Решение от 15.08.2024 по делу № 7У-5153/2024 [77-2071/2024] от 02.07.2024

77-2071/2024

КАССАЦИОННОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ

г. Москва 15 августа 2024 года

Судебная коллегия по уголовным делам Второго кассационного суда общей юрисдикции в составе:

председательствующего Васильевой Е.Г.,

судей Ярусовой Е.Н. и Паукова И.В.,

при помощнике судьи Хаматуллиной А.Р., ведущей протокол судебного заседания,

с участием:

осужденного Буданова С.Б. по системе видеоконференц-связи,

его защитника – адвоката по соглашению Губко В.А.,

его защитника наряду с адвокатом Ларионцевой А.С.,

представителя потерпевшего ФИО1 – адвоката ФИО2,

прокуроров Трубниковой Ю.Н., Змазневой О.Б.,

рассмотрела в открытом судебном заседании кассационные жалобы осужденного Буданова С.Б. и его защитника Губко В.А. на приговор Кунцевского районного суда г. Москвы от 20 июня 2022 года и апелляционное определение судебной коллегии по уголовным делам Московского городского суда от 12 мая 2023 года.

Заслушав доклад судьи Васильевой Е.Г. об обстоятельствах дела и доводах кассационных жалоб с дополнениями, заслушав выступления сторон, судебная коллегия

УСТАНОВИЛА:

По приговору Кунцевского районного суда г. Москвы от 20 июня 2022 года

Буданов С.Б., ДД.ММ.ГГГГ года рождения, уроженец <адрес>, несудимый,

осужден по ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст. 159 УК РФ к 5 годам лишения свободы в исправительной колонии общего режима.

Мера пресечения до вступления приговора в законную силу изменена с подписки о невыезде и надлежащем поведении на заключение под стражу, Буданов С.Б. взят под стражу в зале суда.

Срок отбывания наказания исчислен со дня вступления приговора в законную силу с зачетом в срок лишения свободы времени содержания Буданова С.Б. под стражей с 9 октября 2018 года по 26 октября 2018 года, а также с 20 июня 2022 года до дня вступления приговора в законную силу из расчета один день содержания под стражей за полтора дня отбывания наказания в исправительной колонии общего режима.

По приговору также разрешена судьба вещественных доказательств.

По апелляционному определению судебной коллегии по уголовным делам Московского городского суда от 12 мая 2023 года приговор оставлен без изменения.

По приговору Буданов С.Б. признан виновным в покушении на мошенничество, т.е. совершении умышленных действий, непосредственно направленных на приобретение путем обмана права на имущество ФИО1 в особо крупном размере, которые он не смог довести до конца по не зависящим от него обстоятельствам.

