Судебный акт #1 (Решение) по делу № 2-1297/2021 ~ М-1095/2021 от 13.04.2021

Дело № 2-1297/2021                             11 июня 2021 года

№ 49RS0001-01-2021-001578-84

РЕШЕНИЕ

ИМЕНЕМ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

МАГАДАНСКИЙ ГОРОДСКОЙ СУД МАГАДАНСКОЙ ОБЛАСТИ

в составе председательствующего судьи Пановой Н.А.,

при секретаре Кузиной А.Ю.,

с участием истца Швачича С.С.,

представителя ответчика Федерального казенного учреждения «Следственный изолятор № 1 Управления Федеральной службы исполнения наказаний по Магаданской области» Макеевой Л.В.,

представителя ответчика Федерального казенного учреждения здравоохранения «Медико-санитарная часть № 49 Федеральной службы исполнения наказаний» Хвостенко В.И.,

представителя ответчика Федеральной службы исполнения наказаний и третьего лица Управления Федеральной службы исполнения наказаний по Магаданской области Прокопенко Т.Е.,

третьих лиц Красняк В.А., Горевой М.А., Литвяк С.Л., Боднар Ю.А.,

прокурора Антоновой Е.В.,

рассмотрев в открытом судебном заседании в режиме видеоконференцсвязи в городе Магадане в помещении Магаданского городского суда гражданское дело по исковому заявлению Швачича Сергея Сергеевича к Федеральному казенному учреждению «Следственный изолятор № 1 Управления Федеральной службы исполнения наказаний по Магаданской области», Федеральному казенному учреждению здравоохранения «Медико-санитарная часть № 49 Федеральной службы исполнения наказаний», Федеральной службе исполнения наказаний о взыскании компенсации морального вреда, связанного с установкой в камерах радиоприемников, круглосуточным видеонаблюдением и неоказанием квалифицированной медицинской помощи,

УСТАНОВИЛ:

Швачич С.С. обратился в Магаданский городской суд с вышеназванным иском.

В обоснование заявленных требований истцом указано, что в период с 5 января 2019 года по 1 декабря 2020 года он содержался в Федеральном казенном учреждении «Следственный изолятор № 1 Управления Федеральной службы исполнения наказаний по Магаданской области» (далее - СИЗО-1) в камерах, где установлены мощные динамики, проведенные от основного пульта, находящегося в месте установки радиоприемника.

Сообщает, что при включении администрацией СИЗО-1 радиоприемника динамик издает громкие звуки, при этом у него не было возможности отключить его или уменьшить громкость звука, в то время как громкая музыка не давала ему сосредоточиться при написании корреспонденции по его уголовному делу, а также мешала чтению книг и т.д., кроме того из-за громкости звука у него возникали частые головные боли, а на его замечания, высказываемые в устной форме, никто из сотрудников администрации не реагировал.

Считает, что администрация СИЗО-1 использует радиоточку в качестве психологической пытки.

Отмечает, что условия содержания под стражей в СИЗО-1 были связаны с содержанием в запираемом помещении - камере. Во время его содержания в СИЗО-1 осуществлялось постоянное круглосуточное видеонаблюдение. Видеонаблюдение установлено в каждой жилой камере содержания, таких как № 31, также камеры видеонаблюдения установлены и в прогулочном дворике № 10, в котором он осуществлял прогулку в течение всего времени содержания под стражей.

Наличие видеокамер в жилых помещениях, расположенных зачастую напротив столов, позволяло администрации СИЗО-1 отслеживать переписку истца с адвокатом и правозащитными организациями.

Более того, видеонаблюдение осуществляли и дублировали надзиратели женского пола, что нарушало условия приватности и этики в части отправления гигиенических потребностей - санитарной обработки гениталий и смены нижнего белья, а также наблюдение за ним во время сна.

Полагает, что ввиду технических особенностей камеры и места ее установки «места приватности» во многих камерах содержания попадают в объектив видеокамер таких как, например, камеры содержания № 74, 16, 72, 31, 61, 20, санузел в указанных камерах не огорожен загородками с закрывающейся дверью до потолка, таких как, например, в камерах содержания № 64, 93, а загородки в указанных камерах всего 1 метр высотой от пола, что нарушало условия приватности и этики.

Настаивает на том, что неизвестные лица различного пола и пристрастий 24 часа в сутки наблюдали за его унижением, в том числе при следовании в туалет и отправляющего естественные необходимости, наблюдали его в нижнем белье, а порой после душа и без нижнего белья при переодевании, что вызывало стрессы, депрессивное настроение, замкнутость, ощущение фатальности, раздражение, тревоги за свое здоровье, честь и достоинство.

Кроме того, указывает, что в период пребывания его по стражей в СИЗО-1 с 5 января 2019 года по 1 декабря 2020 года он неоднократно обращался в Федеральное казенное учреждение здравоохранения «Медико-санитарная часть № 49 Федеральной службы исполнения наказаний» (далее - МСЧ-49, Медсанчасть) за квалифицированной медицинской помощью к зубному врачу, в оказании которой ему было отказано по причине производства ремонтных работ в кабинете зубного врача.

В связи с острой зубной болью истец не мог спать ночами, за что сотрудниками администрации СИЗО-1 составлялись рапорты, на основании которых его привлекали к дисциплинарному взысканию от трех до пятнадцати суток. Он неоднократно жаловался на бессонницу и острую зубную боль, но в помощи Медсанчасть ему отказывала, из-за чего у него сгнили все больные зубы, которые можно было полечить.

