Решение от 24.06.2021 по делу № 22-682/2021 от 01.04.2021

Судья: Порозов В.В                  Дело № 22-682/2021

А П Е Л Л Я Ц И О Н Н О Е О П Р Е Д Е Л Е Н И Е

г. Ханты-Мансийск      24 июня 2021 года

Судебная коллегия по уголовным делам Суда Ханты-Мансийского автономного округа-Югры в составе:

председательствующего Чистовой Н.В.,

судей Леончикова В.С., Москвина А.М.,

при секретаре Зенченко А.В.,

с участием прокурора Бородкина А.Е.,

осужденной Муртазиной Д.Г.,

защитников – адвокатов Вяткина В.И., представившего удостоверение (номер) от (дата), ордер (номер) от (дата), Мамедова С.А., представившего удостоверение (номер) от (дата), ордер (номер) от (дата),

рассмотрела в открытом судебном заседании в апелляционном порядке уголовное дело по апелляционному представлению государственного обвинителя Чикатиловой Ю.В., апелляционным жалобам осужденной Муртазиной Д.Г. и ее защитников – адвокатов Вяткина В.И. и Мамедова С.А.о, а также потерпевшей Л.Е.В. и ее представителя В.С.Б. на приговор Лангепасского городского суда Ханты-Мансийского автономного округа-Югры от 5 февраля 2021 года, которым

МУРТАЗИНА Д.Г., родившаяся <данные изъяты>, не судимая, осуждена по:

ч. 1 ст. 110 УК РФ к 5 годам лишения свободы с лишением права занимать должности, связанные с выполнением функций представителя власти, организационно-распорядительных и административно-хозяйственных функций на государственной службе и в органах местного самоуправления, на срок 6 лет.

На основании ст. 73 УК РФ назначенное Муртазиной Д.Г. наказание постановлено считать условным с испытательным сроком 4 года, с возложением дополнительных обязанностей: не менять постоянного места жительства и работы без уведомления государственного специализированного органа, осуществляющего контроль за поведением условно осужденных, периодически являться на регистрацию в этот орган.

Дополнительное наказание в виде лишения права занимать должности, связанные с выполнением функций представителя власти, организационно-распорядительных и административно-хозяйственных функций на государственной службе и в органах местного самоуправления, постановлено исполнять самостоятельно.

Мера пресечения Муртазиной Д.Г. до вступления приговора в законную силу оставлена без изменения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении.

Заявленный потерпевшей Л.Е.В. гражданский иск удовлетворен частично, с осужденной Муртазиной Д.Г. в пользу Л.Е.В. взысканы процессуальные издержки в размере 100 000 рублей и 500 000 рублей в счет компенсации морального вреда.

Разрешена судьба вещественных доказательств.

Заслушав доклад судьи Чистовой Н.В., мнение прокурора Бородкина А.Е., поддержавшего доводы апелляционного представления, выступление осужденной Муртазиной Д.Г. и ее защитников – адвокатов Вяткина В.И. и Мамедова С.А., просивших приговор суда отменить и вынести оправдательный приговор, судебная коллегия

У С Т А Н О В И Л А:

Органами предварительного следствия Муртазина Д.Г. обвинялась в совершении должностным лицом действий, явно выходящих за пределы его полномочий и повлекших существенное нарушение прав и законных интересов граждан и организаций, охраняемых законом интересов общества или государства, с причинением тяжкий последствий (п. «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ), а также в доведении лица до самоубийства путем угроз, жестокого обращения и систематического унижения человеческого достоинства потерпевшего, в отношении лица, находящегося в материальной или иной зависимости от виновного (п. «а» ч. 2 ст. 110 УК РФ).

В судебном заседании Муртазина Д.Г. вину не признала; в отношении нее постановлен обвинительный приговор, которым Муртазина Д.Г. признана виновной и осуждена по ч. 1 ст. 110 УК РФ за доведение лица до самоубийства путем угроз, систематического унижения человеческого достоинства потерпевшей, совершенное в период с 4 февраля по 15 апреля 2018 года, с 28 мая по 18 июня 2018 года в г. Лангепасе ХМАО-Югры при обстоятельствах, подробно изложенных в приговоре.

