Решение по делу № 2-337/2021 (2-3987/2020;) ~ М-3780/2020 от 19.11.2020

Дело №2-337/2021

11RS0005-01-2020-006691-17

Р Е Ш Е Н И Е

Именем Российской Федерации

Ухтинский городской суд в составе:

председательствующий судья Утянский В.И.,

при секретаре Евсевьевой Е.А.,

рассмотрев в отрытом судебном заседании 15 февраля 2021г. в г. Ухте гражданское дело по исковому заявлению Торицына С.В. к Федеральной службе исполнения наказания Российской Федерации, Федеральному казенному учреждению ИК-24 УФСИН России по Республике Коми, начальнику Федерального казенного учреждения ИК-24 УФСИН России по Республике Коми, УФСИН России по Республике, Министерству финансов Российской Федерации о признании действий незаконными, взыскании компенсации морального вреда,

у с т а н о в и л:

Истец обратился в суд с исковым заявлением, в котором оспаривает действия администрации ИК-24 по установке камеры видеонаблюдения над спальным местом в камере №2 СУОН, водворению в штрафной изолятор 30.06.2020г. и 06.08.2020г., изъятию юридической литературы и письменных принадлежностей и судебных ответов в камере ШИЗО, действия по ограничению на обжалование в Верховном Суде Республики Коми решения Ухтинского городского суда от 03.06.2020г.В обоснование исковых требований заявитель указал, что в июле 2019г. в камерах (спальное помещение) строгих условий отбывания наказания администрация ИК-24 установила камеры видеонаблюдения. Информация о законности установки камеры над спальным местом истца администрация не предоставила. Обзор камеры видеонаблюдения охватывает все помещение, где осужденные имеют право без цензуры писать обращения, однако видеозапись ведется круглосуточно. Закрывая камеру, истец не препятствует наблюдать за осужденными, поскольку имеется также глазок в двери. Установленные в коридоре СУОН камеры наблюдения лишают истца права на прогулку. Установка камеры над спальным местом ограничивает права осужденных на личную безопасность, на право отказаться не свидетельствовать против себя и близких родственников, право на 8-часовой сон в ночное время, право в тайне составлять жалобы. Следовательно, водворение в ШИЗО на 15 суток от 30.06.2020г. является незаконным. Отбывая взыскание в ШИЗО с 30.06.2020г. по 15.07.2020г. истец имел на руках решение Ухтинского городского суда от 03.06.2020г., однако был ограничен администрацией ИК на доступ к правосудию, поскольку все ответы по результатам рассмотрения обращений вручают осужденным под роспись, но они хранятся вне камеры ШИЗО. Условия отбывания взыскания в ШИЗО, ограничивающие права осужденных на юридическую литературу, письменные принадлежности и документы уголовных и гражданских дел, нарушают права и противоречат Конституции РФ.

Истец просит признать право осужденного на составление обращений в прокуратуру и в суд в помещении без видеонаблюдения; признать право не участвовать в медицинских, научных или иных опытах, в том числе круглосуточном видеонаблюдении; признать право в любом месте, в любое время, в том числе в камере ШИЗО реализацию права, предусмотренного ч. 4 ст. 12 УИК РФ; признать право отказаться от кино-, фотосъемки, не связанной с процессуальными действиями, в том числе отказаться свидетельствовать против себя самого и близких родственников на камеру видеонаблюдения; признать право иметь при себе в любом помещении ИУ юридическую литературу, письменные принадлежности и документы и материалы, связанные с обращениями по ч. 4 ст. 12 УИК РФ; признать незаконным установку камеры видеонаблюдения над спальным местом осужденного в камере №2 СУОН; признать незаконным водворение в штрафной изолятор на 15 суток от 30.06.2020г. и от 06.08.2020г.; признать незаконным действия (бездействие) администрации ИК-24 по изъятию юридической литературы, письменных принадлежностей и судебных ответов у истца в камере №1 ШИЗО с 30.06.2020г. по 15.07.2020г.; признать незаконным действия (бездействие) администрации ИК-24 по ограничению обжалования в Верховном Суде Республики Коми решения Ухтинского городского суда от 03.06.2020г. в период нахождения истца в ШИЗО с 30.06.2020г. по 15.07.2020г.; признать право на компенсацию морального вреда за незаконное водворение в ШИЗО 30.06.2020г. и ограничение обжалования решения Ухтинского городского суда от 03.06.2020г.; взыскать с РФ в лице ФСИН РФ компенсацию морального вреда 500000 руб.

Определениями суда к участию в деле в качестве соответчика привлечены Федеральная служба исполнения наказаний РФ, Минфин РФ и ФКУ ИК-24 УФСИН России по РК.

Истец Торицын С.В., о времени и месте судебного разбирательства извещен надлежащим образом по месту отбывания уголовного наказания, своего представителя для участия в судебном разбирательстве не направил.

Будучи опрошенным в судебном заседании в порядке ст. 155.1 ГПК РФ с использование видеоконференц-связи, заявитель Торицын С.В. на исковых требованиях настаивает.

Представитель ответчика ФКУ ИК-24 УФСИН России по РК Анисимова А.В., представляющая также на основании доверенности ФСИН России, УФСИН по РК и начальника ФКУ ИК-24, с иском не согласилась.

Другие участники процесса в судебное заседание не прибыли, извещались надлежащим образом.

Исследовав материалы дела, суд приходит к следующему.

Статьей 55 Конституции РФ определено, что в Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина ( ч. 2); права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (ч. 3).

Такие ограничения, могут быть связаны, в частности, с применением в качестве меры государственного принуждения к лицам, совершившим преступления и осужденным за это по приговору суда, уголовного наказания в виде лишения свободы, особенность которого состоит в том, что при его исполнении на осужденного осуществляется специфическое воздействие, выражающееся в лишении или ограничении его прав и свобод и возложении на него определенных обязанностей.

В силу ч. 2 ст. 10 УИК РФ, при исполнении наказаний осужденным гарантируются права и свободы граждан Российской Федерации с изъятиями и ограничениями, установленными уголовным, уголовно-исполнительным и иным законодательством Российской Федерации.

Согласно ст. 21 Конституции Российской Федерации никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию.

В соответствии со ст. 25 Всеобщей декларации прав человека, принятой Генеральной Ассамблеей ООН, каждый человек имеет право на такой жизненный уровень, включая пищу, одежду, жилище, медицинский уход и необходимое социальное обслуживание, который необходим для поддержания здоровья и благосостояния.