В кассационной жалобе и дополнениях к ней осужденный Буданов С.Б. с судебными решениями не соглашается, цитирует нормы уголовного и уголовно-процессуального законов, правовые позиции Конституционного и Верховного Судов РФ; приводит обстоятельства, касающиеся его деяния, установленные судом первой инстанции и выводы суда апелляционной инстанции; указывает, что суды признали его виновным при отсутствии признаков состава преступления; полагает, что у судов отсутствовали основания для включения в объективную сторону преступления действий, совершенных им, начиная с 2014 года, поскольку предъявление иска к ФИО1 состоялось 13 июня 2018 года; отмечает, что действия, которые он начал совершать в 2014 году, были направлены не на приобретение права на имущество ФИО1, а на принудительное исполнение вступивших в законную силу судебных решений в рамках исполнительного производства ООО «Г» и в рамках дела о банкротстве ООО «Г»; указывает, что вменение ему этих действий по делу, по которому потерпевшим признан ФИО1, а не ООО «Г», свидетельствует об отсутствии события самого преступления; отмечает, что право на имущество ФИО1 не могло служить предметом преступления, поскольку вступление в силу решения суда по данному иску означало бы не переход права собственности на денежные средства от ФИО1 к ООО «Г», т.е. возникновение у ООО «Г» возможности вступить во владение и распоряжение имуществом ФИО1, а возникновение у ООО «Г» возможности в рамках исполнительного производства принудительно исполнить имеющееся у ФИО1 денежное обязательство перед ООО «Г»; указывает, что у судов отсутствовали основания включать в объективную сторону в качестве способа совершения преступления действия по использованию подложных договоров цессии, а также бездействие в форме умолчания о размере действительной задолженности перед кредиторами и об отсутствии задолженности у ФИО1 перед ООО «Г», поскольку использование этих договоров не могло стать причиной принятия судом неверного решения, а обязанности сообщать о размере действительной задолженности перед кредиторами и об отсутствии задолженности у ФИО1 перед ООО «Г», у него не имелось. Также автор кассационной жалобы утверждает, что у судов не имелось оснований для признания по вмененному ему преступлению в качестве потерпевшего ФИО1, поскольку решением суда ему не мог быть причинен имущественный ущерб в том смысле, который заложен в диспозиции ст. 159 УК РФ; указывает, что установленный судами факт приостановления 3 июня 2019 года производства по гражданскому делу, с учетом подлежащих при этом применению норм закона и разъяснений Верховного Суда РФ, не отвечает требованиям ч. 3 ст. 30 и ч. 2 ст. 9 УК РФ, в результате чего время преступления установлено неверно; указывает, что его стремление добиться фактического исполнения ООО «Г» погашения кредиторской задолженности путем принудительного исполнения решения арбитражного суда сначала в рамках исполнительного производства, а затем в рамках дела о банкротстве, его предвидение и желание наступления последствий в виде исполнения ООО «Г» денежного обязательства, с учетом положений ФКЗ «О судебной системе», ФЗ «Об исполнительном производстве», ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», ГК РФ, АПК РФ, ГПК РФ, а также правовых позиций Верховного Суда РФ, были неверно квалифицированы судами как прямой умысел на совершение мошенничества; указывает, что ссылки судов на мнимость договоров цессии между ЗАО ПФК «П» и ЗАО «ПР», а также договоров цессии с АО «К» и отсутствие у него (Буданова С.Б.) законных оснований для совершения действий, направленных на увеличение конкурсной массы ООО «Г», свидетельствуют, что в качестве преступного деяния суды установили фальсификацию наличия у лица оснований для обращения в суд; утверждает, что ст. 159 УК РФ является бланкетной нормой, в связи с чем она подлежит применению лишь в системном единстве с правовыми нормами, регулирующими правовые отношения, в том числе регулирующие договоры подряда, уступок, займов, исполнительное производство, т.е. ГК РФ, ФЗ от 2 октября 2007 года № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве», ФЗ от 26 октября 2022 года № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», АПК (арбитр) РФ, ГПК РФ; однако данные нормы, как и разъяснения Пленума Верховного Суда РФ от 30 ноября 2017 года № 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате», в нарушение требований ст. 220 УПК РФ не были приведены в обвинительном заключении; несмотря на это, неоднократные ходатайства стороны защиты о возвращении уголовного дела прокурору в связи с тем, что в нем отсутствует существо предъявленного ему обвинения, были судом отклонены, при том, что он заявил суду о том, что обвинение ему не понятно с приведением соответствующих мотивов; суд апелляционной инстанции данные нарушения, допущенные судом первой инстанции, не устранил. Также указывает на нарушения, допущенные судом при составлении протокола судебного заседания; отмечает, что суд произвольно определял периоды судебного разбирательства, за которые составлялся и подписывался протокол, в результате чего имеется всего лишь 16 протоколов судебного заседания, тогда как самих судебных заседаний было проведено 54, несмотря на то, что по смыслу положений ст.