Настаивает на том, что все вышеперечисленное причиняло ему моральные и физические страдания, которые он испытывает до сих пор и только по приезду в другое учреждение он смог обратиться за медицинской помощью, где ему не отказали.

Ссылаясь на приведенные обстоятельства, просит взыскать с СИЗО-1 в свою пользу компенсацию морального вреда, связанного с установкой в камерах радиоприемников, круглосуточным видеонаблюдением и неоказанием квалифицированной медицинской помощи, в размере 1 000 000 рублей.

Определениями от 16 апреля 2021 года, от 25 мая 2021 года, от 4 июня 2021 года к участию в деле в качестве соответчиков привлечены МСЧ-49, Федеральная служба исполнения наказаний (далее - ФСИН России), а в качестве третьих лиц, на заявляющих самостоятельных требований относительно предмета спора, - Управление Федеральной службы исполнения наказаний по Магаданской области (далее - УФСИН по Магаданской области), фельдшеры МСЧ-49 Красняк В.А., Горевая М.А., Литвяк С.Л., врач стоматолог МСЧ-49 Боднар Ю.А., а также для дачи заключения - прокурор г. Магадана.

В судебном заседании истец требования поддержал по основаниям, изложенным в иске, дополнительно указал, что он понес физические страдания, связанные с наличием у него зубной боли, в результате чего он не мог спать. По причине неоказания ему квалифицированной помощи он лишился зубов, которые можно было бы еще полечить, в связи с чем, находясь в молодом возрасте, он не имеет зубов, в результате чего испытывает неудобства.

Представитель ответчика СИЗО-1 требования не признала по основаниям, изложенным в отзыве на исковое заявление, пояснив, что в СИЗО-1 установлен режим, обеспечивающий соблюдение прав подозреваемых и обвиняемых, исполнение им своих обязанностей, их изоляцию, а также решение задач, предусмотренных УПК РФ. Видеокамеры расположены в режимных камерах таким образом, чтобы обеспечивать угол обзора всего помещения режимной камеры без захвата приватной зоны санузла. За время содержания истца в СИЗО-1 мер прокурорского реагирования по фактам незаконного применения технических средств контроля и надзора в режимных камерах, повлекших за собой нарушение условий приватности лиц, содержащихся в данных помещениях, не поступало. Также сообщила, что все режимные камеры в СИЗО-1 оборудованы радиоприемниками для вещания общегосударственной программы, которые установлены над металлической дверью с внешней стороны режимной камеры. При этом каких-либо заявлений от истца на приостановление радиовещания не поступало. Включение и отключение радиоприемника производит сотрудник учреждения по запросу находящихся лиц в режимной камере. Громкость радиовещания для всех режимных камер учреждения одинакова, техническая возможность ее регулировки отсутствует. Относительно обращений за медицинской помощью, указала, что согласно журналу приема Швачич С.С. за время содержания в СИЗО-1 за медицинской мощью к стоматологу обращался один раз (21 января 2019 года). Просит в удовлетворении иска отказать.

Представитель ответчика МСЧ-49 исковые требования не признал по основаниям, изложенным в отзыве на исковое заявление, пояснив, что за период содержания в СИЗО-1 Швачич С.С. письменно с заявлением обращался к стоматологу за медицинской помощью однократно (21 января 2019 года). Считает, что истцом не приведены доказательства нравственных или физических страданий. Просит в удовлетворении исковых требований отказать.

Представитель ответчика ФСИН России и третьего лица УФСИН России по Магаданской области исковые требования не признала по основаниям, изложенным в отзыве на исковое заявление. Просила в удовлетворении иска отказать.

Третьи лица фельдшеры МСЧ-49 Красняк В.А., Горевая М.А. и Литвяк С.Л. полагали, что оснований для удовлетворения требований не имеется, пояснив, что после каждого обращения к ним истца о наличии зубной боли они делали об этом записи в его медицинской карте, о чем в этот же день сообщали вручу стоматологу Боднар Ю.А., которая регулярно осматривала истца после применения к нему средств специальной защиты на предмет наличия или отсутствия телесных повреждений, однако, каких-либо жалоб на предмет наличия у него зубной боли он ей не высказывал. Также указали, что после обращения к ним истца, они выдавали ему обезболивающие препараты.

Третье лицо зубной врач стоматологического кабинета МСЧ-49 Боднар Ю.А. пояснила, что при осмотрах истца после применения к нему средств специальной защиты на предмет наличия или отсутствия телесных повреждений, которые она производила очень часто, каких-либо жалоб на зубную боль он не высказывал. Также указала, что после того, как фельдшеры сообщали ей об обращении к ним истца с жалобами на зубную боль, она его осматривала, однако жалоб он также ей не высказывал, но каких-либо записей об этом в медицинской карте она не делала.

Выслушав пояснения лиц, участвующих в деле, заключение прокурора, полагавшего, что исковые требования подлежат частичному удовлетворению, исследовав материалы дела, и оценив их в совокупности, суд приходит к следующему.

Положения ст. 12 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ) в качестве одного из способов защиты гражданских прав предусматривают возможность потерпевшей стороны требовать компенсации морального вреда.

Как установлено в судебном заседании, Швачич С.С. осужден приговором Магаданского областного суда от 4 июня 2020 года за совершение преступлений, предусмотренных п. «г» ч. 2 ст. 161, п. «а» ч. 2 ст. 105, п. «а», «г» ч. 3 ст. 158, п. «а» ч. 3 ст. 158 УК РФ, и ему назначено наказание в виде пожизненного лишения свободы, с отбыванием наказания в исправительной колонии особого режима.