В апелляционном представлении государственный обвинитель – старший помощник прокурора г. Лангепаса Чикатилова Ю.В. просит приговор в отношении Муртазиной Д.Г. отменить, уголовное дело направить на новое рассмотрение в суд первой инстанции. Указывает, что выводы суда не соответствуют фактическим обстоятельствам дела, судом также неправильно применены нормы уголовного закона и назначено несправедливое наказание. Считает, что действия Муртазиной Д.Г. должны быть квалифицированы по совокупности преступлений, предусмотренных п. «в» ч. 3 ст. 286, п. «а» ч. 2 ст. 110 УК РФ. Превышение должностных полномочий выразилось в конкретных действиях Муртазиной Д.Г., а именно: демонстративном и умышленном отказе согласовать перевод С.К.А. в другое структурное подразделение, в письменных и устных оскорблениях в адрес С.К.А., лишении ее возможности реализовать право на отдых, что и является признаком преступления, предусмотренного ст. 286 УК РФ. Жестокое обращение Муртазиной Д.Г. в отношении С.К.А., а также наличие косвенного умысла на доведение до самоубийства подтверждаются материалами дела. Фактически, начальник следственного отделения Муртазина Д.Г., оказывая на подчиненную С.К.А. агрессивное психологическое воздействие, создала обстановку деспотизма, внушила страх за дальнейшую служебную деятельность. С.К.А. находилась в зависимом состоянии от Муртазиной Д.Г., поскольку последняя обладала полномочиями по премированию подчиненных работников, тогда как у потерпевшей имелись кредитные обязательства, она боялась потерять работу, в связи с чем, планировала предпринять попытки перевода в другое подразделение. Обстоятельства произошедшего свидетельствуют как о наличии конфликта в процессе служебной деятельности по субъективному составу «начальник-подчиненный», так и о совершении Муртазиной Д.Г. действий, явно выходящих за рамки полномочий. Кроме того, назначенное судом наказание является чрезмерно мягким, не соответствующим характеру и степени общественной опасности преступлений. Поведение Муртазиной Д.Г. не свидетельствует о ее исправлении и раскаянии, причиненный ущерб матери погибшей не возмещен, что не давало суду достаточных оснований применить положения ст. 73 УК РФ. В приговоре суд также не мотивировал назначение Муртазиной Д.Г. дополнительного наказания в виде лишения права занимать определенные должности.

