменных документах, которые по мнению следствия доказывают вину подсудимой     в экспертных заключениях, приказах не содержится доказательств, согласно которым наступление смерти ФИО1 является следствием ненадлежащего исполнения своих обязанностей именно ФИО1

Так, в заключении комиссионной судебно-медицинской экспертизы от 28 ноября 2011 г. (т.2 л.д. 63-81), была установлена лишь причинно-следственная связь между врачебными ошибками при лечении тяжелой формы дизентерии Флексненра и смертью ФИО1, но эти выводы экспертов прямо не подтверждают, что именно действиями лечащего врача вследствии ненадлежащего исполнения последней своих профессиональных обязанностей была причинена смерть ФИО1

В приказе министра здравоохранения №699-Д от 28.10.2009 г. (т.1 л.д.8-9), приказе главного врача МУ ЦРБ Ногайского района № 85 от 14.08.2009 г. (т.1 л.д. 10-12 ), справке зав. ПДО РЦИБ ФИО1 и врача реаниматолога ДРКБ ФИО1,(т.1 л.д.202-204), на которые сторона обвинения ссылается как на доказательства, указывается на ненадлежащее исполнение своих обязанностей при обследовании и лечении больного ребенка ФИО1 не только врачом ФИО1, но и другими медицинскими работниками МУ «ЦРБ Ногайского района».

Вместе с тем, суд отмечает, что включение в комиссию экспертов ФИО1, являющейся высококвалифицированным специалистом в области лечения инфекционных заболеваний и обладающей в связи с этим специальными теоретическими и практическими познаниями в указанной области медицины, было продиктовано спецификой настоящего уголовного дела, для рассмотрения которого необходимы именно такие специальные познания.

Из показаний ФИО1 следует, что со стороны ФИО1 имеются упущения в работе - не велся учет ежедневно выпитой жидкости ребенком, не было контроля за питанием и весом, не велся учет текущих патологических потерь, однако существенной врачебной ошибки с ее стороны, которая повлияла бы на смерть ребенка, не имеется.

Таким образом, не возможно утвердительно сказать о наличии между допущенными врачебными ошибками лечащего врача и смертью ребенка ФИО1 прямой причинно-следственной связи.

Утверждения свидетеля ФИО1 о том, что инфекционной больной не может находиться в реанимационном отделении, в связи с чем подключичная катеризация в указанном случае должна была проводиться в инфекционном отделении, суд считает необоснованной. В соответствии с установленными правилами в МУ «ЦРБ Ногайского района», все тяжелобольные с инфекционными заболеваниями в связи с отсутствием надлежащих условий для реанимационных действий в инфекционном отделении, помещаются в реанимационное отделение в отдельную предусмотренную для таких больных палату.

Исходя из изложенного, суд приходит к выводу, что ФИО1, как
лечащим врачом больного ребенка ФИО1,    принимались все зависящие от нее меры по проведению инфузионной терапии в период нахождения ребенка в инфекционном отделении, а каких-либо объективных данных, подтверждающих о том, что ею не был обеспечен постоянный доступ к периферическим артериям ребенка, в медицинских документах и материалах уголовного дела не имеется.

Из согласующихся между собой показаний подсудимой ФИО1, потерпевшей ФИО1, свидетелей ФИО1, ФИО1, ФИО1, ФИО1 видно, что как лечащим врачом было сделано все для лечения ребенка ФИО1, и опираясь на показания свидетелей ФИО1, ФИО1, ФИО1 можно сделать вывод, что в случае если после того как ребенок в первый раз попал в реанимационное отделение не был бы утром поспешно по указанию ФИО1 переведен обратно в инфекционное отделение то ребенка можно было спасти.

Давая правовую оценку действиям подсудимой по исполнению своих обязанностей по проведению лечения больного с тяжелой формой течения заболевания Флекснера, суд приходит к выводу о том, что в указанном случае со стороны     ФИО1 каких-либо дефектов оказания ребенку медицинской помощи, которые могли бы привести к наступлению смерти пациента, не имеется. К таким выводам суд приходит после допроса свидетелей потерпевшей и исследования оглашенных в судебном заседании медицинских документов.

Таким образом обвинения, не доказано, что смерть ФИО1 наступила вследствие ненадлежащего исполнения врачом-инфекционистом ФИО1 своих профессиональных обязанностей. Вывод органов предварительного следствия о допущенных им в ходе оказания медицинской помощи ФИО1 нарушениях профессиональных обязанностей, приведенных в обвинительном заключении, основан на предположениях.

В соответствии со ст. 302 УПК РФ обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и постановляется лишь при условии, если в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступлений доказана. При этом обвинительный приговор может быть постановлен на достоверных доказательствах, когда по делу исследованы все возникающие версии, а имеющиеся противоречия выяснены и оценены. Имеющиеся в материалах настоящего уголовного дела сомнения и противоречия не могут быть устранены в установленном УПК РФ порядке.

Согласно ч. 3 ст.49 Конституции РФ неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого.

В соответствии с ч. 4 ст. 302 УПК РФ обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и постановляется лишь при условии, что в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления подтверждена совокупностью исследованных судом доказательств.

Совокупностью допустимых доказательств вина ФИО1 в совершении инкриминируемого преступления не доказана и поэтому она должен быть оправдан из-за отсутствия в ее деянии состава преступления.

Поскольку обстоятельства, приведшие к смерти ФИО1 следствием
достоверно не установлены, а имеющиеся в деле доказательства свидетельствуют об отсутствии в действиях ФИО1    состава преступления, предусмотренного ч.2 ст. 109 УК РФ в отношении нее на основании п. 3 ч.2 ст. 302 УПК РФ должен быть постановлен оправдательный приговор.

В связи с вынесением оправдательного приговора ФИО1 в порядке, предусмотренном ст. 135 - 138 УПК РФ, имеет право на реабилитацию, а также на возмещение имущественного и морального вреда, причиненного ему необоснованным привлечением к уголовной ответственности.

Гражданский иск по делу не заявлен.

На основании изложенного и, руководствуясь ст. 297, 299, 302, 305, 306 УПК РФ, суд

ПРИГОВОРИЛ:

Оправдать ФИО1 по предъявленному ей обвинении в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 109 УК РФ, на основании п. 3 ч. 2 ст. 302 УПК РФ в связи с отсутствием в се действиях состава преступления.

Избранную в отношении ФИО1 меру пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении отменить по вступлению приговора в законную силу.

Признать за ФИО1 право на реабилитацию, а также на возмещение имущественного и морального вреда, причиненного ей необоснованным привлечением к уголовной ответственности.

Вещественные доказательства: медицинские документы ФИО1 медицинскую карту №2313/184, историю развития ребенка №811931 хранить при уголовном деле.

По вступлении приговора в законную силу настоящее уголовное дело направить руководителю Тарумовского МРСО СУ СК России по Республике Дагестан для производства предварительного расследования и установления лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого.

Приговор может быть обжалован в апелляционном порядке в Верховный суд РД в течение 10 суток со дня его провозглашения.

Судья подпись

Копия верна

Судья