В период с 4 января 2019 года по 1 декабря 2020 года Швачич С.С. содержался в СИЗО-1 в режимных камерах № 9, 11, 13, 16, 17, 20, 31, 61, 64, 66, 70, 72, 74, 90, 93, 97, которые оборудованы радиоприемниками, и часть из них оборудована видеонаблюдением.

Обращаясь в суд с иском о компенсации морального вреда, истец указал, что во время содержания в СИЗО-1 сотрудниками указанного учреждения постоянно нарушались его права, в результате чего он понес моральные и физические страдания.

Так, согласно ст. 1069 ГК РФ вред, причиненный гражданину или юридическому лицу в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления либо должностных лиц этих органов, в том числе в результате издания не соответствующего закону или иному правовому акту акта государственного органа или органа местного самоуправления, подлежит возмещению. Вред возмещается за счет соответственно казны Российской Федерации, казны субъекта Российской Федерации или казны муниципального образования.

В соответствии со ст. 1099 ГК РФ основания и размер компенсации гражданину морального вреда определяются правилами, предусмотренными главой 59 и ст. 151 ГК РФ.

В силу ст. 151 ГК РФ, если гражданину причинен моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину другие нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда.

Согласно разъяснениям, содержащимся в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1994 года № 10 «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда», суду следует устанавливать, чем подтверждается факт причинения потерпевшему нравственных или физических страданий, при каких обстоятельствах и какими действиями (бездействием) они нанесены, степень вины причинителя, какие нравственные или физические страдания перенесены потерпевшим, в какой сумме он оценивает их компенсацию и другие обстоятельства, имеющие значение для разрешения конкретного спора (п. 1).

Под моральным вредом понимаются нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага (жизнь, здоровье, достоинство личности, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна и т.п.), или нарушающими его личные неимущественные права (право на пользование своим именем, право авторства и другие неимущественные права в соответствии с законами об охране прав на результаты интеллектуальной деятельности) либо нарушающими имущественные права гражданина.

Моральный вред, в частности, может заключаться в нравственных переживаниях в связи с утратой родственников, невозможностью продолжать активную общественную жизнь, потерей работы, раскрытием семейной, врачебной тайны, распространением не соответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию гражданина, временным ограничением или лишением каких-либо прав, физической болью, связанной с причиненным увечьем, иным повреждением здоровья либо в связи с заболеванием, перенесенным в результате нравственных страданий и др. (п. 2).

Суд также принимает во внимание правовую позицию Пленума Верховного Суда Российской Федерации, выраженную в п. 32 постановления от 26 января 2010 года № 1 «О применении судами гражданского законодательства, регулирующего отношения по обязательствам вследствие причинения вреда жизни или здоровью гражданина», согласно которой, учитывая, что причинение вреда жизни или здоровью гражданина умаляет его личные нематериальные блага, влечет физические или нравственные страдания, потерпевший, наряду с возмещением причиненного ему имущественного вреда, имеет право на компенсацию морального вреда при условии наличия вины причинителя вреда. Независимо от вины причинителя вреда осуществляется компенсация морального вреда, если вред жизни или здоровью гражданина причинен источником повышенной опасности (ст. 1100 ГК РФ).

Таким образом, в данном случае требование о возмещении вреда от незаконных действий (бездействия) государственных органов может быть удовлетворено только в случае, когда доказаны одновременно: факт причинения вреда, его размер, незаконность действий органа следствия, причинная связь между незаконными действиями (бездействием) органа следствия и наступившим у истца вредом.

При этом на истце лежит обязанность доказать факт причинения ему морального вреда незаконными действиями (бездействием) должностных лиц государственного органа, его размер и причинно-следственную связь между незаконными действиями (бездействием) должностных лиц и наступившими у него последствиями в виде физических и нравственных страданий.

В качестве одного из оснований причинения морального вреда незаконными действиями (бездействием) сотрудников СИЗО-1 истец ссылается на круглосуточное видеонаблюдение, включая места приватности.

Проверяя указанный довод, суд приходит к следующему.

Положениями ч. 3 ст. 55 Конституции Российской Федерации провозглашено, что права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

В соответствии со ст. 4 Федерального закона от 15 июля 1995 года № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» (далее - далее Закон о содержании под стражей) содержание под стражей осуществляется в соответствии с принципами законности, справедливости, презумпции невиновности, равенства всех граждан перед законом, гуманизма, уважения человеческого достоинства, в соответствии с Конституцией Российской Федерации, принципами и нормами международного права, а также международными договорами Российской Федерации и не должно сопровождаться пытками, иными действиями, имеющими целью причинение физических или нравственных страданий подозреваемым и обвиняемым в совершении преступлений, содержащимся под стражей.

В местах содержания под стражей устанавливается режим, обеспечивающий соблюдение прав подозреваемых и обвиняемых, исполнение ими своих обязанностей, их изоляцию, а также выполнение задач, предусмотренных Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации.

Обеспечение режима возлагается на администрацию, а также на сотрудников мест содержания под стражей, которые несут установленную законом ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение служебных обязанностей (ст. 15 Закона о содержании под стражей).

Кроме того, ч. 1 ст. 34 вышеназванного Закона предусмотрено, что в целях осуществления надзора за подозреваемыми и обвиняемыми может использоваться аудио- и видеотехника.