В апелляционной жалобе и дополнениях к ней потерпевшая Л.Е.В. и ее представитель В.С.Б. просят приговор в отношении Муртазиной Д.Г. отменить, постановить новый обвинительный приговор, признав Муртазину Д.Г. виновной по п. «в» ч. 3 ст. 286 и п. «а» ч. 2 ст. 110 УК РФ, назначив ей наказание по совокупности преступлений в виде реального лишения свободы на срок 10 лет с лишением права занимать должности в правоохранительных органах на срок 6 лет; также просят лишить Муртазину Д.Г. специального звания и в полном объеме удовлетворить заявленные исковые требования. Считают, что выводы суда не соответствуют фактическим обстоятельствам дела, поскольку все юридически значимые моменты по квалификации преступных деяний материалами дела установлены и подтверждаются исследованными доказательствами. Муртазина Д.Г. и С.К.А. были сотрудниками одного следственного отделения, последняя состояла непосредственно в подчинении у первой. Предсмертная записка прямо указывает на конкретное лицо – Муртазину Д.Г., которая, превышая должностные полномочия, длительно воздействуя на психику и морально-деловые качества С.К.А., довела ее до самоубийства. Обстоятельства длительного конфликта, создание Муртазиной Д.Г. невыносимых условий работы подтверждаются как письменными материалами дела, в том числе перепиской, так и показаниями потерпевших и свидетелей, которые показали, что изначально взаимоотношения между Муртазиной Д.Г. и С.К.А. были нормальными, но через непродолжительное время все изменилось, потерпевшая стала жаловаться на грубость и оскорбления со стороны Муртазиной Д.Г., при этом подобное поведение та допускала только по отношению к С.К.А. Исходя из своего должностного положения, Муртазина Д.Г. показывала принципиальный настрой уволить С.К.А. по негативным мотивам, не подписывала рапорт о переводе. Бывшие коллеги С.К.А. отмечали отсутствие у нее личных или служебных проблем, которые могли бы привести к самоубийству, а также говорили о жалобах потерпевшей на несправедливое отношение к ней со стороны Муртазиной Д.Г. Свидетели стороны защиты в целом также подтвердили обстоятельства, сводящиеся к тому, что Муртазина Д.Г. как должностное лицо совершала действия, явно выходящие за пределы полномочий. Именно действия Муртазиной Д.Г. в рамках длительной конфликтной ситуации довели С.К.А. до самоубийства, что также подтверждается посмертными судебными экспертизами и показаниями экспертов. На фоне непрекращающегося давления, в совокупности с отсутствием профилактической составляющей, у С.К.А. произошло нарастание пассивности, заторможенности, усталости, фиксации на внутренних проблемах и переживаниях, а затем, в силу психофизиологического переутомления, подавленности, непрекращающегося морального давления и унижения при повышенных физических нагрузках у С.К.А. возникло чувство безнадежности, безвыходности, непереносимости сложившейся ситуации с формированием и реализацией в последующем суицидальных намерений, пик которых пришелся на утро 18 июня 2018 года. Вместе с тем, суд не в полной мере учел выводы экспертиз при разрешении вопроса о доказанности вины Муртазиной Д.Г. Подчиненное положение С.К.А. не ограничивалось рамками процессуального взаимодействия с Муртазиной Д.Г. и фактически существенно влияло на все аспекты жизни потерпевшей, исходя из того факта, что большую часть времени С.К.А. проводила на рабочем месте, в связи с чем, не могла свободно принимать решения в организации сфер собственной личной жизни, которая регулировалось инициированными Муртазиной Д.Г. проверками и наложенными дисциплинарными взысканиями. Суд не учел возможность проявления преступного поведения различными способами: от совершения Муртазиной Д.Г. молчаливых действий до непосредственной трансляции угрозы в сознание потерпевшей, в том числе опосредовано, через других лиц с маскировкой их под интересы службы, с целью скрыть свои истинные преступные намерения, а так же созданием длительной психотравмирующей обстановки, постоянной угрозы увольнения, систематическим унижением человеческого достоинства, выразившихся в создании для С.