В соответствии со ст. 1069 ГК РФ вред, причиненный гражданину или юридическому лицу в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления либо должностных лиц этих органов, в том числе в результате издания не соответствующего закону или иному правовому акту акта государственного органа или органа местного самоуправления, подлежит возмещению. Вред возмещается за счет соответственно казны Российской Федерации, казны субъекта Российской Федерации или казны муниципального образования.

В силу ч. 1 ст. 151 ГК РФ, если гражданину причинен моральный вред действиями, нарушающими его личные неимущественные права, либо посягающими на принадлежащие гражданину другие нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда. При этом ст. 150 Гражданского кодекса РФ установлено, что к нематериальным благам, в том числе относится жизнь и здоровье гражданина.

Таким образом, такой способ защиты права как денежная компенсация морального вреда предусмотрена законом не для всех случаев причинения гражданину физических или нравственных страданий, а только для защиты от таких действий, которые нарушают личные неимущественные права гражданина либо посягают на принадлежащие гражданину другие нематериальные блага.

В силу закона истец, полагающий, что действиями администрации учреждения ему причинен моральный вред, обязан доказать обстоятельства причинения вреда, незаконность действий причинителей вреда, а также причинно-следственную связь между незаконными действиями (бездействием) и наступившим вредом. Отсутствие одного из названных элементов является основанием для отказа в иске.

При этом следует учитывать, что наличие у гражданина установленного законом права на возмещение вреда, причиненного незаконными действиями органов государственной власти, должностными лицами, не освобождает его от обязанности приводить в исковом заявлении, либо при рассмотрении дела по существу обоснование того, в чем конкретно выразилось нарушение его прав, свобод и законных интересов, а также представлять доказательства, подтверждающие нарушение такого права.

В соответствии с п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ №10 от 20.12.1994г. «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда», под моральным вредом понимаются нравственные и физические страдания, которые причинены действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага (жизнь, здоровье, достоинство личности, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна и т.п.), или нарушающими его личные неимущественные права (право на пользование своим именем, право авторства и другие неимущественные права в соответствии с законами об охране прав на результаты интеллектуальной деятельности) либо нарушающими имущественные права гражданина. Моральный вред, в частности, может заключаться в нравственных переживаниях в связи с утратой родственников, невозможностью продолжать активную общественную жизнь, потерей работы, раскрытием семейной, врачебной тайны, распространением не соответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию гражданина, временным ограничением или лишением каких-либо прав, физической болью, связанной с причиненным увечьем, иным повреждением здоровья либо в связи с заболеванием, перенесенным в результате нравственных страданий и др. В соответствии с действующим законодательством одним из обязательных условий наступления ответственности за причинение морального вреда является вина причинителя. Исключение составляют случаи, прямо предусмотренные законом (пункт 3).

Изложенное свидетельствует о том, что обязательство по компенсации морального вреда возникает при наличии следующих условий: претерпевание морального вреда; неправомерные действия (бездействие) причинителя вреда; причинная связь между неправомерными действиями и моральным вредом; вина причинителя вреда.

При этом Европейский Суд по правам человека неоднократно указывал на то, что заявление лица о том, что оно подверглось обращению, нарушающему ст. 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, должно соответствовать требованиям доказуемого утверждения. Что касается вопроса о том, был ли спор между сторонами «подлинным и серьезным», то Европейский Суд отмечает, что по российским законам компенсация морального вреда присуждается только в случае доказанного вреда, вытекающего из действий или бездействия органов государственной власти, нарушающих права истца. Для применения положений Конвенции требуется только наличие доказуемого требования с точки зрения Конвенции (например, постановления ЕСПЧ по делу «С. (Skorobogatykh) против России» (жалоба № 37966/02); по делу «Степанов (Stepanov) против Российской Федерации» (жалоба № 33872/05); по делу «Погосян и Багдасарян (Poghosyan and Baghdasaryan) против Армении» (жалоба № 22999/06). При отсутствии доказательств причинения истцу морального вреда правовых оснований для удовлетворения требований заявителя не имеется.

Материалами дела установлено, что Торицын С.В. осужден к уголовному наказанию в виде лишения свободы приговором Ухтинского городского суда от 16.12.2011г. по ст. 228.1 ч. 3 п. «а», 30 ч. 1 – 228.1 ч. 3 п. «а,г», 30 ч. 1 – ст. 228.1 ч. 3 п. «г», 69 ч. 3, 70 УК РФ к 15 годам лишения свободы в исправительной колонии особого режима со штрафом. Ранее был судим: 17.12.2004г. Невским районным судом г. Санкт-Петербурга по ст. 161 ч. 2 пп. «а,г»УК РФ к 3 годам лишения свободы, 11.05.2007г. Невским районным судом г. Санкт-Петербурга по ст. 111 ч. 4, ст. 70 УК РФ к 12 годам 6 месяцам лишения свободы.

В настоящее время отбывает уголовное наказание в учреждении ФКУ ИК-24 УФСИН России по РК (г. Ухта), куда прибыл 07.06.2012г.

Осужденный Торицын С.В. был ознакомлен с Правилами внутреннего распорядка ИУ, распорядком дня, использовании аудиовизуальных, электронных и иных технических средств надзора и контроля, что подтверждается распиской от 07.06.2012г.

В период отбывания уголовного наказания Торицын С.В. более 80 раз привлекался к дисциплинарной ответственности за различные нарушения установленного порядка отбывания наказания, при этом на него налагались взыскания в виде выговора, водворения в штрафной изолятор.

26.07.2020г. в 20.25 осужденный Торицын С.В., содержащийся в камере №2 отряда №1 закрыл объектив камеры видеонаблюдения полотенцем, требование сотрудника ИК, поступившее при обходе камер в 20.34 убрать полотенце, не выполнил.

Постановлением начальника ФКУ ИК-24 от 30.06.2020г. на осужденного Торицына С.В. наложено дисциплинарное взыскание в виде водворения в штрафной изолятор сроком на 15 суток. В штрафной изолятор осужденный Торицын С.В. был водворен 30.06.2020г. в 10.45, освобожден в 10.45 15.07.2020г.

Постановлением начальника ФКУ ИК-24 от 06.08.2020г. на осужденного Торицына С.В. наложено дисциплинарное взыскание в виде водворения в штрафной изолятор сроком на 15 суток за нарушение, выразившееся в том, что осужденный закрыл объектив камеры видеонаблюдения полотенцем, требование сотрудника ИК не выполнил.

Вышеизложенные обстоятельства подтверждается составленными в установленном порядке документами: актами, рапортами, заключением проверки, другими материалами и по существу самим истцом не оспариваются.