ст. 253, 259 УПК РФ, количество состоявшихся в ходе судебного разбирательства судебных заседаний определяется количеством составленных, изготовленных и подписанных протоколов судебных заседаний; его довод о данных нарушениях, заявленный им в суде апелляционной инстанции, остался без оценки; обращает внимание на то, что сторона защиты неоднократно в ходе судебного разбирательства подавала ходатайства об ознакомлении с протоколами судебного заседания, однако судом в их удовлетворении было отказано со ссылкой на то, что ни протокол, ни его соответствующая часть судом еще не изготовлены и не подписаны, тогда как это не соответствовало действительности; суд апелляционной инстанции, опровергая его доводы и указывая на то, что составление единого протокола не противоречит требованиям уголовно-процессуального законодательства, не учел, что единый протокол в деле отсутствует; обращает внимание на то, что протоколы были изготовлены за пределами установленного уголовно-процессуальным законом 3-суточного срока на их составление; утверждает, что составление протокола с различными датами нарушило его право своевременно знакомиться с протоколами судебного заседания и подать на них замечания еще до прений сторон, что создало ему препятствия для эффективной подготовки к последнему слову; подробно описывает аналогичные нарушения, которые были допущены и судом апелляционной инстанции; указывает, что суды первой и апелляционной инстанций, сославшись на ведение единого протокола, хотя таковые не велись, намеренно создали ему препятствия с их ознакомлением. Также автор указывает на нарушение в суде апелляционной инстанции требования уголовно-процессуального закона о неизменности состава суда при рассмотрении уголовного дела, поскольку судья Алистов И.Б. был заменен на судью Цвелеву Е.А., при этом какие-либо объективные причины для такой замены в материалах дела отсутствуют, судебное заседание было продолжено, а не начато сначала, вопрос о принятии его дополнительных апелляционных жалоб заново не рассматривался. Кроме того, осужденный обращает внимание, что судом апелляционной инстанции были нарушены его права на выступление в прениях и с последним словом; отмечает, что суд апелляционной инстанции со ссылкой на то, что содержание его выступления не относится к предмету судебного разбирательства передал слово другому участнику процесса; перед последним словом он ходатайствовал об отложении судебного разбирательства, которое было мотивировано усталостью и необходимостью подготовки к последнему слову, от которого он не отказывался, в том числе путем ознакомления с протоколами судебного заседания, однако данное ходатайство разрешено судом апелляционной инстанции не было, а был объявлен перерыв, после которого им вновь было заявлено ходатайство об отложении судебного заседания на неделю, мотивированное особой важностью его выступления, однако и оно осталось без рассмотрения; с учетом длительности его выступления в прениях – более 10 часов, предлагая ему выступить с последним словом всего за 2,5 часа до наступления ночного времени, суд не мог не осознавать, что его выступление будет прервано и это отразиться на его качестве; его право на защиту было нарушено не допуском в качестве защитников наряду с адвокатом лиц, о которых он ходатайствовал; путем необоснованных отказов в исследовании и приобщении доказательств, представленных стороной защиты, суд искусственно сформировал обвинительную доказательственную базу, в том числе применительно к основаниям, по которым было вынесено определение Кунцевского районного суда г. Москвы от 3 июня 2019 года о приостановлении производства по гражданскому делу, а именно – до вступления в законную силу решения Арбитражного суда г. Москвы по заявлению АО «К» о признании проведенного 23 ноября 2015 года зачета между ООО «Г» и ФИО1 недействительным; тем самым суд отказался проверить и оценить довод стороны защиты о том, что как на момент предъявления ему обвинения, так и на момент начала рассмотрения уголовного дела событие вмененного ему преступления еще не состоялось; также обращает внимание, что вывод суда об отсутствии данных о наличии заинтересованности следователя в исходе дела по мотиву карьеризма является необоснованным, поскольку суд отказался приобщить материалы, подтверждающие такую заинтересованность, представленные стороной защиты; утверждает, что судами первой и апелляционной инстанций были допущены существенные нарушения уголовно-процессуального закона, которые лишили сторону защиты возможности осуществления гарантированных законом прав на справедливое судебное разбирательство на основе принципа состязательности и равноправия сторон. Просит приговор и апелляционное определение отменить, производство по уголовному делу прекратить за отсутствием в деянии состава преступления.