К.А. несправедливых условий службы, дискредитирующих ее профессиональную самооценку. Кроме того, все исследованные материалы дела содержат факты и доказательства использования Муртазиной Д.Г. должностных полномочий себе во благо и вопреки интересам службы из личной неприязни и ложных пониманий идеалов своей служебной деятельности, а так же фактов наличия жестокого обращения по отношению к С.К.А. как способа доведения последней до самоубийства, путем назначения частых дежурств, нарушением нормативной продолжительности ее отдыха, угрозе увольнения по отрицательным мотивам. С.К.А. рекомендовалась как уравновешенная, отзывчивая, аккуратная, честная, старательная, коммуникабельная и соблюдающая субординацию сотрудница. Всё радикально изменилось после перевода С.К.А. на службу в г. Лангепас, где в отношении нее Муртазиной Д.Г. инициировано проведение шести служебных проверок с последующим дисциплинарным наказанием. Требования дисциплинарного устава в отношении С.К.А. не были соблюдены, а были нацелены со стороны Муртазиной Д.Г. именно на намеренный поиск и придание решающего значения малозначительным просчетам С.К.А. Наличие у С.К.А. нескольких дисциплинарных взысканий являлось безусловным основанием, взывающим негативное влияние на материальное положение потерпевшей, поскольку она в период действия указанных дисциплинарных взысканий не получала материальные премии. Действия, приведшие к самоубийству С.К.А., являлись следствием явного превышения полномочий, сопровождавшегося существенным нарушением охраняемых законом прав и законных интересов со стороны Муртазиной Д.Г. и должны были судом квалифицироваться именно по п. «в» ч. 3 ст.286 УК РФ. Муртазина Д.Г. по отношению к погибшей являлась вышестоящим руководителем, при этом она обладала широким кругом полномочий, создавая невыносимые, систематические унижающие человеческое достоинство условия. Выводы суда о том, что С.К.А. могла варьировать свое поведение, обратиться к вышестоящему руководству или уволиться, основаны на предположительных суждениях. Объективная сторона доведения до самоубийства, выраженная в систематическом унижении человеческого достоинства потерпевшего, предполагает, что налицо оказывается, прежде всего, давление психологического свойства. И сам факт того, что С.К.А. выбрала иной путь, чем предложил в своем решении суд, свидетельствует о длительной психотравмирующей ситуации, из которой потерпевшая видела только один выход. Какими бы мотивами не руководствовалась Муртазина Д.Г., она ни при каких обстоятельствах, как вышестоящий руководитель, не могла допускать действий и высказываний, в том числе публичных, которые бы унижали достоинство лица, находившегося от нее в служебной зависимости. Превышение должностных полномочий имеет место в том случае, когда совершаемые лицом неправомерные действия связаны с осуществлением им своей служебной деятельности, а материалами дела установлено, что Муртазина Д.Г. и потерпевшая находились в служебных взаимоотношениях. Суд в своих выводах противоречит сам себе, поскольку, не усматривая состава преступления, предусмотренного ст. 286 УК РФ, назначает наказание в виде лишения права занимать должности, связанные с выполнением функций представителя власти, мотивируя это тем, что Муртазина Д.Г. совершала преступление, являлась сотрудником органа внутренних дел, и содеянное было связано с ее деятельностью в этом качестве. При этом резолютивная часть приговора не содержит решения суда об оправдании Муртазиной Д.Г. по ст. 286 УК РФ. Кроме того, переквалифицировав действия Муртазиной Д.Г., суд первой инстанции, разрешая гражданский иск о компенсации морального вреда, не в полной мере учел характер причиненных физических и нравственных страданий потерпевшей, а так же степень вины причинителя вреда и требования о разумности и справедливости, существенно снизив заявленную сумму. Также назначенное Муртазиной Д.Г. наказание является чрезмерно мягким и несправедливым.