Согласно ч. 2 ст. 11 Уголовно-исполнительного кодекса РФ (далее - УИК РФ) осужденные обязаны соблюдать требования федеральных законов, определяющих порядок и условия отбывания наказания, а также принятых в соответствии с ними нормативных правовых актов. Неисполнение осужденными возложенных на них обязанностей, а также невыполнение законных требований администрации учреждений и органов, исполняющих наказания, влекут установленную законом ответственность.

В соответствии со ст. 115 УИК РФ за нарушение установленного порядка отбывания наказания к осужденным к лишению свободы могут применяться следующие меры взыскания: а) выговор; б) дисциплинарный штраф в размере до двухсот рублей (в ред. Федерального закона от 08.12.2003гю. №161-ФЗ), в) водворение осужденных, содержащихся в исправительных колониях или тюрьмах, в штрафной изолятор на срок до 15 суток; г) перевод осужденных мужчин, являющихся злостными нарушителями установленного порядка отбывания наказания, содержащихся в исправительных колониях общего и строгого режимов, в помещения камерного типа, а в исправительных колониях особого режима - в одиночные камеры на срок до шести месяцев; д) перевод осужденных мужчин, являющихся злостными нарушителями установленного порядка отбывания наказания, в единые помещения камерного типа на срок до одного года.

В соответствии со ст. 117 УИК РФ, при применении мер взыскания к осужденному к лишению свободы учитываются обстоятельства совершения нарушения, личность осужденного и его предыдущее поведение. Налагаемое взыскание должно соответствовать тяжести и характеру нарушения. До наложения взыскания у осужденного берется письменное объяснение. Осужденным, не имеющим возможности дать письменное объяснение, оказывается содействие администрацией исправительного учреждения. В случае отказа осужденного от дачи объяснения составляется соответствующий акт. Взыскание налагается не позднее 10 суток со дня обнаружения нарушения, а если в связи с нарушением проводилась проверка - со дня ее окончания, но не позднее трех месяцев со дня совершения нарушения. Взыскание исполняется немедленно, а в исключительных случаях - не позднее 30 дней со дня его наложения. Запрещается за одно нарушение налагать несколько взысканий.

Согласно ст. 19 УИК РФ, правом применения перечисленных в ст. 115 Кодекса мер взыскания в полном объеме пользуются начальники исправительных учреждений или лица, их замещающие.

Статьей 82 УИК РФ установлено, что режим в исправительных учреждениях - установленный законом и соответствующими закону нормативными правовыми актами порядок исполнения и отбывания лишения свободы, обеспечивающий охрану и изоляцию осужденных, постоянный надзор за ними, исполнение возложенных на них обязанностей, реализацию их прав и законных интересов, личную безопасность осужденных и персонала, раздельное содержание разных категорий осужденных, различные условия содержания в зависимости от вида исправительного учреждения, назначенного судом, изменение условий отбывания наказания (ч. 1).

В исправительных учреждениях действуют Правила внутреннего распорядка исправительных учреждений, которые утверждаются Министерством юстиции Российской Федерации по согласованию с Генеральной прокуратурой Российской Федерации (ч. 3 ст. 82 УИК РФ).

Приказом Министерства юстиции Российской Федерации от 16.12.2016г. № 295 утверждены Правила внутреннего распорядка исправительных учреждений, согласованные с Генеральной прокуратурой Российской Федерации.

Настоящий нормативный правовой акт прошел государственную регистрацию 26.12.2016г., регистрационный номер 44930. Правила внутреннего распорядка на основании УИК РФ регламентируют и конкретизируют соответствующие вопросы деятельности исправительных колоний, в целях создания наиболее благоприятных возможностей для реализации предусмотренных законом порядка и условий исполнения и отбывания наказания в виде лишения свободы, обеспечения изоляции, охраны прав, законных интересов осужденных и исполнения ими своих обязанностей.

Суд учитывает, что в зависимости от порядка и условий отбывания определенного вида уголовного наказания Уголовно-исполнительный кодекс России закрепляет дополнительные ограничения прав и свобод осужденных и возлагает на них специфические обязанности. Поэтому осужденные при исполнении наказаний могут осуществлять гарантированные права и свободы граждан Российской Федерации, но с изъятиями и ограничениями, установленными уголовным, уголовно-исполнительным и иным законодательством Российской Федерации.

Факт нарушения истцом установленного порядка отбывания наказания подтверждается представленными материалами, составленными сотрудниками исправительного учреждения. Суд также обращает внимание на то, что осужденный был ознакомлен с постановлениями о применении к нему дисциплинарных взысканий. Из пояснений представителя ответчика следует, что факты нарушений установленного порядка отбывания наказания подтвердились.

Оценивая в соответствии с требованиями ст. 67 ГПК РФ доказательства в их совокупности, суд не находит оснований к удовлетворению заявленных требований, поскольку действия администрации исправительного учреждения при применении мер дисциплинарного воздействия не противоречат действующему национальному законодательству и рекомендациям Комитета Министров Rec(2006)2 государствам - членам Совета Европы о Европейских пенитенциарных правилах, не нарушают права и свободы заявителя.

При применении мер дисциплинарного воздействия администрация исправительного учреждения действовала в пределах предоставленных полномочий.

Доводы истца о незаконности установки камеры видеонаблюдения суд полагает подлежащими отклонению в силу следующего.

По прибытии в ИК-24 истец был предупрежден о возможном использовании администрацией учреждения видеонаблюдения, других технических средств надзора и контроля, что подтверждается соответствующей распиской. Согласно материалам дела, в том числе отзыву ответчика, справок, фотографий, обзор видеокамеры охватывает не все помещение камеры; видеозаписи хранятся на устройстве системы сбора и обработки информации в специально отведенном для этого помещении; доступ к видеофайлам имеет ограниченное число сотрудников учреждения; сам архив записей имеет гриф ограниченного распространения; сохранность и конфиденциальность информации обеспечивается.

В силу ст. 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950г. каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц.

Постановлением ЕСПЧ от 2 июля 2019г. по делу «Г. и другие против Российской Федерации» отмечено, что должно учитываться, ограничивается ли получение информации мониторингом с помощью камер видеонаблюдения или же эта информация записывается и хранится, и если да, то какие применимые гарантии и правила регулируют обстоятельства, при которых такие данные могут быть собраны, продолжительность их хранения, основания для их использования и обстоятельства, при которых они могут быть уничтожены. Европейский Суд напомнил, что государства - участники Конвенции должны также обеспечивать адекватные гарантии эффективной защиты сохраняемых персональных данных от неправомерного использования и злоупотреблений.