В возражениях на кассационную жалобу государственный обвинитель Березниченко Д.А. и адвокат ФИО2, действующая в интересах потерпевшего ФИО1, с доводами, изложенными в жалобе осужденного, не соглашаются, просят оставить ее без удовлетворения, а судебные решения – без изменений.

В кассационной жалобе защитник Губко В.А., действуя в интересах осужденного Буданова С.Б., с судебными решениями также не соглашается, ссылаясь на правовые позиции Конституционного и Верховного Судов РФ, а также на заключение, подготовленное профессором, д.ю.н. Яни П.С., в котором констатируется как ошибочность выводов судов, содержащихся в обжалуемых судебных решениях, так и отсутствие в действиях Буданова С.Б. состава мошенничества, автор кассационной жалобы утверждает о невиновности своего подзащитного. В обоснование своих доводов указывает, что при подаче апелляционной жалобы сторона защиты исходила из того, что объективная сторона преступления, за совершение которого осужден Буданов С.Б., выразилась в том, что он путем обмана пытался взыскать с ФИО1 денежные средств в пользу ООО «Г», то есть получить незаконное решение о взыскании с потерпевшего денежных средств, однако суд апелляционной инстанции иначе определил объективную сторону, которая, по его мнению, выразилась во вторжении Буданова С.Б. в отношения между ООО «Г» и ФИО1 путем обмана относительно существования права на обращение в суд ООО «Г» к ФИО1 и воли ООО «Г» на инициирование этого судебного процесса, в непосредственной связи с которым иск был принят к производству; подробно описывает разницу, которая, по его мнению, имеется между подходами судов первой и апелляционной инстанции применительно к незаконности действий Буданова С.Б., к моменту окончания преступления, потерпевшему и ущербу; приводит доводы о различиях в позициях судов первой и апелляционной и обращает внимание на то, что судом первой инстанции был неправильно определен предмет доказывания по делу о взыскании по договору займа, в результате чего им сделан ошибочный вывод о том, что умолчание Будановым С.Б. об указанных в приговоре обстоятельствах являлось фальсификацией материально-правовых оснований требований; указывает, что АО «К» имело право на участие в судебном процессе, поскольку цепочка уступок была, по его мнению, действительной, а вывод о подложности (и недействительности) договоров цессии и отсутствии права у АО «К» не имеет значения ни для позиции, изложенной судом первой инстанции, ни для позиции суда второй инстанции. Также автор кассационной жалобы указывает на отсутствие безвозмездности в действиях осужденного, поскольку удовлетворение исковых требований ООО «Г» к ФИО1 подтвердило бы наличие у ФИО1 встречного права требования к ООО «Г»; ущерб, который мог быть причинен ФИО1, установлен судом ошибочно, поскольку обвинение ограничилось указанием только на проценты на момент подачи иска, а кроме того не выяснено, какой размер денежных средств мог быть утрачен потерпевшим; Буданов С.Б. не мог знать о притворности «встречного» договора займа между ФИО1 и ООО «Г». Также автор кассационной жалобы указывает, что при варианте, изложенном судом первой инстанции, в действиях Буданова С.Б. отсутствует обман как обязательный признак состава преступления, предусмотренного ст. 159 УК РФ, а вывод суда об обратном является результатом неверного определения предмета доказывания в споре о взыскании задолженности по договору займа, само же по себе обращение в суд, даже с необоснованными требованиями, законом не запрещено, а действия, содержащие ложное утверждение при обращении в уполномоченный орган о наличии у лица имущественного права, если иными действиями он не вводит суд в заблуждение относительно наличия у него прав, согласно правовой позиции Конституционного Суда РФ, не могут рассматриваться как мошенничество; суд апелляционной инстанции ошибочно квалифицировал в качестве входящих в объективную сторону преступления действия по «вторжению в отношения между ООО «Г» и потерпевшим», ни одно из указанных действий, в совокупности охарактеризованных апелляционным судом как «вторжение», не только не было, но и не могло быть непосредственно направлено на введение суда в заблуждение относительно законности оснований требований ООО «Г» к ФИО1; использование решения Арбитражного суда для инициирования процедуры банкротства ООО «Г» и заключение договоров уступки прав требования не могут являться действиями, непосредственно направленными на завладение имуществом ФИО1, и в причинно-следственной связи с ними не состоят, а обман, направленный на обращение в свою пользу права на имущество ФИО1, мог быть направлен исключительно на фальсификацию материально-правовых оснований имущественных прав, при этом обман относительно возможности участия в судебном процессе не влияет на принятие решения судом по существу иска; в объективную сторону преступления включены действия Буданова С.Б., которые не находились в причинно-следственной связи с обращением ООО «Г» в суд с исковыми требованиями к потерпевшему и с участием Буданова С.Б. в судебном процессе по данному иску, поскольку наличие прав требования у ЗАО ПФК «П» к ООО «Г», пусть и в меньшем размере, не оспаривается, а сам Буданов С.Б. имел возможность участвовать в процессе от других подконтрольных ему юридических лиц; делая вывод о том, что Буданов С.Б. был осведомлен о том, что акты, на основании которых было принято решение Арбитражного суда, содержат заведомо ложные сведения, фактически, суд, выходя за пределы своей компетенции, дал оценку вступившему в законную силу решению Арбитражного суда, по которому уже было вынесено определение об отказе в пересмотре в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, как незаконному; Буданов С.Б. даже при наличии сомнений относительно законности решений арбитражных судов был лишен возможности дать собственную оценку обстоятельствам, установленным вступившим в законную силу судебным актом; судом сделан ошибочный вывод о наличии обмана со стороны Буданова С.Б., выразившегося в умолчании относительно отсутствия задолженности у потерпевшего перед ООО «Г», а также у ООО «Г» перед кредиторами, поскольку акт зачета требований был квалифицирован судом как ничтожный, при этом Будановым С.Б. было представлено постановление Девятого апелляционного арбитражного суда, в котором указывалось на недействительность акта зачета требований; у Буданова С.Б. отсутствовала обязанность сообщать суду сведения о размере задолженности ООО «Г» перед кредиторами, в том числе с учетом того, что эта информация не имела отношения к предмету судебного разбирательства; судом первой инстанции сделан ошибочный вывод о наличии обмана, выразившегося в подложности договоров цессии, поскольку договоры цессии не являются недействительными, подписание договора неустановленным лицом само по себе не означает факт подложности договора, поскольку АО «К», фактически принадлежащее Буданову С.Б., совершило действия, свидетельствующие об одобрении сделок. Применительно к позиции суда апелляционной инстанции, автор кассационной жалобы отмечает, что у ЗАО «ПР» и, следовательно, АО «К», как его правопреемника, имелось право предпринимать действия по взысканию дебиторской задолженности ООО «Г», то есть «вторгаться» в отношения ООО «Г» со всеми его дебиторами, включая ФИО1; обращает внимание, что задолженность ООО «Г» перед ЗАО ПФК «П» была установлена вступившим в законную силу решением Арбитражного суда на момент как исполнительного производства в отношении ООО «Г», так и на момент обращения ООО «Г» с исковыми требованиями к потерпевшему, и на тот момент Буданов С.Б. не имел никаких оснований полагать о том, что установленный размер задолженности не соответствует действительности; указывает, что приговором Симоновского районного суда, вынесенного уже после обращения с иском, размер задолженности ООО «Г» перед ЗАО ПФК «П» не устанавливался; настаивает на том, что ЗАО «ПР» была уступлена действительная (существующая) часть требований, поскольку ЗАО ПФК «П» обладало не только несуществующими, по мнению суда, правами требования, но и действительными правами требования (125 447 552 руб. 68 коп.); отмечает, что поскольку договоры цессии между ЗАО «ПР» и АО «К», а также ПО «С» и АО «К» являлись действительными, у Буданова С.Б. имелось право на участие в исполнительном производстве в отношении ООО «Г», а также на участие в судебном процессе по иску ООО «Г» к ФИО1; Буданов С.Б. имел право предпринимать действия по взысканию дебиторской задолженности с ФИО1 в пользу ООО «Г», поскольку решение Кунцевского районного суда г. Москвы, которым была признана ничтожность договора займа по причине притворности было принято лишь 29 июля 2020 года. На основании изложенного, приходя к выводу о том, что суд первой инстанции постановил незаконный и необоснованный приговор, а суд апелляционной инстанции, при наличии оснований для его отмены, оставил его в силе, просит обжалуемые судебные решения отменить, производство по уголовному делу прекратить в связи с отсутствием события преступления, за Будановым С.Б. признать право на реабилитацию.