В возражениях на апелляционное представление государственного обвинителя, апелляционную жалобу потерпевшей и ее представителя адвокат Вяткин В.И., действуя в защиту интересов Муртазиной Д.Г., не соглашается с доводами стороны обвинения и потерпевшей стороны, указывая на их несостоятельность, так как они опровергаются материалами дела. Дополняет, что никаких реальных действий по переводу или увольнению С.К.А. не принимала, в личной переписке о тяжелых или невыносимых условиях работы не говорила; жестокое обращение, как и превышение должностных полномочий, со стороны Муртазиной Д.Г. объективными доказательствами не подтверждается. Кроме того, доводы жалобы потерпевшей были изучены судом первой инстанции и своего подтверждения не нашли, а посмертные экспертизы не являются надлежащими доказательствами.

В апелляционной жалобе и дополнениях к ней осужденная Муртазина Д.Г. просит приговор отменить, оправдав ее по предъявленному обвинению. Считает, что выводы суда построены на предположениях, которые не соответствуют фактическим обстоятельствам дела, также судом допущены нарушения уголовно-процессуального закона. Указывает, что никаких личных неприязненных взаимоотношений между ней и С.К.А. не было, всё общение складывалось при выполнении служебных обязанностей и носило только деловой характер. Доводы суда о наличии у Муртазиной Д.Г. умысла на доведение до самоубийства не подтверждаются доказательствами и носят субъективный характер. Суду неоднократно доводилась позиция о том, что личность и психологический портрет С.К.А. не были изучены, что имеет существенное значение для дела. Однако суд не принял во внимание результаты психофизиологического заключения от (дата), из которого усматривается, что С.К.А. склонна перекладывать ответственность и вину за свои проступки на других лиц, при этом в рекомендациях и заключении о приеме на службу в ОВД указано, что потерпевшая нуждается в контроле за конечным результатом. Также в заключении от (дата) указано, что С.К.А. имеет оригинальность взглядов на многие вещи, в личностно-значимых ситуациях возможна повышенная импульсивность и конфликтность. Не принимая во внимание то, что характеризующие личность Муртазиной Д.Г. материалы датированы 2005 годом, суд необъективно подошел к рассмотрению вопроса о характеристике личности С.К.А., ссылаясь лишь на документы, выгодные для обвинительного приговора. Имеющиеся в деле характеристики С.К.А. противоречат выводам экспертных заключений, а происхождение у нее телесных повреждений (послеожоговых рубцов) судом не устанавливалось. Приведенные доводы излагались суду, однако самостоятельный анализ личности С.К.А. со стороны Муртазиной Д.Г. суд воспринял, как попытку последней дать отрицательную оценку личности потерпевшей, что не соответствует действительности. Кроме того, предсмертное обращение С.К.А. суд принял бесспорным доказательством вины, однако не учел, что нельзя строить процесс доказывания на субъективном мнении самоубийцы. В приговоре суд указывает на переписку в приложениях и сам же приходит к выводу, что именно от С.К.А. поступали негативные высказывания, а не наоборот. Суд указал, что Муртазина Д.Г. специально подводила С.К.А. к увольнению по отрицательным мотивам, но все обстоятельства, на которые ссылается потерпевшая, касаются только рабочих отношений. С.К.А. в текстовом сообщение указала, что (дата) Муртазина Д.Г. высказала такое намерение, однако суд не учел, что в тот момент она находилась в отпуске, и никаких переписок или встреч с потерпевшей не происходило. Кроме того, вопрос о своем переводе С.К.А. решала не с Муртазиной Д.Г., а непосредственно с представителями УМВД по ХМАО-Югре, что подтверждается показаниями свидетелей. Суд должным образом не мотивирован, почему в основу приговора заложил субъективное мнение С.К.А., игнорируя по данным высказываниям анализ ее работы в СО ОМВД по г. Лангепасу и допросы сослуживцев в качестве свидетелей. Судом необоснованно принят во внимание приказ МВД России от 12 апреля 2013 года, поскольку он полностью относится к дежурным частям, а не следователям. Графики дежурств составлялись Н.Н.Г.-о, в том числе с учетом нагрузки остальных следователей, которые дежурили не меньше С.К.А. При нахождении на суточном дежурстве, С.К.