В своем Решении по делу «Ван дер Грааф против Нидерландов» (Van der Graaf v. Netherlands) (от 1 июня 2004г., жалоба № 8704/03), Европейский Суд признал, что постоянное видеонаблюдение за заявителем в его камере в течение около четырех месяцев представляло собой серьезное нарушение права на уважение частной жизни, но решил, что эта мера была оправдана, поскольку она имела основание в законодательстве, преследовала цели предотвращения побега заявителя из-под стражи или причинения вреда его здоровью и, таким образом, была необходима в демократическом обществе в интересах общественной безопасности и для предотвращения беспорядков или преступлений.

В Определении от 19 октября 2010г. №1393-О-О Конституционный Суд Российской Федерации указал следующее: «Как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации, применение к лицу, совершившему преступление, наказания в виде лишения свободы, имея целью защиту интересов государства, общества и его членов, предполагает изменение привычного уклада жизни осужденного, его отношений с окружающими и оказание на него определенного морально-психологического воздействия, чем затрагиваются его права и свободы как гражданина и изменяется его статус как личности; в любом случае лицо, совершающее умышленное преступление, должно предполагать, что в результате оно может быть лишено свободы и ограничено в правах и свободах, т.е. такое лицо сознательно обрекает себя и своих близких на ограничения, в том числе в правах на общение с членами семьи, неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну. Согласно ч. 1 ст. 83 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации администрация исправительных учреждений вправе использовать аудиовизуальные, электронные и иные технические средства надзора и контроля для предупреждения побегов и других преступлений, нарушений установленного порядка отбывания наказания и в целях получения необходимой информации о поведении осужденных. Ст. 34 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» в части первой также предусматривает, что в целях осуществления надзора за подозреваемыми и обвиняемыми может использоваться аудио- и видеотехника. Право администрации исправительных учреждений и следственных изоляторов использовать технические средства контроля и надзора является частью механизма, обеспечивающего личную безопасность подозреваемых, обвиняемых, осужденных и персонала соответствующего учреждения, режим содержания подозреваемых, обвиняемых и осужденных, соблюдение их прав и исполнение ими своих обязанностей (ч. 1 ст. 15 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» и ч. 1 ст. 82 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации), а потому закрепление указанного права оспариваемыми нормами преследует конституционно значимые цели и не может рассматриваться как несоразмерно ограничивающее права».

Согласно пункту 42.6 Инструкции об организации службы по обеспечению надзора за подозреваемыми, обвиняемыми и осужденными, содержащимися в следственных изоляторах и тюрьмах уголовно-исполнительной системы, утвержденной приказом Министерства юстиции Российской Федерации от 3 ноября 2005г. №204-дсп, в целях наблюдения за поведением подозреваемых, обвиняемых или осужденных на территории режимной и хозяйственной зоны могут применяться видеокамеры, а также системы доступа, контролирующие порядок и выход из зданий и помещений. Оператор камеры видеонаблюдения принадлежит к штату дежурной смены, подчиняется начальнику дежурной смены. На должность оператора камеры видеонаблюдения назначаются квалифицированные сотрудники из числа младших руководителей, способные, при необходимости, принимать самостоятельные первоначальные решения в случае ухудшения оперативной обстановки. Оператор обязан следить за обстановкой в следственном изоляторе с помощью камеры видеонаблюдения, докладывать начальнику дежурной смены и администрации следственного изолятора обо всех происшествиях и чрезвычайных ситуациях и по поручению начальника дежурной смены вызывать сотрудников следственного изолятора в случае ухудшения оперативной обстановки или возникновения чрезвычайной ситуации (пункт 21).

Нормативный правовой акт прошел государственную регистрацию в Министерстве юстиции Российской Федерации 20 июня 2011г. Имея гриф «для служебного пользования», указанные положения Инструкции повторяют положения ст. 34 Федерального закона от 15 июля 1995г. №103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений».

Кроме того, приказом от 4 сентября 2006г. (в редакции от 17 июня 2013г.) Министерство юстиции Российской Федерации утвердило «Наставление по оборудованию инженерно-техническими средствами охраны и надзора объектов уголовно-исполнительной системы». Его положения распространяются, в частности, на следственные изоляторы и помещения, функционирующие в режиме следственных изоляторов, деятельности исправительных колоний, следственных изоляторов. В нем подробно изложены технические стандарты оснащения различных типов пенитенциарных учреждений средствами охраны, наблюдения и контроля, например, системами видеонаблюдения. Данный документ предусматривает, что камеры видеонаблюдения должны были быть установлены во всех камерах соответствующих учреждений таким образом, чтобы обеспечить полный обзор камер без слепых зон, описаны технические требования к системам видеонаблюдения, в том числе касающиеся их функционирования в различных условиях, разрешения, чувствительности, качества изображения и т.п., предусмотрено, что камеры должны были быть способны функционировать и обеспечивать высокое разрешение изображений хорошего качества как в дневное, так и в ночное время, и что системы видеонаблюдения должны сохранять записи, сделанные камерами в течение 30 суток.

Данный документ находится в свободном доступе.

Верховный Суд Российской Федерации в решении от 12 марта 2014г. по делу №АКПИ14-81 указал, что как Федеральный закон «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» (ст. 34), так и Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации (ч. 1 ст. 83) предоставляют администрации исправительного учреждения право использовать аудиовизуальные, электронные и иные технические средства надзора и контроля. Осуществление надзора и контроля с использованием технических средств для предупреждения побегов и других преступлений, нарушений установленного порядка отбывания наказания, получения необходимой информации о поведении осужденных установлены законом. Следовательно, доводы заявителя о том, что оспариваемый приказ, предоставляющий администрации исправительных учреждений право круглосуточно использовать средства видеонаблюдения для контроля за поведением осужденных, не соответствует действующему законодательству Российской Федерации, являются несостоятельными. Право администрации исправительных учреждений и следственных изоляторов использовать технические средства контроля и надзора является частью механизма, обеспечивающего личную безопасность подозреваемых, обвиняемых, осужденных и персонала соответствующего учреждения, режим содержания подозреваемых, обвиняемых и осужденных, соблюдение их прав и исполнение ими своих обязанностей, и закреплено в ст. 34 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений», ч. 1 ст. 83 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации. Доводы заявителя о том, что оспариваемый приказ противоречит Конституции Российской Федерации, поскольку он допускает применение видеонаблюдения в камерах без мотивированного судебного решения, постановления начальника учреждения, не основаны на законе. Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации в ч. 2 ст. 83 содержит требование к администрации исправительных учреждений об уведомлении осужденных под расписку о применении технических средств надзора и контроля и не предусматривает принятие правового акта по факту использования технических средств контроля и надзора. Рекомендация № Rec(2003)23 Комитета министров Совета Европы «Об осуществлении исполнения наказания в виде пожизненного заключения и других длительных сроков заключения администрациями мест лишения свободы», принятая 9 октября 2003г. на 855-ом заседании представителей министров, рассматривает использование технических способов, в том числе камер наблюдения, как дополнительные механизмы обеспечения безопасности».