Согласно п. 42.6 Инструкции об организации службы по обеспечению надзора за подозреваемыми, обвиняемыми и осужденными, содержащимися в следственных изоляторах и тюрьмах уголовно-исполнительной системы, утвержденной приказом Министерства юстиции Российской Федерации от 3 ноября 2005 года № 204-дсп, в целях наблюдения за поведением подозреваемых, обвиняемых или осужденных на территории режимной и хозяйственной зоны могут применяться видеокамеры, а также системы доступа, контролирующие порядок и выход из зданий и помещений. Оператор камеры видеонаблюдения принадлежит к штату дежурной смены, подчиняется начальнику дежурной смены. На должность оператора камеры видеонаблюдения назначаются квалифицированные сотрудники из числа младших руководителей, способные, при необходимости, принимать самостоятельные первоначальные решения в случае ухудшения оперативной обстановки. Оператор обязан следить за обстановкой в следственном изоляторе с помощью камеры видеонаблюдения, докладывать начальнику дежурной смены и администрации следственного изолятора обо всех происшествиях и чрезвычайных ситуациях и по поручению начальника дежурной смены вызывать сотрудников следственного изолятора в случае ухудшения оперативной обстановки или возникновения чрезвычайной ситуации.

Имея гриф «для служебного пользования», указанные положения Инструкции повторяют положения ст. 34 Закона о содержании под стражей.

Кроме того, приказом от 4 сентября 2006 года № 279 Министерство юстиции Российской Федерации утвердило «Наставление по оборудованию инженерно-техническими средствами охраны и надзора объектов уголовно-исполнительной системы» (далее - Наставление).

Его положения распространяются, в частности, на следственные изоляторы и помещения, функционирующие в режиме следственных изоляторов, деятельности исправительных колоний, следственных изоляторов.

В указанном Наставлении подробно изложены технические стандарты оснащения различных типов пенитенциарных учреждений средствами охраны, наблюдения и контроля, в том числе, системами видеонаблюдения. Данный документ предусматривает, что камеры видеонаблюдения должны были быть установлены во всех камерах соответствующих учреждений таким образом, чтобы обеспечить полный обзор камер без слепых зон, описаны технические требования к системам видеонаблюдения, в том числе касающиеся их функционирования в различных условиях, разрешения, чувствительности, качества изображения и т.п., предусмотрено, что камеры должны были быть способны функционировать и обеспечивать высокое разрешение изображений хорошего качества, как в дневное, так и в ночное время, и что системы видеонаблюдения должны сохранять записи, сделанные камерами в течение 30 суток.

Данный документ находится в свободном доступе, в частности, сети Интернет.

В своем определении от 19 октября 2010 года № 1393-О-О Конституционный Суд Российской Федерации указал, что право администрации исправительных учреждений и следственных изоляторов использовать технические средства контроля и надзора является частью механизма, обеспечивающего личную безопасность подозреваемых, обвиняемых, осужденных и персонала соответствующего учреждения, режим содержания подозреваемых и обвиняемых, соблюдение их прав и исполнение ими своих обязанностей, а потому закрепление указанного права оспариваемыми нормами преследует конституционно значимые цели и не может рассматриваться как несоразмерно ограничивающее права истца

Таким образом, ведение видеонаблюдения не может расцениваться как действие, унижающее человеческое достоинство лиц, содержащихся под стражей, ведется не в целях сбора и использования информации о частной жизни лица, а напротив, такие меры направлены на предотвращение возникновения либо своевременное выявление каких-либо ситуаций, составляющих угрозу как собственно для истца, так и для иных лиц, на своевременное предупреждение возможных преступлений, в том числе, направленных против истца.

Согласно справке СИЗО-1 от 23 апреля 2021 года режимные камеры № 16, 20, 31, 61, 70, 72, 74, где содержался Швачич С.С., оборудованы камерами видеонаблюдения.

Камеры видеонаблюдения неуправляемые, а именно не имеют моторизированных приводов управления углов и фокусного расстояния, купольные камеры видеонаблюдения установлены таким образом, чтобы обеспечить угол обзора всего помещения режимной камеры без захвата приватной зоны санузла. За время содержания истца в СИЗО-1 мер прокурорского реагирования по фактам незаконного применения технических средств контроля и надзора в режимных камерах, повлекших за собой нарушение условий приватности лиц, содержащихся в данных помещениях, в адрес СИЗО-1 не поступало.

Таким образом, представленными доказательствами подтверждается, что установленное в режимных камерах видеонаблюдение не захватывает приватную зону санузла. Доказательств иного в материалах дела не имеется.

Кроме того, суд учитывает и сведения, представленные прокуратурой Магаданской области от 4 мая 2021 года, согласно которым за период с 2019 по 2020 годы в прокуратуру Магаданской области поступило 1 обращение Швачича С.С. по вопросу неудовлетворительных материально-бытовых условий в карцере учреждения и нарушении его прав администрацией СИЗО-1.

При проведении ежемесячных проверок в следственном изоляторе в указанный период Швачич С.С. с жалобами и обращениями о неудовлетворительном материально-бытовом и медико-санитарном обеспечении в следственном изоляторе к надзирающему прокурору не обращался.

Данное обстоятельство подтверждается и представленными прокуратурой Магаданской области справками по результатам проверки соблюдения законов в СИЗО-1 за период содержания в нем истца, в которых отсутствуют сведения о том, что Швачич С.С. обращался к надзирающему прокурору с жалобами на нарушение его прав администрацией СИЗО-1 по вопросам нарушения в результате видеонаблюдения тайны переписки и условий приватности.

При таком положении суд не усматривает в деле доказательств, подтверждающих нарушение прав истца установленным в режимных камерах видеонаблюдением.