Проверив материалы уголовного дела, обсудив доводы кассационных жалоб и возражений, выслушав участников судебного заседания, судебная коллегия приходит к следующему.

Каких-либо нарушений требований уголовно-процессуального закона в период предварительного следствия по делу, которые влекли бы недействительность данной процедуры, свидетельствовали бы о проведении следствия заинтересованным лицом, о недопустимости полученных доказательств или о нарушении прав обвиняемого на защиту, не установлено.

Обвинительное заключение полностью соответствует требованиям, предъявляемым к нему уголовно-процессуальным законом и содержит все необходимые сведения. Утверждение осужденного о том, что ст. 159 УК РФ является бланкетной нормой и подлежит применению лишь в системном единстве с правовыми нормами, регулирующими правовые отношения, в том числе регулирующие договоры подряда, уступок, займов, исполнительное производство, т.е. ГК РФ, ФЗ от 2 октября 2007 года № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве», ФЗ от 26 октября 2022 года № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», АПК РФ, ГПК РФ и др., основаны на его собственном толковании уголовного закона и о нарушении требований ст. 220 УПК РФ не свидетельствует. Обвинительное заключение, как оно было сформулировано органом предварительного расследования, в полной мере позволяло суду рассмотреть дело по существу и вынести на его основе законное и обоснованное итоговое судебное решение.

Оснований для вывода о том, что предъявленное Буданову С.Б. обвинение было неясным и не конкретизированным, что затрудняло ему возможность эффективно защищаться, не имеется. Из материалов дела, в том числе протоколов судебных заседаний, следует, что он был в полном объеме осведомлен об инкриминируемых ему обстоятельствах, в соответствии с чем приводил подробные и содержательные доводы в свою защиту. Заявление же Буданова С.Б. о неясности предъявленного ему обвинения фактически было мотивировано несогласием с ним, а также его субъективным видением того, как именно оно должно быть сформулировано.

Судебные разбирательства в отношении Буданова С.Б. судом первой и апелляционной инстанции проведены полномочными судами, объективно и всесторонне, с соблюдением требований УПК РФ о состязательности и равноправии сторон и выяснением всех юридически значимых для правильного разрешения уголовного дела обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу, а сторонам были созданы необходимые условия для исполнения процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав, которыми они воспользовались.

Судебная коллегия не находит разумных оснований для признания права Буданова С.Б. на защиту нарушенным, поскольку председательствующие объективно и правомерно реагировали на процессуальное поведение Буданова С.Б. и его защитника, а также принимали необходимые меры, когда их действия были обусловлены явно недобросовестным использованием своих правомочий в ущерб интересам других участников процесса. Утверждения осужденного об обратном противоречат протоколам судебного заседания.

Своим правом на заявление ходатайств осужденный воспользовался в полном объеме, о чем, помимо прочего, свидетельствует тот факт, что длительность рассмотрения настоящего уголовного дела была обусловлена именно разрешением его многочисленных ходатайств. Право осужденного на подачу ходатайств судом не ограничивалось. Все обращения стороны защиты к суду, заявленные в суде первой инстанции, отражены в протоколе судебного заседания с изложением их сути и разрешены председательствующим в соответствии с законом и приведением мотивов принятых решений. Несогласие осужденного с обоснованными отказами в удовлетворении его ходатайств о нарушении его права на защиту не свидетельствует. Уголовно-процессуальный закон не возлагает на председательствующего обязанность удовлетворять все ходатайства стороны защиты. При этом все судебные действия, необходимые и достаточные для правильного разрешения данного уголовного дела, судом были проведены, а ходатайства стороны защиты отклонены с приведением убедительных мотивов.

В ходе судебных заседаний как суда первой, так и второй инстанций, Буданову С.Б. в полном объеме была обеспечена возможность добросовестной реализации им своих процессуальных прав, однако он, как следует из его процессуального поведения, зафиксированного в протоколах судебных заседаний, самостоятельно распорядился предоставленной ему возможностью, в том числе на выступление в прениях сторон и с последним словом. Недобросовестное же распоряжение своими правами не может расцениваться как не предоставление ему судом возможности их реализации.

Вопреки доводам Буданова С.Б., требования закона о неизменности состава суда апелляционной инстанцией не нарушены. После изменения состава судебной коллегии рассмотрение уголовного дела было начато заново, после чего все ходатайства, заявленные сторонами во вновь начатом судебном разбирательстве, судебной коллегией были разрешены. Буданов С.Б. при этом не был ограничен в возможности довести до сведения суда апелляционной инстанции все имеющиеся у него доводы, о чем, помимо прочего, свидетельствует продолжительность его выступлений. Решение суда апелляционной инстанции об отказе в удовлетворении ходатайства Буданова С.Б. о допуске лиц в качестве защитников наряду с адвокатом, является мотивированным и обоснованным, оно принято после выяснения судебной коллегией всех необходимых для принятия такого решения обстоятельств.