Верховный Суд Российской Федерации далее пришел к выводу, что оспариваемый приказ не регламентирует порядок использования видеокамер на территории режимной зоны и сам по себе не может нарушать права осужденных, не противоречит федеральному законодательству или какому-либо другому правовому акту.

Суд учитывает, что в местах содержания под стражей устанавливается режим, обеспечивающий соблюдение прав подозреваемых и обвиняемых, исполнение ими своих обязанностей, их изоляцию, а также выполнение задач, предусмотренных Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации (ст. 15 Федерального закона от 15 июля 1995 г. №103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений»).

Обеспечение режима возлагается на администрацию, а также на сотрудников мест содержания под стражей, которые несут установленную законом ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение служебных обязанностей.

Ч. 1 ст. 34 Федерального закона от 15 июля 1995г. № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» предусмотрено, что в целях осуществления надзора за подозреваемыми и обвиняемыми может использоваться аудио- и видеотехника.

Частью 1 ст. 82 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации определено, что режим в исправительных учреждениях - это установленный законом и соответствующими закону нормативными правовыми актами порядок исполнения и отбывания лишения свободы, обеспечивающий охрану и изоляцию осужденных, постоянный надзор за ними, исполнение возложенных на них обязанностей, реализацию их прав и законных интересов, личную безопасность осужденных и персонала, раздельное содержание разных категорий осужденных, различные условия содержания в зависимости от вида исправительного учреждения, назначенного судом, изменение условий отбывания наказания. Из содержания данной нормы следует, что осуществление постоянного надзора за осужденными является необходимым элементом отбывания осужденными наказания в виде лишения свободы.

Более того, как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации, в том числе в определениях от 16.02.2006г. № 63-О, от 20.03.2008г. № 162-О-О, от 23.03.2010г. № 369-О-О, от 19.10.2010г. № 1393-О-О, от 23.04.2013г. № 688-О, применение к лицу, совершившему преступление, наказания в виде лишения свободы, имея целью защиту интересов государства, общества и его членов, предполагает изменение привычного уклада жизни осужденного, его отношений с окружающими и оказание на него определенного морально-психологического воздействия, чем затрагиваются его права и свободы как гражданина и изменяется его статус как личности; в любом случае лицо, совершающее умышленное преступление, должно предполагать, что в результате оно может быть лишено свободы и ограничено в правах и свободах, т.е. такое лицо сознательно обрекает себя и своих близких на ограничения, в том числе в правах на общение с членами семьи, неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну.

Согласно ч. 1 ст. 83 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации, администрация исправительных учреждений вправе использовать аудиовизуальные, электронные и иные технические средства надзора и контроля для предупреждения побегов и других преступлений, нарушений установленного порядка отбывания наказания и в целях получения необходимой информации о поведении осужденных.

Кроме того, в рекомендациях N Rec (2003) 23 Комитета министров Совета Европы об управлении тюремными администрациями заключенными, приговоренными к пожизненному заключению и к длительному сроку лишения свободы, рассматривает использование технических средств, включая камеры видеонаблюдения, в качестве дополнительного механизма обеспечения безопасности.

Таким образом, право администрации исправительных учреждений использовать технические средства контроля и надзора является частью механизма, обеспечивающего личную безопасность подозреваемых, обвиняемых, осужденных и персонала соответствующего учреждения, режим содержания подозреваемых, обвиняемых и осужденных, соблюдение их прав и исполнение ими своих обязанностей, а потому закрепление указанного права преследует конституционно значимые цели и не может рассматриваться как несоразмерно ограничивающее права заявителя.

Право администрации исправительных учреждений и следственных изоляторов использовать технические средства контроля и надзора является частью механизма, обеспечивающего личную безопасность подозреваемых, обвиняемых, осужденных и персонала соответствующего учреждения, режим содержания подозреваемых и обвиняемых, соблюдение их прав и исполнение ими своих обязанностей, а потому закрепление указанного права оспариваемыми нормами преследует конституционно значимые цели и не может рассматриваться как несоразмерно ограничивающее права истца (определение Конституционного Суда Российской Федерации от 19 октября 2010г. №-О-О).

Руководствуясь приведенными положениями законодательства, учитывая также то, что кабинет министров Совета Европы рассматривает использование камер наблюдения как дополнительный механизм обеспечения безопасности (Рекомендации № Rec (2003) 23, принятые 9 октября 2003г. на 855 заседании представителей министров), оценив имеющиеся в деле доказательства, суд приходит к выводу о том, что ведение видеонаблюдения не может расцениваться как действие, унижающее человеческое достоинство истца, содержащегося в исправительном учреждении, ведется не в целях сбора и использования информации о частной жизни лица, а напротив, такие меры направлены на предотвращение возникновения либо своевременное выявление каких-либо ситуаций, составляющих угрозу как собственно для истца, так и для иных лиц, на своевременное предупреждение возможных преступлений, в том числе, направленных против истца.

В нарушение требований ст. 56 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации истцом не представлено каких-либо относимых и допустимых доказательств совершения сотрудниками ФКУ ИК-24 действий, направленных на умышленное унижение его достоинства как личности, а также несения им физических и нравственных страданий, в том числе, в связи с ведением в камере видеонаблюдения, использования кем-либо записей видеонаблюдения во вред истцу.

Следует учитывать, что истец осужден к длительным срокам лишения свободы, в том числе за совершение преступлений против личности, отбывает уголовное наказание в исправительной колонии особого режима, в которой содержатся лица, осужденные за совершение тяжких и особо тяжких преступлений при особо опасном рецидиве преступлений, что налагает на администрацию исправительного учреждения особые обязанности в части обеспечения безопасности как содержащихся в колонии лиц, в том числе самого истца, так и персонала и посетителей.

С учетом изложенного, осуществление видеонаблюдения не нарушает прав истца, не унижает его человеческое достоинство и не запрещено на законодательном уровне, является допустимым и оправданным в целях осуществления контроля и безопасности, поэтому не может рассматриваться как несоразмерно ограничивающее права заявителя, в то время как доказательств, свидетельствующих о нарушении сотрудниками учреждения должностных обязанностей или превышение ими полномочий при осуществлении видеонаблюдения, несения истцом физических и нравственных страданий в результате такого наблюдения истцом не представлено и судом в ходе судебного разбирательства не установлено.