При этом суд находит несостоятельным довод истца о несоблюдении приватности при использовании туалета в режимной камере, поскольку санузлы в камерах, где содержался истец, оборудованы чашами «генуя», которые отделены перегородкой высотой около 1 м. от пола, что соответствует требованиям п. 8.66 СП 15-01, предусматривающего необходимость перегородки высотой 1 м. от пола санитарного узла, а также требованиям, предъявляемым Европейским судом по правам человека в своих решениях, а потому оснований полагать, что круглосуточным наблюдением нарушаются права истца, у суда не имеется.

При таких обстоятельствах, оснований для взыскания компенсации морального вреда, связанного с круглосуточным видеонаблюдением, позволяющим отслеживать переписку истца, а также нарушающим условия приватности, не имеется.

Также в качестве одного из оснований причинения морального вреда незаконными действиями (бездействием) сотрудников СИЗО-1 истец ссылается на установку в камерах радиоприемников, которые используются в качестве психологической пытки по причине громкости издаваемого звука.

Проверяя указанный довод, суд приходит к следующему.

В соответствии с п. 45 Правил внутреннего распорядка следственных изоляторов уголовно-исполнительной системы, утвержденных приказом Минюста России от 14 октября 2005 года № 189, камеры СИЗО оборудуются радиодинамиком для вещания общегосударственной программы.

Аналогичная норма содержится и в ч. 4 ст. 23 Федерального закона № 130-ФЗ, которой также определено, что по заявлению подозреваемых и обвиняемых радиовещание в камере может быть приостановлено либо установлен график прослушивания радиопередач.

Согласно справке СИЗО-1 от 23 апреля 2021 года все режимные камеры оборудованы радиоприемниками. В каждую режимную камеру подключен индивидуальный радиоприемник с выводом звукового сигнала радиовещания. Включение, отключение радиоприемника производит сотрудник учреждения по запросу находящихся лиц в режимной камере. Громкость радиовещания для всех режимных камер учреждения одинакова, техническая возможность ее регулирования отсутствует. За время содержания истца в СИЗО-1 мер прокурорского реагирования по фактам ненадлежащей работы радиоприемников в адрес СИЗО-1 не поступало.

Как пояснил в ходе судебного заседания истец, с заявлениями о приостановлении либо установлении графика прослушивания радиопередач он не обращался.

Кроме того, справками прокуратуры Магаданской области по результатам проверки соблюдения законов в СИЗО-1 за период содержания истца подтверждается, что при проведении ежемесячных проверок в следственном изоляторе Швачич С.С. к надзирающему прокурору с жалобами по вопросам нарушения работы радиодинамиков не обращался.

При таком положении суд не усматривает в деле доказательств, подтверждающих нарушение прав истца установленными в режимных камерах радиоприемников, а потому оснований для взыскания компенсации морального вреда, связанного с установкой в камерах радиоприемников, не имеется.

Кроме того, в качестве одного из оснований причинения морального вреда незаконными действиями (бездействием) сотрудников СИЗО-1 истец ссылается на неоказание ему квалифицированной медицинской помощи при зубной боли.

Проверяя указанный довод, суд приходит к следующему.

Согласно статье 41 Конституции Российской Федерации каждый имеет право на охрану здоровья и медицинскую помощь.

Положениями ч. 1 ст. 26 Федерального закона от 21 ноября 2011 года № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» (далее - Закон об основах охраны здоровья) установлено, что лица, задержанные, заключенные под стражу, отбывающие наказание в виде ограничения свободы, ареста, лишения свободы либо административного ареста, имеют право на оказание медицинской помощи, в том числе в необходимых случаях в медицинских организациях государственной системы здравоохранения и муниципальной системы здравоохранения, в соответствии с законодательством Российской Федерации.

Согласно ч. 1, 2 ст. 32 Закона об основах охраны здоровья медицинская помощь оказывается медицинскими организациями и классифицируется по видам, условиям и форме оказания такой помощи.

К видам медицинской помощи относится, в том числе первичная медико-санитарная помощь, которая в силу ст. 33 названного Закона является основой системы оказания медицинской помощи и включает в себя, в частности мероприятия по диагностике, лечению заболеваний и состояний.

При этом ч. 4 ст. 32 Закона об основах охраны здоровья определены формы оказания медицинской помощи, коими являются: экстренная - медицинская помощь, оказываемая при внезапных острых заболеваниях, состояниях, обострении хронических заболеваний, представляющих угрозу жизни пациента; неотложная - медицинская помощь, оказываемая при внезапных острых заболеваниях, состояниях, обострении хронических заболеваний без явных признаков угрозы жизни пациента; плановая - медицинская помощь, которая оказывается при проведении профилактических мероприятий, при заболеваниях и состояниях, не сопровождающихся угрозой жизни пациента, не требующих экстренной и неотложной медицинской помощи, и отсрочка оказания которой на определенное время не повлечет за собой ухудшение состояния пациента, угрозу его жизни и здоровью.

Правила организации оказания медицинской помощи, в том числе лицам, заключенным под стражу в следственных изоляторах, предусмотрены Порядком организации оказания медицинской помощи лицам, заключенным под стражу или отбывающим наказание в виде лишения свободы, утвержденный приказом Минюста России от 28 декабря 2017 года № 285 (далее - Порядок).

Оказание медицинской помощи лицам, заключенным под стражу, осуществляется структурными подразделениями (филиалами) медицинских организаций, подведомственных ФСИН России, и СИЗО УИС, подчиненных непосредственно ФСИН России (далее - медицинские организации УИС), а при невозможности оказания медицинской помощи в медицинских организациях УИС - в иных медицинских организациях государственной и муниципальной системы здравоохранения (п. 2 Порядка).