Все протоколы судебных заседаний, вопреки утверждениям осужденного, составлены в соответствии с требованиями ст. 259 УПК РФ. Изготовление протокола по частям предусмотрено частью 6 данной статьи, которая, вопреки ее толкованию осужденным, не содержит требований о соответствии количества судебных заседаний количеству составленных, изготовленных и подписанных протоколов судебных заседаний.

Ссылка Буданова С.Б. на то, что он был лишен права до окончания судебного разбирательства проверить протокол на предмет качества фиксации в нем доказательств, что, по его мнению, повлияло на итоговое решение, постановленное судом, не может быть признано убедительным, поскольку суд постановляет приговор на основании доказательств, непосредственно исследованных в судебном заседании, а не на основании протокола судебного заседания, чем и обусловлено законодательное положение о том, что протокол должен быть изготовлен и подписан в течение 3 суток уже после окончания судебного заседания.

Утверждение Буданова С.Б. о том, что не вручением ему протоколов непосредственно после их изготовления было нарушено его право своевременно принести замечания на протокол является необоснованными, поскольку это право он реализовал до начала проверки уголовного дела в суде вышестоящей инстанции в полной мере. Буданов С.Б. и его защитники не были лишены судом возможности самостоятельно вести аудиозапись и письменную запись. Подробные и многочисленные замечания, принесенные стороной защиты на протоколы судебных заседаний с указанием дословного хода судебного заседания, опровергают утверждения Буданова С.Б. о том, что в связи с длительностью судебного разбирательства невручение ему протоколов судебного заседания по мере их изготовления не позволило ему должным образом вспомнить происходившее в нем и подготовиться к выступлению в прениях.

Приговор полностью соответствует требованиям, предъявляемым к нему ст. 307 УПК РФ и содержит описание преступного деяния, как оно установлено судом, с указанием места, времени, способа его совершения, и других обстоятельств.

Виновность Буданова С.Б. в покушении на мошенничество в особо крупном размере у судебной коллегии сомнений не вызывает, поскольку она убедительно доказана исследованными в суде первой инстанции и приведенными в приговоре доказательствами, которым суд дал надлежащую оценку, оценив их в совокупности и убедительно мотивировав свои выводы.

Утверждения защитника Губко В.А. о том, что апелляционная инстанция иным образом интерпретировала конструкцию вмененного Буданову С.Б. преступления, своего подтверждения не находит и опровергается содержанием апелляционного определения. Тот факт, что сторона защиты, как указано в кассационной жалобе защитника, «не придала значения» указанию в приговоре на то, что «Буданов С.Б... . не оспорив в установленном порядке недействительность договора займа от 17 ноября 2015 года, заключенного между ФИО1 и ООО «Г», на основании которого ФИО1 предоставлен заем на сумму 67 180 000 рублей, и акта зачета взаимных требований по соглашению сторон от 23 ноября 2015 года о взаимозачете между ФИО1 и ООО «Г»...», посчитав его «опиской», о разнице в позициях судов первой и апелляционной инстанции относительно существа совершенного Будановым С.Б. преступления не свидетельствует.

Доводы кассационных жалоб о том, что суд необоснованно включил в объективную сторону преступления действия Буданова С.Б., совершенные до подачи иска к ФИО1, что использование решения Арбитражного суда для инициирования процедуры банкротства ООО «Г» и заключение договоров уступки прав требования не могут являться действиями, непосредственно направленными на завладение имуществом ФИО1, что обман мог быть направлен исключительно на фальсификацию материально-правовых оснований имущественных прав, фактически сводятся к тому, что каждое из действий и бездействие Буданова С.Б. применительно к их оценке с точки зрения применимости положений ст. 159 УК РФ, должно рассматриваться самостоятельно, а не в их совокупности. Между тем, данная позиция является необоснованной, поскольку каждое из этих действий, как и его бездействие, полностью охватывались преступным умыслом Буданова С.Б. и составляли необходимую и неотъемлемую часть его общего плана по мошенническому завладению денежными средствами, который в противном случае, т.е. без совершения какого-либо из вмененных ему действий и бездействия, не был бы реализован, а преступная цель не была бы достигнута.

По этой причине несостоятельными являются и заявления стороны защиты о том, что с учетом предмета судебного разбирательства Буданов С.Б. не имел обязанности сообщать сведения о действительном размере задолженности ООО «Г» перед кредиторами, как и о том, что действия Буданова С.Б. были направлены не на приобретение права на имущество ФИО1, а на принудительное исполнение вступивших в законную силу судебных решений в рамках исполнительного производства и дела о банкротстве ООО «Г».

Поскольку ФИО1, как было достоверно известно Буданову С.Б., каких-либо задолженностей перед ООО «Г» не имел, а в случае удовлетворения исковых требований его денежные средства сначала поступили бы в конкурсную массу ООО «Г», над которым Буданов С.Б. обеспечил собственный контроль, а затем и в распоряжение подконтрольных ему организаций, получение денежных средств именно ФИО1 являлось конечной преступной целью Буданова С.Б., для реализации которой им и была осуществлена вся установленная и приведенная в приговоре схема преступных действий.