Суд полагает подлежащими отклонению исковые требования заявителя в части признать право осужденного на составление обращений в прокуратуру и в суд в помещении без видеонаблюдения; признать право не участвовать в медицинских, научных или иных опытах, в том числе круглосуточном видеонаблюдении; признать право в любом месте, в любое время, в том числе в камере ШИЗО реализацию права, предусмотренного ч. 4 ст. 12 УИК РФ; признать право отказаться от кино-, фотосъемки, не связанной с процессуальными действиями, в том числе отказаться свидетельствовать против себя самого и близких родственников на камеру видеонаблюдения; признать право иметь при себе в любом помещении ИУ юридическую литературу, письменные принадлежности и документы и материалы, связанные с обращениями по ч. 4 ст. 12 УИК РФ; признать незаконным действия (бездействие) администрации ИК-24 по изъятию юридической литературы, письменных принадлежностей и судебных ответов у истца в камере №1 ШИЗО с 30.06.2020г. по 15.07.2020г.; признать незаконным действия (бездействие) администрации ИК-24 по ограничению обжалования в Верховном Суде Республики Коми решения Ухтинского городского суда от 03.06.2020г. в период нахождения истца в ШИЗО с 30.06.2020г. по 15.07.2020г.

В Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 25 декабря 2018г. №47 «О некоторых вопросах, возникающих у судов при рассмотрении административных дел, связанных с нарушением условий содержания лиц, находящихся в местах принудительного содержания» разъяснено, что под условиями содержания лишенных свободы лиц следует понимать условия, в которых с учетом установленной законом совокупности требований и ограничений реализуются закрепленные Конституцией Российской Федерации, общепризнанными принципами и нормами международного права, международными договорами Российской Федерации, федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации права и обязанности указанных лиц, в том числе право на личную безопасность и охрану здоровья (в частности, п. 2, 9 ст. 17, ст. 19, 24 Федерального закона от 15 июля 1995 года №103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений», ч. 3,6,6.1 ст. 12, ст. 13, 101 УИК РФ); право на обращение в государственные органы и органы местного самоуправления, в общественные наблюдательные комиссии (ст. 33 Конституции Российской Федерации, ст. 2 Федерального закона от 2 мая 2006 года №59-ФЗ «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации», п. 2. ч. 1 ст. 15 Федерального закона от 10 июня 2008 года №76-ФЗ «Об общественном контроле за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания и о содействии лицам, находящимся в местах принудительного содержания», ст. 7 Федерального закона от 26 апреля 2013 года №67-ФЗ «О порядке отбывания административного ареста», п. 7 ст. 17 Федерального закона от 15 июля 1995 года №103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений», ч. 4 ст. 12, ст. 15 УИК РФ); право на доступ к правосудию (ст. 46 Конституции Российской Федерации); право на получение информации, непосредственно затрагивающей права и свободы, в том числе необходимой для их реализации (ч. 2 ст. 24 Конституции Российской Федерации, ст. 8 Федерального закона от 27 июля 2006 года N 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации», п. 6 ст. 17 Федерального закона от 15 июля 1995 года №103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений», ч. 1 ст. 12 УИК РФ); право на материально-бытовое обеспечение, обеспечение жилищно-бытовых, санитарных условий и питанием, прогулки (ст. ст. 93, 99, 100 УИК РФ).

По смыслу закона избрание способов защиты нарушенного или оспариваемого права является исключительным правом истца, но который вправе воспользоваться не любым, а конкретным способом, установленным в законе в целях защиты прав и законных интересов.

При принятии судебного акта по результатам рассмотрения спора, всегда учитываются конкретные обстоятельства дела, а также то, что избрание заявителем ненадлежащего способа защиты само по себе не может служить единственным основанием для отказа в удовлетворении заявленных требований, а только исходя из совокупности юридических фактов в системе рассматриваемых спорных правоотношений.

Так, выбор заявителем способа защиты должен рассматриваться в правовом единстве с характером правоотношений, возникших между сторонами и наличием спора, учитывая наличие правового интереса истца, возможности реальной защиты прав и законных интересов именно тем или иным способом, непротиворечащим действующему законодательству.

Абз. 2 ст. 12 Гражданского кодекса РФ предусматривает возможность судебной защиты путем признания права.

Из этого следует, что в делах, возникающих из публичных правоотношений, как правило, не используется такой способ защиты права, как его признание (ст. 12 Гражданского кодекса Российской Федерации), поскольку такое признание само по себе не может позволить определить содержание тех обязанностей, которые несут перед заявителем орган или должностное лицо, чьи действия или решения оспариваются.

В частности, в данном случае защита прав истца путем признания права истца на переписку, доступ к правосудию, не свидетельствовать против себя и другие права с учетом изложенного выше исключается, такой способ защиты не является надлежащим. При наличии к этому оснований истец не лишен возможности обратиться к ответчику с заявлением о реализации тех или иных конкретных прав, а в случае отказа в этом обжаловать его в установленном порядке и в соответствующие сроки.

Вместе с тем, предъявляя настоящий иск, истцом не представил никаких доказательств того, что со стороны администрации ИК-24 имелись какие-либо препятствия в осуществлении его прав в период отбывания уголовного наказания.

Истец связывает все перечисленные нарушения с видеонаблюдением, полагая, что наличие видеокамеры и производство видеонаблюдения препятствует ему в осуществлении прав, в том числе на переписку, прогулку, не участвовать в научных опытах и т.п. Между тем, указанные доводы истца подлежат отклонению как основанные на неверном толковании норм законодательства, с учетом их разъяснений как высшими судебными инстанциями, так и международными органами.

Из справки за подписью зам. начальника ОБ ФКУ ИК-24 от 12.01.2021г. следует, что осужденному Торицыну С.В. в период содержания в штрафном изоляторе 03.07.2020г. было вручено письмо из Ухтинского городского суда, представлена возможность иметь копию данного ответа вместе с письменными принадлежностями по его просьбе.

Кроме того, доводы истца о препятствовании со стороны администрации исправительного учреждения в обжаловании решения Ухтинского городского суда от 03.06.2020г. являются надуманными, голословными и подлежат отклонению в силу следующего. Как следует из материалов дела, копия решения Ухтинского городского суда по делу №2а-1825/2020 от 03.06.2020г. по административному иску Торицына С.В. была вручена заявителю в ФКУ ИК-24 26 июня 2020г. (т.е. до водворения в штрафной изолятор).

8 июля 2020г. Торицыным С.В. (в период его содержания в штрафном изоляторе) подготовлена кассационная жалоба по указанному делу и ходатайства, которые были направлены через администрацию ИК-24 в Ухтинский городской суд и поступили 13.07.2020г.