На основании п. 28 Порядка при обращении лица, заключенного под стражу, или осужденного за медицинской помощью к медицинскому работнику во время покамерного обхода, к сотруднику дежурной смены СИЗО указанные должностные лица обязаны принять меры для организации оказания ему медицинской помощи.

При наличии медицинских показаний для оказания медицинской помощи лица, нуждающиеся в ней, выводятся сотрудниками СИЗО в медицинскую часть (здравпункт) или медицинский кабинет индивидуально или группами по трое - пятеро человек с соблюдением режимных требований с учетом сроков ожидания медицинской помощи, предусмотренных Программой.

Медицинская помощь в экстренной форме медицинскими работниками медицинской организации УИС оказывается безотлагательно, в том числе при необходимости, ими вызывается бригада скорой медицинской помощи.

Как следует из представленной в материалы дела медицинской карты, истец во время содержания в СИЗО-1 в период с 9 июля 2020 года по 17 декабря 2020 года 5 раз обращался за медицинской помощью к фельдшерам с жалобами на зубную боль, а именно:

- 9 июля 2020 года. В ходе осмотра фельдшером было установлено, что общее состояние удовлетворительное, кожные покровы и видимые слизистые розовые, чистые, лимфоузлы не увеличены, мягкие. Диагноз: зубная боль. Даны рекомендации по приему препаратов: кетарол 2 т. после еды при болях;

- 21 июля 2020 года. В ходе осмотра фельдшером было установлено, что общее состояние удовлетворительное, кожные покровы и видимые слизистые чистые. Диагноз: зубная боль. Рекомендовано: анальгин 1 т.;

- 7 августа 2020 года. В ходе осмотра фельдшером поступили жалобы, в том числе на изжогу, вздутие живота после еды. Со слов: перестал есть, только пьет. Установлено, что видимые слизисты чистые, живот мягкий. Диагноз: зубная боль, гастралгия. Рекомендовано: кетарол 1 т., цурукал, омепразол, ранитидин. Ранитидин заменен на фоматидин;

- 11 августа 2020 года. В ходе осмотра фельдшером перед водворением в карцер установлено, что общее состояние удовлетворительное, кожные покровы и видимые слизистые чистые. Диагноз: практически здоров. На момент осмотра в карцере содержаться может;

- 24 ноября 2020 года. В ходе осмотра фельдшером перед водворением в карцер установлено, что общее состояние удовлетворительное, кожа, слизистые чистые, л/у не увеличены. Диагноз: зубная боль. Рекомендовано: анальгин 2 т.

Между тем доказательств того, что по фактам обращения истца к фельдшерам с жалобами на зубную боль ими были приняты меры к оказанию ему квалифицированной медицинской помощи врачом стоматологом, ответчиками не представлено.

Как пояснили в ходе судебного заседания третьи лица, ими были предложены истцу обезболивающие препараты, а также о жалобах истца сообщалось зубному врачу.

Вместе с тем врачами специалистами в части стоматологии фельдшеры не являются, поэтому определить наличие или отсутствие у истца медицинских показаний для оказания ему медицинской помощи мог только врач стоматолог, однако сотрудникам СИЗО о необходимости вывода истца в здравпункт или медицинский кабинет для осмотра врачом стоматологом не сообщалось.

При этом, как пояснила в ходе судебного заседания зубной врач Боднар Ю.А., после того как фельдшеры сообщали ей об обращении к ним истца с жалобами на зубную боль, она его осматривала, однако жалоб он также ей не высказывал.

Между тем каких-либо доказательств осмотра истца зубным врачом в дни, когда он него поступали жалобы на зубную боль (9 июля 2020 года, 21 июля 2020 года, 7 августа 2020 года, 11 августа 2020 года, 24 ноября 2020 года), ответчиками в материалы дела не представлено, а какие-либо записи в медицинской карте истца, включая посещение его врачом, осмотр врачом, отказ истца от лечения и т.д.), отсутствуют.

В подтверждение своих доводов о том, что истца регулярно посещала зубной врач Боднар Ю.А., которая осматривала его на предмет наличия или отсутствия телесных повреждений после применения к нему средств специальной защиты, ответчиком представлена копия журнала учета телесных повреждений, травм и отравлений.

Вместе с тем факт регулярного посещения истца зубным врачом Боднар Ю.А., осматривавшей его после применения к нему средств специальной защиты на предмет наличия или отсутствия телесных повреждений, не может свидетельствовать об отсутствии у истца зубной боли на момент обращения к фельдшерам, поскольку, как указывалось выше, какие-либо записи об осмотре врачом, отказ истца от лечения и т.д. в медицинской карте отсутствуют. Более того, из журнала усматривается, что осмотры истца зубным врачом после применения к нему средств специальной защиты совпали с жалобами истца на зубную боль только 9 июля 2020 года и 21 июля 2020 года, в то время сведений о помещении истца зубным врачом 7 августа 2020 года, 11 августа 2020 года и 24 ноября 2020 года указанный журнал не содержит.

Кроме того, из справки фельдшера Красняк В.А. от 20 апреля 2021 года следует, что согласно журналу приема Швачич С.С. за время пребывания в СИЗО-1 обращался за медицинской помощью к зубному врачу однократно (21 января 2019 года), других обращений в журнале приема зубного врача не зафиксировано.

Факт обращения истца 21 января 2019 года к врачу-стоматологу зафиксирован в журнале приема стоматологических больных, исследуя который суд усматривает, что ему установлен диагноз: «36 РЗ уд.», который, как пояснила в ходе судебного заседания зубной врач Боднар Ю.А. означает удаление 36-го зуба.