А. в ночное время находилась дома, расследованием дел не занималась, а за весь период работы приняла решение всего по 14 материалам проверки. Графикам дежурств с отсканированной подписью Муртазиной Д.Г., а также показаниям свидетелей К.А.Т., У.Э.В., Г.А.С. и Н.Н.Г.-о судом надлежащей оценки не дано. При этом выводы суда о возможном заступлении С.К.А. на суточные дежурства со второй половины июня 2018 года являются предположениями. Муртазина Д.Г. никакого особого отношения к С.К.А. не проявляла, все контакты происходили в служебных рамках, а о своем желании уволиться потерпевшая сообщила, когда они, в связи с командировками и отпусками, больше месяца не виделись, поэтому влияния на ее эмоциональное состояние Муртазина Д.Г. не имела. В приговоре суд указывает, что (дата) и (дата) Муртазина Д.Г. лично высказала потерпевшей намерения её уволить, что опровергается материалами дела, так как Муртазина Д.Г. физически не могла с ней встречаться, находясь в отпуске, в том числе, за границей. Суд не мотивировал, почему за основу взял одни сообщения и аудиозаписи С.К.А. и проигнорировал другие. При этом показания свидетелей Го.С.С. и Я.О.С. о наличии конфликта (дата) сама же потерпевшая и опровергает. Первый аудиофайл с претензиями в отношении С.К.А. по выполнению ею должностных обязанностей датирован (дата), и там Муртазина Д.Г. обоснованно высказывает претензии по качеству расследования дел, не затрагивая личность потерпевшей. Но в приговоре суд ссылается на показания свидетелей только в той части, в которой они выгодны для обвинительного приговора. При этом свидетели Т.Ю.Н. и Я.О.С. прямо заявляли, что имеют к Муртазиной Д.Г. неприязненные отношения, а находящуюся в зависимости от Я.О.С. свидетеля Ч.Г.Г. допрашивали в его присутствии. Свидетель Го.С.С. также указал на свою обиду, а допрос свидетеля К.К.С. постоянно дополнялся необоснованными утверждениями. Бесспорных причин самоубийства С.К.А. не установлено, а результаты психофизических исследований не могут являться надлежащими доказательствами. Исходя из переписки С.К.А., в том числе, по поводу работы в (адрес), психологическое состояние потерпевшей при переводе не выяснено, особенности ее поведения не установлены. Данные обстоятельства также могли послужить поводом к самоубийству, как и утренний разговор с К.К.С. 18 июня 2018 года, который до этого неоднократно в переписке подстрекал сотрудников к суициду, или нахождение С.К.А. в состоянии опьянения, или ее нестабильное материальное положение. Вместе с тем, альтернативным причинам самоубийства, как и личным отношениям С.К.А. с К.К.С., судом оценки не дано. Но именно К.К.С. последним заходил в кабинет С.К.А., где пробыл минуту, а после обнаружения тела потерпевшей даже не вышел из своего кабинета. В приговоре суд противоречит собственным выводам, указывая на наличие между Муртазиной Д.Г. и С.К.А. конфликта, мотивируя его несправедливой нагрузкой, и тут же сам признает, что служебные действия Муртазиной Д.Г. не выходили за рамки полномочий. То, что показания Муртазиной Д.Г. расходятся с показаниями свидетеля М.А.В., также является предположением суда, который трактует свидетельские показания на собственное усмотрение. Все имеющиеся в деле аудиозаписи и письменные сообщения между Муртазиной Д.Г. и С.К.А. проходят в рамках делового общения, и сама потерпевшая не указывает, что ее оскорбляют или унижают. Несостоятельной является ссылка суда на заключения экспертов (номер) и (номер), поскольку в распоряжение экспертов не были предоставлены все материалы, в том числе, информация о том, в каком психологическом состоянии С.К.А. приехала в г. Лангепас. При этом суд субъективно оценил тот факт, что проводившие вторую экспертизу сотрудники являются более опытными, чем те, кто дал заключение (номер). Суд не стал в полном объеме заслушивать аудиозаписи и сообщения С.К.А., что повлияло на его решение в части выводов о характеристике личности потерпевшей. Кроме того, что же для потерпевшей стало «последней каплей» ни судом, ни экспертами также не установлено. В связи с чем, имеющиеся в деле посмертные экспертизы, полученные с процессуальными нарушениями, подлежат исключению из числа доказательства. Кроме того, объективных данных об угрозе со стороны Муртазиной Д.Г. уволить С.К.А. по отрицательным мотивам в деле не имеется. Записки на стикерах также не могут быть отнесены к конкретному делу и непосредственно самой С.