Тем самым, право на доступ к правосудию в период содержания истца в штрафном изоляторе было ему предоставлено. Имеющиеся документы свидетельствуют о том, что никаких препятствий истцу со стороны администрации ИК-24 в подготовке жалобы по делу не имелось. Наоборот, в деле отсутствуют доказательства того, что истцу было отказано в предоставлении письменных принадлежностей в камере штрафного изолятора для подготовки жалобы на решение суда. Следует отметить, что доводы заявителя в данной части носят не конкретный характер, истец не указывает конкретные периоды, в которые по отношению к нему были допущены нарушения, конкретных должностных лиц, допустивших нарушения, иную достаточную и необходимую информацию, которая могла бы являться предметом проверки и оценки в рамках разрешения настоящего спора.

Произвольный выбор истцом способа обжалования состоявшегося судебного постановления, подача не апелляционной, а кассационной жалобы свидетельствует о злоупотреблении процессуальными правами именно со стороны заявителя, а не о наличии нарушений в действиях администрации исправительного учреждения.

Суд при этом учитывает разъяснения, содержащиеся в п. 1 Постановления Пленума Верховного суда РФ от 23.06.2015г. №25, в силу которых согласно п. 3 ст. 1 ГК РФ при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно. В силу п. 4 ст. 1 ГК РФ никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения. Оценивая действия сторон как добросовестные или недобросовестные, следует исходить из поведения, ожидаемого от любого участника гражданского оборота, учитывающего права и законные интересы другой стороны, содействующего ей, в том числе в получении необходимой информации. По общему правилу п. 5 ст. 10 ГК РФ добросовестность участников гражданских правоотношений и разумность их действий предполагаются, пока не доказано иное. Поведение одной из сторон может быть признано недобросовестным не только при наличии обоснованного заявления другой стороны, но и по инициативе суда, если усматривается очевидное отклонение действий участника гражданского оборота от добросовестного поведения. В этом случае суд при рассмотрении дела выносит на обсуждение обстоятельства, явно свидетельствующие о таком недобросовестном поведении, даже если стороны на них не ссылались (ст. 56 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее - ГПК РФ), ст. 65 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (далее - АПК РФ). Если будет установлено недобросовестное поведение одной из сторон, суд в зависимости от обстоятельств дела и с учетом характера и последствий такого поведения отказывает в защите принадлежащего ей права полностью или частично, а также применяет иные меры, обеспечивающие защиту интересов добросовестной стороны или третьих лиц от недобросовестного поведения другой стороны (п. 2 ст. 10 ГК РФ), например, признает условие, которому недобросовестно воспрепятствовала или содействовала эта сторона соответственно наступившим или ненаступившим (п. 3 ст. 157 ГК РФ); указывает, что заявление такой стороны о недействительности сделки не имеет правового значения (п. 5 ст. 166 ГК РФ).

В соответствии со ст. 35 ГПК РФ лица, участвующие в деле, должны добросовестно пользоваться всеми принадлежащими им процессуальными правами.

Согласно ст. 10 ГК РФ не допускаются действия граждан и юридических лиц, осуществляемые исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребление правом в иных формах.

Суд полагает, что подобное поведение истца, заявленные требования, не подтвержденные соответствующими доказательствами, свидетельствуют о недобросовестном пользовании стороной по делу своими процессуальными правами, а, следовательно, о злоупотреблении правом.

Следовательно, требования истца о признании незаконными действий (бездействие) администрации ИК-24 по ограничению обжалования в Верховном Суде Республики Коми решения Ухтинского городского суда от 03.06.2020г. в период нахождения истца в ШИЗО с 30.06.2020г. по 15.07.2020г. не подлежат удовлетворению.

Требования истца о признании права иметь при себе в любом помещении ИУ юридическую литературу, письменные принадлежности и документы и материалы, связанные с обращениями по ч. 4 ст. 12 УИК РФ, подлежат отклонению как противоречащие требованиям УИК РФ и ПВР ИУ.

Суд также полагает, что действия администрации ИК-24 по изъятию в период содержания в штрафном изоляторе юридической литературы и письменных принадлежностей не противоречит требованиям УИК РФ и ПВР ИУ. Так, в частности п. 152 ПВР ИУ закреплено, что осужденным запрещается брать с собой в ШИЗО имеющиеся у них продукты питания и личные вещи, за исключением двух полотенец установленного образца, алюминиевой кружки, мыла, зубной щетки, зубной пасты (зубного порошка), туалетной бумаги, средств личной гигиены, тапочек, письменных и почтовых принадлежностей, а также религиозной литературы (не более 1 экземпляра), предметов культа индивидуального пользования для нательного или карманного ношения. Индивидуальные средства гигиены, одноразовые бритвы и посуда для приема пищи (за исключением кружек) хранятся в специально отведенном месте и выдаются осужденным младшим инспектором по надзору за осужденными в ШИЗО только на определенное распорядком дня время. Осужденным, водворенным в ШИЗО, разрешается пользоваться печатными изданиями из библиотеки ИУ в личное время в соответствии с распорядком дня ШИЗО (п. 153). Письменные и почтовые принадлежности, имеющиеся у осужденных, хранятся у младшего инспектора по надзору за осужденными в ШИЗО и выдаются им на время написания писем, почтовых карточек и телеграмм (п. 154).

Исследовав и оценив представленные в материалы дела доказательства в их совокупности и взаимосвязи по правилам ст. 67 ГПК РФ, руководствуясь нормами материального права, регулирующими спорные правоотношения, достоверно установив то обстоятельство, что примененные в отношении истца меры дисциплинарного воздействия соответствовали предъявляемым требованиям, что не противоречит установленным законом требованиям, суд полагает заявленные требования о компенсации морального вреда не обоснованными.

Как отметил Верховный Суд Россйской Федерации в определении от 14.11.2017г. №84-КГ17-6 процесс содержания лица под стражей или отбывания им наказания законодательно урегулирован, осуществляется на основании нормативно-правовых актов и соответствующих актов Министерства юстиции Российской Федерации, которыми регламентированы условия содержания, права и обязанности лиц, содержащихся под стражей или отбывающих наказание, а также права и обязанности лиц, ответственных за их содержание.

При этом Верховный Суд Российской Федерации указал, что содержание на законных основаниях лица под стражей или отбывание им наказания в местах, соответствующих установленным государством нормативам, заведомо не может причинить физические и нравственные страдания, поскольку такие нормативы создавались именно с целью обеспечить не только содержание в местах лишения свободы или под стражей, но и обеспечить при этом соблюдение прав лиц, оказавшихся в них вследствие реализации механизма государственного принуждения.