При этом в медицинской карте истца сведения об осмотре его врачом в указанный день, выставленном диагнозе, проведении лечения (удаления) также отсутствуют.

Как пояснила опрошенная в ходе судебного заседания в качестве специалиста ФИО19, являющаяся врачом стоматологом и начальником филиала «Медицинская часть № 2» МСЧ-49, согласно медицинской карте истца в спорный период его осматривали фельдшеры Литвяк С.Л., Красняк В.А., Горевая М.А. По прибытию жалобы на полость зуба, диагноз: средний кариоз, поставлена пломба в зуб № 26 в верхней челюсти справа. Жалоба на корень зуба, зуба нет, боль. Зуб № 25 разрушен, 16 марта 2021 года удален, верхняя челюсть. Согласно медицинской карте за период с 2014 по 2019 годы у истца было удалено пять зубов: три сверху и один внизу: № 27, 15, 16, 17. Поскольку фельдшерами было указано, что у истца была зубная боль, а не острая зубная боль, то действий фельдшеров было достаточно для лечения истца. Если фельдшером была дана одна таблетка, значит, он решил, что у истца просто боль, если бы была острая боль, то он рекомендовал бы его врачу. При острой боли невозможно дотронуться до участка кожи, невозможно пить, есть, спать, от таблетки острая боль не пройдет. Если от зуба имеется только корень, при этом возникла боль, при которой нельзя пить три дня - это острая боль, если зуб перестал болеть, значит, нерв умер, и зуб не может болеть, риска заражения крови нет.

Оценивая показания специалиста, суд считает, что они не могут подтверждать оказание истцу квалифицированной медицинской помощи во время содержания в СИЗО-1, поскольку врач-стоматолог ФИО19 лично истца не осматривала, а потому не может с достоверностью утверждать об отсутствии у истца острой зубной боли на момент обращения к фельдшерам, в то время как последние, как указывалось выше, врачами-специалистами в области стоматологии не являются, а потому выводы о виде у истца зубной боли делать не могут.

Исходя из установленных обстоятельств, суд приходит к выводу о том, что в результате неполного оказания истцу медицинской помощи не была установлена причина зубной боли, из-за которой он неоднократно обращался к фельдшерам.

Кроме того, из медицинской документации следует, что впоследствии по прибытию истца в ФКУ ИК-6 УФСИН по Хабаровскому краю у него был удален зуб № 25 по причине его разрушения, что также дает основания суду полагать о наличия у истца зубной боли в период содержания в СИЗО-1.

При этом доводы третьих лиц о том, что необходимое лечение истцу проводилось, так как обезболивающие таблетки давались, а показаний к экстренной помощи не имелось, суд находит несостоятельными, поскольку предпринятые фельдшерами меры в виде назначения осужденному медикаментозной терапии (обезболивающих препаратов) эффективными для устранения причины зубной боли не являлись, а потому расцениваться, как надлежащее лечение не могут.

Таким образом, суд приходит к выводу, что в ходе судебного заседания достоверно установлен факт ненадлежащего оказания истцу квалифицированной медицинской помощи.

Безусловно, суд соглашается с доводами истца о том, что его физические страдания связаны с болью, что свидетельствует о причинении ему морального вреда.

Кроме того, истцом в судебном заседании приведены доводы о том, что в результате незаконных действий (бездействия) ответчиков он, находясь в молодом возрасте, лишился зубов, в результате чего испытывает определенные неудобства.

Между тем в нарушение ч. 1 ст. 56 ГПК РФ доказательств того, что именно в результате незаконных действий (бездействия) ответчиков у истца в настоящее время отсутствует часть зубов, последним не представлено.

Напротив, исследованная в ходе судебного разбирательства медицинская карта за период его содержания в СИЗО-1 в период с 2014 года по 2019 год свидетельствует об отсутствии у истца на момент его помещения в СИЗО-1 ( в 2019 году) уже как минимум четырех зубов, которые были удалены во время предыдущего отбывания наказания.

При этом оснований для исключения указанной медицинской карты из числа доказательств по делу у суда не имеется, поскольку она имеет отношение к рассматриваемому спору.

Исходя из положений ст. 1101 ГК РФ компенсация морального вреда осуществляется в денежной форме (п. 1).

Размер компенсации морального вреда определяется судом в зависимости от характера причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий, а также степени вины причинителя вреда в случаях, когда вина является основанием возмещения вреда. При определении размера компенсации вреда должны учитываться требования разумности и справедливости.

Характер физических и нравственных страданий оценивается судом с учетом фактических обстоятельств, при которых был причинен моральный вред, и индивидуальных особенностей потерпевшего (п. 2).

Суд также учитывает положения п. 2 ст. 151 ГК РФ, согласно которому при определении размеров компенсации морального вреда суд принимает во внимание степень вины нарушителя и иные заслуживающие внимания обстоятельства. Суд должен также учитывать степень физических и нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями лица, которому причинен вред.

В соответствии с разъяснениями, изложенными в п. 8 Постановления № 10, при рассмотрении требований о компенсации причиненного гражданину морального вреда необходимо учитывать, что размер компенсации зависит от характера и объема причиненных истцу нравственных или физических страданий, степени вины ответчика в каждом конкретном случае, иных заслуживающих внимания обстоятельств и не может быть поставлен в зависимость от размера удовлетворенного иска о возмещении материального ущерба, убытков и других материальных требований. При определении размера компенсации вреда должны учитываться требования разумности и справедливости. Степень нравственных или физических страданий оценивается судом с учетом фактических обстоятельств причинения морального вреда, индивидуальных особенностей потерпевшего и других конкретных обстоятельств, свидетельствующих о тяжести перенесенных им страданий.