С учетом того, что удовлетворение поданного в суд гражданского иска являлось лишь необходимым этапом по завладению денежными средствами ФИО1, доводы стороны защиты о том, что последний, с учетом заявленных исковых требований, не мог признаваться потерпевшим, также не могут быть признаны убедительными. Данные доводы основаны, как было отмечено выше, на позиции стороны защиты, настаивающей на оценке каждого действия и бездействия Буданова С.Б. самостоятельно, без учета их взаимосвязи, упуская из виду многоэтапность данного преступления, а также игнорируя конечную преступную цель Буданова С.Б. и последствия, которые наступили бы, если бы Буданов С.Б. смог довести свой умысел до конца.

Доводы кассационной жалобы о том, что право на имущество ФИО1 не могло служить предметом преступления, поскольку вступление в силу решения суда по данному иску означало бы не переход права собственности на денежные средства от ФИО1 к ООО «Г», а возникновение у ООО «Г» возможности в рамках исполнительного производства принудительно исполнить имеющееся у ФИО1 денежное обязательство перед ООО «Г», являются необоснованными, сделанными вопреки как содержанию искового требования к ФИО1, так и гражданско-правовому пониманию права на имущество.

Позиция стороны защиты, согласно которой умолчание, являющееся бездействием, как форма мошеннического обмана может являться одной из форм мошеннического обмана лишь тогда, когда заблуждение возникло помимо деятельности обманщика, неприменима к рассматриваемой ситуации, поскольку Буданов С.Б. осуществлял целый комплекс различных действий, включая подачу иска в суд и его отстаивание в суде, по хищению денежных средств ФИО1

Ссылка на то, что акт зачета требований был квалифицирован судом как ничтожный, при этом Будановым С.Б. было представлено постановление Девятого апелляционного арбитражного суда, в котором указывалось на недействительность акта зачета требований, является неубедительной, поскольку Буданов С.Б. был осведомлен о том, что какой-либо задолженности у ФИО1 перед ООО «Г» не имелось, при этом, как верно установил суд, его действия были направлены не на оспаривание недействительности договора займа в целях правильного с точки зрения гражданского права оформления гражданско-правовых отношений, возникших между ФИО1 и ООО «Г», а именно на незаконное взыскание с ФИО1 той суммы, которую он сам давал взаймы ООО «Г» и которая ему впоследствии была этим Обществом возвращена. Как пояснил свидетель ФИО3, руководитель филиала ООО «ГБ», именно благодаря указанной финансовой помощи ФИО1 контракты, заключенные ООО «Г», были выполнены в срок.

Вывод суда о том, что Буданов С.Б. был осведомлен, что акты, на основании которых было принято решение Арбитражного суда, содержат заведомо ложные сведения, вопреки утверждению защитника, сделан им в пределах своей компетенции, поскольку суд установил факт осведомленности Буданова С.Б. об обстоятельствах, имеющих значение для правильного разрешения уголовного дела, не делая при этом выводов о незаконности решения арбитражного суда. Оценка фактов, установленных арбитражными судами, судом первой инстанции дана верная, с учетом того, что принятые в порядке арбитражного и гражданского судопроизводства и вступившие в законную силу решения судов не могут рассматриваться как предрешающие выводы суда при осуществлении уголовного судопроизводства о том, содержит ли деяние признаки преступления, а также о виновности обвиняемого, которые должны основываться на всей совокупности доказательств по уголовному делу, в том числе на не исследованных ранее при разбирательстве гражданского дела данных, указывающих на подлог или фальсификацию доказательств.

Тот факт, что договоры цессии АО «К» с ЗАО «ПР» и ПО «С» являются подложными, установлен судом на основании показаний свидетеля ФИО4, заключения почерковедческой экспертизы и других доказательствах, приведенных в приговоре. В этой связи несостоятельными являются доводы стороны защиты о том, что у АО «К», как правопреемника ЗАО «ПР», имелось право по взысканию дебиторской задолженности ООО «Г». Ссылки стороны защиты на то, что АО «К», фактически принадлежащее Буданову С.Б., совершило действия, свидетельствующие об одобрении сделок, подложность представленных договоров не опровергают.

Ссылка Буданова С.Б. на то, что использование договоров цессии не могло стать причиной принятия судом неверного решения, что использование им подложных документов было направлено лишь на инициирование иска, является неубедительной, поскольку доступ в гражданский процесс являлся необходимым и обязательным условием, без которого получение соответствующего решения суда было бы невозможным.

Утверждение стороны защиты о том, что, имущество, которое по судебному решению, основанному на недостоверных сведениях, перешло бы во владение ООО «Г», уже не могло бы расцениваться как имущество ФИО1, на законе, в том числе ст.ст. 301, 302 ГК РФ, не основано, поскольку передача по судебному решению, основанному на недостоверных сведениях, имущества потерпевшего иному лицу, не означает, что потерпевший перестал быть его законным владельцем и утратил на него право собственности.