К.А., доводы следствия в данном случае бездоказательны. Суд не учел тот факт, что анализ работы С.К.А. показал, что потерпевшая ни в дни дежурств, ни в обычные рабочие дни не проявила эффективности работы за всё время. При этом Н.Н.Г.-о исполнял распоряжения Муртазиной Д.Г. о проведении служебных проверок, а не о наказании С.К.А.; решения по результатам проверок принимал сам Н.Н.Г.-о и направлял для согласования, то есть никаким образом Муртазина Д.Г. не могла повлиять на результаты проверок. При этом суд сам закладывает в приговор ссылку на должностную инструкцию Муртазиной Д.Г., согласно которой она обязана реагировать на выявленные нарушения в пределах своей компетенции. Кроме того, суд не принял во внимание, что, с учетом результативности работы С.К.А. в (адрес), делать выводы о ее положительной характеристике личности со стороны сослуживцев преждевременно, а ни одну из служебных проверок в (адрес) или г. Лангепасе С.К.А. не оспаривала, то есть фактически была согласна с их выводами. Кроме того, в приговор суд не указал, на каком основании подвергает сомнению проведенные со С.К.А. беседы, и не пояснил, почему выводы об отсутствии у потерпевшей состояния опьянения делает на основании показаний свидетелей, которым выгодно себя выгораживать. Вместе с тем, установлено, что заступление С.К.А. на суточное дежурство обусловливалось служебной необходимостью, а заключениями экспертов (номер), (номер), (номер) подтверждается факт ее нахождения в состоянии опьянения. Суд употребление С.К.А. алкоголя объясняет глубиной её переживаний, однако не учитывает имеющиеся в деле доказательства того, что потерпевшая злоупотребляла спиртными напитками, что также следует из аудиозаписей ее подруг. Непродолжительный период времени совместной работы Муртазиной Д.Г. со С.К.А. не мог вызвать у последней психологических переживаний, с которыми она не смогла бы справиться и лишить себя жизни. Никакой систематичности и целенаправленности в действиях Муртазиной Д.Г. по отношению к С.К.А. не усматривается, как и умысла на доведение до самоубийства. И тем более Муртазина Д.Г. не применяла к С.К.А. психологического насилия, а Л.Е.В. и Л.В.В. характеризуют Муртазину Д.Г. лишь со слов из переписки с потерпевшей, которая за столь короткое время не могла сделать вывод о личности Муртазиной Д.Г. в качестве руководителя и человека в целом. Никакого конфликта между Муртазиной Д.Г. и С.К.А. не было, что подтверждает свидетель Я.С.М., ситуация заключалась в том, что потерпевшая не справлялась со своими служебными обязанностями. Действия Муртазиной Д.Г. являлись законными и обоснованными, а выводы суда о направленности у нее умысла на доведение до самоубийства не соответствуют фактическим обстоятельствам дела. Необоснованным является вывод суда о субъективных показаниях свидетеля С.Л.А., якобы расходящихся с показаниями свидетелей П.И.С. и К.Н.Ю. Также в приговоре суд указывает, что все служебные проверки в отношении потерпевшей проведены по инициативе Муртазиной Д.Г., однако данный вывод противоречит материалам дела, из которых следует, что 16 мая 2018 года проверка проводилась в отношении всех сотрудников ОМВД (адрес) по указанию начальника. Также, перечисляя даты отрицательных высказываний в адрес Муртазиной Д.Г., суд не учел, что (дата), (дата) и (дата) она находилась в отпуске. Показания свидетелей Т.Ю.Н., З.Р.Н., К.К.С., С.С.А., А.Э.С., У.С.В., Ч.Г.Г. изложены в приговоре однотипно, что ставит их под сомнение. Показания свидетеля Г.Ю.С., имеющие значение для дела, приведены не в полном объеме, а другая часть допрошенных свидетелей в приговоре вообще не нашла своего отражения. Судом также допущены процессуальные нарушения, в частности, относительно обращения Г.М.М., положенного в основу приговора, хотя показания данного свидетеля не оглашались и уже получили оценку в своей необоснованности. Вместе с тем, не проверив доводы Г.М.М., суд, оглашая приговор, фактически высказал оскорбление в адрес Муртазиной Д.Г. и ее семьи, тем самым унизив их достоинство. К данному обстоятельству также относится вывод суда о состоянии здоровья Муртазиной Д.Г., которая под медицинским наблюдением не находится, однако суд бездоказательно указывает в приговоре на обратное, что также оскорбляет ее личность.