Определяя размер компенсации морального вреда, суд принимает во внимание характер и степень нравственных страданий, которые истец претерпевал в результате неоказания ему медицинской квалифицированной помощи, в результате которого он испытывал сильную зубную боль; индивидуальные особенности истца: его возраст (25 лет), в котором вероятность восстановления организма после пережитых физических страданий достаточно велика, а также требования разумности и справедливости, позволяющие, с одной стороны, максимально возместить причиненный моральный вред, а с другой - не допустить неосновательного обогащения потерпевшего, суд приходит к выводу о наличии оснований для взыскания в пользу истца компенсации морального вреда в размере 10 000 рублей.

При этом суд считает необходимым отметить, что истцом не представлено доказательств тому, что заявленный размер компенсации морального вреда в оставшейся сумме 990 000 рублей отвечает критерию разумности, а потому признает указанную сумму завышенной и не нашедшей своего обоснования в ходе рассмотрения дела.

Определяя надлежащего ответчика по делу, суд учитывает следующее.

Положениями ст. 16 ГК РФ закреплена обязанность возмещения Российской Федерацией, соответствующим субъектом Российской Федерации или муниципальным образованием убытков, причиненных гражданину или юридическому лицу в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления или должностных лиц этих органов.

Согласно ст. 1069 ГК РФ вред, причиненный гражданину или юридическому лицу в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления либо должностных лиц этих органов, в том числе в результате издания не соответствующего закону или иному правовому акту акта государственного органа или органа местного самоуправления, подлежит возмещению. Вред возмещается за счет соответственно казны Российской Федерации, казны субъекта Российской Федерации или казны муниципального образования.

В силу ст. 1071 ГК РФ в случаях, когда в соответствии с указанным Кодексом или другими законами причиненный вред подлежит возмещению за счет казны Российской Федерации, казны субъекта Российской Федерации или казны муниципального образования, от имени казны выступают соответствующие финансовые органы, если в соответствии с п. 3 ст. 125 указанного Кодекса эта обязанность не возложена на другой орган, юридическое лицо или гражданина.

В соответствии с подп. 1 п. 3 ст. 158 Бюджетного кодекса Российской Федерации главный распорядитель средств федерального бюджета, бюджета субъекта Российской Федерации, бюджета муниципального образования выступает в суде соответственно от имени Российской Федерации, субъекта Российской Федерации, муниципального образования в качестве представителя ответчика по искам к Российской Федерации, субъекту Российской Федерации, муниципальному образованию о возмещении вреда, причиненного физическому лицу или юридическому лицу в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления или должностных лиц этих органов, по ведомственной принадлежности.

Таким образом, по искам о возмещении вреда, причиненного в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов и их должностных лиц, в том числе должностных лиц органов внутренних дел, интересы Российской Федерации представляют главные распорядители средств федерального бюджета по ведомственной принадлежности.

В силу п. 7 положения о ФСИН России, утвержденного Указом Президента Российской Федерации от 13 октября 2004 года № 1314, ФСИН России осуществляет функции главного распорядителя средств федерального бюджета, предусмотренных на содержание уголовно-исполнительной системы и реализацию возложенных на нее функций.

С учетом вышеприведенных положений, обязанность по возмещению вреда, причиненного истцу противоправными действиями (бездействием) сотрудников МСЧ-49 должна быть возложена на главного распорядителя средств федерального бюджета по ведомственной принадлежности, то есть на Российскую Федерацию в лице ФСИН России, а потому именно ФСИН России является надлежащим ответчиком по делу.

При таких обстоятельствах исковые требования подлежат частичному удовлетворению к ФСИН России, в связи с чем в удовлетворении требований, предъявленных к СИЗО-1 и МСЧ-49, надлежит отказать.

На основании изложенного, руководствуясь ст. 194-199 ГПК РФ, суд

РЕШИЛ:

Исковые требования Швачича Сергея Сергеевича к Федеральному казенному учреждению «Следственный изолятор № 1 Управления Федеральной службы исполнения наказаний по Магаданской области», Федеральному казенному учреждению здравоохранения «Медико-санитарная часть № 49 Федеральной службы исполнения наказаний», Федеральной службе исполнения наказаний о взыскании компенсации морального вреда, связанного с установкой в камерах радиоприемников, круглосуточным видеонаблюдением и неоказанием квалифицированной медицинской помощи, удовлетворить частично.

Взыскать с Российской Федерации в лице Федеральной службы исполнения наказаний за счет казны Российской Федерации в пользу Швачича Сергея Сергеевича компенсацию морального вреда, причиненного неоказанием квалифицированной медицинской помощи, в размере 10 000 (десять тысяч) рублей, отказав в удовлетворении требований в части компенсации морального вреда, связанного с установкой в камерах радиоприемников и круглосуточным видеонаблюдением.

В удовлетворении требований Швачича Сергея Сергеевича, предъявленных к Федеральному казенному учреждению «Следственный изолятор № 1 Управления Федеральной службы исполнения наказаний по Магаданской области», Федеральному казенному учреждению здравоохранения «Медико-санитарная часть № 49 Федеральной службы исполнения наказаний», отказать.

Решение может быть обжаловано в апелляционном порядке в Магаданский областной суд через Магаданский городской суд Магаданской области в течение месяца со дня принятия решения суда в окончательной форме.

Установить день составления мотивированного решения - 11 июня 2021 года.

Судья Н.А. Панова

<данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты> <данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>

<данные изъяты>