Утверждение о том, что само по себе обращение за защитой предполагаемого права и последующий отказ в удовлетворении гражданского иска не могут свидетельствовать о намерении совершить хищение денежных средств, является верным лишь при условии, что у лица при этом отсутствует преступный умысел мошенническим путем завладеть чужим имуществом, используя обращение в суд как незаконный способ совершения им преступления. Не придается иной смысл положениям ст. 159 УК РФ и Конституционным Судом РФ в его постановлениях от 4 марта 2021 года № 5-П и от 22 июля 2020 года № 38-П, на которые ссылается сторона защиты. Как следует из обозначенной в данных постановлениях правовой позиции Конституционного Суда РФ, не могут рассматриваться как мошенничество действия, содержащие ложное утверждение при обращении в уполномоченный орган о наличии у лица имущественного права, если это не сопряжено с совершением других намеренных действий, специально направленных на создание условий для принятия соответствующим органом ошибочного решения, каковые, как было установлено судом первой инстанции и указано в приговоре, Будановым С.Б. совершались.

Утверждение стороны защиты об отсутствии безвозмездности в действиях осужденного со ссылкой на то, что удовлетворение исковых требований ООО «Г» к ФИО1 подтвердило бы наличие у ФИО1 встречного права требования к ООО «Г», сделано без учета того обстоятельства, что ООО «Г» находилось в состоянии банкротства и встречное взыскание было бы фактически невозможным, о чем Буданову С.Б. было достоверно известно.

Довод стороны защиты о том, что ущерб, который мог быть причинен ФИО1, установлен судом ошибочно, поскольку обвинение ограничилось указанием только на проценты на момент подачи иска, а кроме того, не выяснено, какой размер денежных средств мог быть утрачен потерпевшим, также является несостоятельным. Как следует из установленных судом фактических обстоятельств дела, иск к ФИО1 был подан на сумму 145 296 535 руб. 89 коп., соответственно, судом обоснованно сделан вывод о том, что именно на такую сумму Буданов С.Б. намеревался причинить потерпевшему материальный ущерб.

Какие-либо неисследованные или недопустимые доказательства, которые являлись бы ключевыми, и исключение которых повлияло бы на выводы о совершении Будановым С.Б. преступления или на выводы о правильности квалификации его деяния, либо иным образом сказалось бы на его правовом положении, в основу приговора не положены, что свидетельствует об отсутствии оснований, предусмотренных ст. 401.15 УПК РФ, для изменения или отмены приговора, поскольку их круг ограничен лишь такими нарушениями, которые повлияли на исход уголовного дела (п. 17 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 25 июня 2019 года № 19 «О применении норм главы 47.1 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регулирующих производство в суде кассационной инстанции»).

Что касается ссылки защитника на заключение специалиста, то судебная коллегия отмечает, что как вопросы права, так вопросы правовых последствий оценки доказательств относятся к исключительной компетенции суда, рассматривающего уголовное дело по существу, а не специалиста. Также исключительно к полномочиям суда относится и разрешение вопросов, связанных с установлением или отсутствием события преступления, наличия состава преступления в деянии подсудимого, а также его виновности или невиновности в совершении преступления.

Судебная коллегия отмечает, что доводы кассационных жалоб об отсутствии события преступления по существу сводятся к переоценке доказательств по делу, что недопустимо при пересмотре судебных решений в порядке гл. 47.1 УПК РФ, поскольку суд кассационной инстанции не исследует обстоятельства и не переоценивает какие-либо доказательства, исходит из признанных установленными судами первой и второй инстанций фактических обстоятельств дела, проверяя в процессе кассационного производства лишь правильность применения и толкования нижестоящими судебными инстанциями норм материального и процессуального права, включая правила проверки и оценки доказательств, предусмотренные ст.ст. 17, 87, 88 УК РФ, которые по настоящему делу нарушены не были.

Деяние Буданова С.Б. по ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст. 159 УК РФ квалифицировано верно, в соответствии с установленными судом первой инстанции и проверенными судом апелляционной инстанции фактическими обстоятельствами.

Наказание Буданову С.Б. назначено в соответствии с требованиями уголовного закона, с учетом характера и степени общественной опасности совершенного им преступления, данных о его личности, а также иных обстоятельств, влияющих на назначение наказания. Оно соразмерно содеянному и является справедливым. Мотивы решения всех вопросов, относящихся к назначению наказания, в приговоре в соответствии с требованиями закона приведены.

Вид исправительного учреждения Буданову С.Б. – исправительная колония общего режима, назначен верно, в соответствии с п. «б» ч. 1 ст. 58 УК РФ. Требования ст. 72 УК РФ судом соблюдены.

На основании изложенного и руководствуясь ст.ст. 401.14, 401.16 УПК РФ, судебная коллегия

ОПРЕДЕЛИЛА:

░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░░░░ ░. ░░░░░░ ░░ 20 ░░░░ 2022 ░░░░ ░ ░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░ ░░░░░░░░ ░░ ░░░░░░░░░ ░░░░░ ░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░ ░░ 12 ░░░ 2023 ░░░░ ░ ░░░░░░░░░ ░░░░░░░░ ░.░. ░░░░░░░░ ░░░ ░░░░░░░░░, ░ ░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░ – ░░░ ░░░░░░░░░░░░░░.

░░░░░░░░░░░░░░░░░░░░

░░░░░