При таких обстоятельствах само по себе содержание лица под стражей или отбывание им наказания в местах лишения свободы, осуществляемые на законных основаниях, не порождают у него право на компенсацию морального вреда.

В п. 15 Постановления Пленума Верховного Суда РФ №5 от 10.10.2003г. «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» в практике применения Конвенции о защите прав человека и основных свобод Европейским Судом по правам человека к «бесчеловечному обращению» относятся случаи, когда такое обращение, как правило, носит преднамеренный характер, имеет место на протяжении нескольких часов или когда в результате такого обращения человеку были причинены реальный физический вред либо глубокие физические или психические страдания.

Согласно позиции Европейского Суда по правам человека, высказанной им в ряде постановлений (постановление ЕСПЧ от 11.02.2010г. по делу Салахутдинова, от 16.09.2004г. по делу Нурмагомедова, и др.) меры, связанные с лишением свободы, зачастую включают в себя элемент неизбежного страдания или унижения, тем не менее государство должно обеспечить содержание лица в условиях, совместимых с уважением его человеческого достоинства, и способ и метод исполнения этой меры наказания не должны подвергать его душевным страданиям и трудностям в той степени, которая превышает неизбежный уровень страданий, свойственных лицу, содержащемуся под стражей, чтобы с учетом практических требований лишения свободы его здоровье и благополучие не подвергались угрозе.

Принимая во внимание практику Европейского Суда по правам человека, неправомерное обращение с человеком должно нести в себе некий минимум жестокости, чтобы на акт такого обращения распространялось действие ст. 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. В своей практике суд относит обращение с тем или иным лицом к категории «бесчеловечного» только в случае преднамеренного характера такого обращения.

Европейский Суд отмечал, что ст. 3 Конвенции закрепляет одну из основополагающих ценностей демократического общества. Она в абсолютных выражениях запрещает пытки или бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание, независимо от обстоятельств или поведения жертвы (см., например, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Лабита против Италии» (Labita v. Italy), жалоба № 26772/95, ? 119, ECHR 2000-IV). Для отнесения к сфере действия ст. 3 Конвенции жестокое обращение должно достигнуть минимального уровня суровости. Оценка указанного минимального уровня относительна и зависит от всех обстоятельств дела, таких как длительность обращения, его физические и психологические последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу «Ирландия против Соединенного Королевства» (Ireland v. United Kingdom) от 18 января 1978 г., § 162, Series A, № 25). Жестокое обращение, которое достигает такого минимального уровня суровости, обычно включает в себя реальные телесные повреждения или интенсивные физические или нравственные страдания.

По делу подобные обстоятельства не установлены.

Такой способ защиты права как денежная компенсация морального вреда предусмотрена законом не для всех случаев причинения гражданину физических или нравственных страданий, а только для защиты от таких действий, которые нарушают личные неимущественные права гражданина либо посягают на принадлежащие гражданину другие нематериальные блага.

В силу закона истец, полагающий, что чьими-либо действиями ему причинен моральный вред, обязан доказать обстоятельства причинения вреда, незаконность действий причинителя вреда, а также причинно-следственную связь между незаконными действиями (бездействием) и наступившим вредом. Отсутствие одного из названных элементов является основанием для отказа в иске.

По делу не доказана противоправоность действий (бездействия) администрации ФКУ ИК-24 при применении к истцу мер дисциплинарного воздействия, а также препятствование в достпупе истца к правосудию и обжалованию решения суда.

При таких обстоятельствах основания для удовлетворения требований о взыскании компенсации морального вреда отсутствуют.

Претерпевание же осужденным, отбывающим наказание в исправительных учреждениях, либо лицом, заключенным под стражу, определенных нравственных и физических страданий, учитывая факт нахождения под стражей и наличие неизбежного элемента страдания и унижения, связанного с применением данной формы правомерного обращения, является неизбежным следствием исполнения уголовного наказания в виде лишения свободы и не может служить основанием применения положений ст. 1100 ГК РФ, определяющей основания компенсации морального вреда независимо от вины причинителя.

Оценивая доказательства в их совокупности, суд не находит оснований к удовлетворению заявленных требований, поскольку в дело не представлены доказательства того, что действия администрации исправительного учреждения противоречили действующему законодательству и рекомендациям Комитета Министров Rec(2006)2 государствам - членам Совета Европы о Европейских пенитенциарных правилах, нарушали права и свободы заявителя, в том числе причинили ему нравственные страдания.

В силу изложенного, правовые основания удовлетворения заявленных требований отсутствуют.

Руководствуясь ст. ст. 194-199 ГПК РФ,

р е ш и л:

В удовлетворении исковых требований Торицына С.В. к Федеральной службе исполнения наказания Российской Федерации, Федеральному казенному учреждению ИК-24 УФСИН России по ...., начальнику Федерального казенного учреждения ИК-24 УФСИН России по Республике Коми, УФСИН России по Республике, Министерству финансов Российской Федерации о признании права на составление обращений в прокуратуру и в суд в помещении без видеонаблюдения; права не участвовать в медицинских, научных или иных опытах, в том числе круглосуточном видеонаблюдении; права в любом месте, в любое время, в том числе в камере ШИЗО реализацию права, предусмотренного ч. 4 ст. 12 УИК РФ; права отказаться от кино-, фотосъемки, не связанной с процессуальными действиями, в том числе отказаться свидетельствовать против себя самого и близких родственников на камеру видеонаблюдения; права иметь при себе в любом помещении ИУ юридическую литературу, письменные принадлежности и документы и материалы, связанные с обращениями по ч. 4 ст. 12 УИК РФ; признании незаконной установку камеры видеонаблюдения над спальным местом осужденного в камере №2 СУОН; признать незаконным водворение в штрафной изолятор от 30.06.2020г. и 06.08.2020г.; признании незаконными действий (бездействия) администрации ИК-24 по изъятию юридической литературы, письменных принадлежностей и судебных ответов у истца в камере №1 ШИЗО с 30.06.2020г. по 15.07.2020г.; признании незаконными действия (бездействие) администрации ИК-24 по ограничению обжалования в Верховном Суде Республики Коми решения Ухтинского городского суда от 03.06.2020г. в период нахождения истца в ШИЗО с 30.06.2020г. по 15.07.2020г.; признании права на компенсацию морального вреда за незаконное водворение в ШИЗО 30.06.2020г. и ограничение обжалования решения Ухтинского городского суда от 03.06.2020г.; взыскании компенсации морального вреда – отказать.

Решение может быть обжаловано в Верховный Суд Республики Коми через Ухтинский городской суд в течение месяца с момента изготовления мотивированного решения (мотивированное решение – 20 февраля 2021г.).

Судья В.И. Утянский