В апелляционной жалобе адвокат Вяткин В.И. просит приговор в отношении Муртазиной Д.Г. отменить, оправдав ее по предъявленному обвинению в полном объеме. Считает необоснованными выводы суда о том, что Муртазина Д.Г. путем угроз и систематического унижения человеческого достоинства потерпевшей довела последнюю до самоубийства. Доводы суда по квалификации деяния явно выходят за пределы предъявленного обвинения, в обвинительном заключении подобных формулировок, в частности об умысле, не содержится. Суд не мотивировал надлежащим образом, почему взял за основу одни свидетельские показания и отверг другие, при этом установленные в показаниях противоречия не устранены должным образом. Многие показания суд вообще не принял во внимание, признав их несостоятельными по надуманным основаниям, а показания Муртазиной Д.Г. незаконно расценил, как попытку избежать ответственности. Организация работы не нарушала прав потерпевшей, нагрузка распределялась соответственно между всеми работниками. Муртазина Д.Г. никого не выделяла, поэтому часть следователей, не желающих соблюдать установленный режим, ушла на пенсию, и именно на их показаниях суд построил обвинительный приговор. Кроме показаний Го.С.С., Я.О.С., У.С.В., Ч.Г.Г. и А.Э.С., суд также сослался на показания свидетеля К.К.С., прямо указавшего, что с приходом Муртазиной Д.Г. не смогла осуществиться его мечта о карьерном росте. Некоторые свидетели, в том числе У.С.В., не могли назвать источник информации, изложенной ими в суде, другая часть свидетелей противоречила имеющимся в деле доказательствам, на что неоднократно указывала сторона защиты. Например, показания свидетелей Я.О.С. и А.Э.С. о том, в первых числах мая 2018 года потерпевшую С.К.А. долго не отпускала с работы Муртазина Д.Г., не соответствуют действительности, поскольку та находилась в отпуске и никаких контактов с потерпевшей не имела. Свидетель З.Р.Н. показал, что Муртазина Д.Г. издевалась над С.К.А. излишними придирками, заставляя писать рапорты о проделанной работе, однако, как видно из материалов дела, такие рапорты писались и самим З.Р.Н., и свидетелем К.К.С. Показания свидетеля К.К.С. о необоснованной нагрузке С.К.А. без объяснения порядка расследования дел, с производством по которым она ранее не сталкивалась, безосновательны и опровергаются информационными сведениями из (адрес) по предыдущему месту работы потерпевшей, а также показаниями свидетеля Б.Е.В. Кроме того, показания потерпевшей Л.Е.В. противоречат показаниям других свидетелей, в том числе, показаниям свидетеля З.Р.Н., а также голосовым сообщениям с телефона С.К.А., и в остальной части ничем не подтверждаются. Суд характеризует работу Муртазиной Д.Г. предвзято, создавая ей негативный образ, но до ее прихода следственное отделение по г. Лангепасу подвергалось критике за плохую работу, которая после руководства Муртазиной Д.Г. улучшилась, что подтверждается материалами дела. Записки на стикерах, на чем акцентирует внимание суд, не могут являться доказательством, поскольку нет свидетельств о том, что они содержат оскорбляющее человеческое достоинство информацию и адресованы именно С.К.А. Кроме того, суд ссылается на то, что С.К.А. работала больше остальных, чаще ставилась на дружество, необоснованно привлекалась к дисциплинарной ответственности, при этом Муртазина Д.Г. отказывалась согласовывать ее перевод. Вместе с тем, данные выводы суда полностью опровергаются исследованными доказательствами. Ряд свидетелей подтвердили в своих показаниях, что вплоть до (дата) они со С.К.А. обсуждали вопросы ее увольнения, но окончательного решения потерпевшая так и не приняла. При этом С.К.А. прекрасно знала, как и куда подать соответствующий рапорт, минуя Муртазину Д.Г., и всё это видно из её переписки, однако потерпевшая реальных действий не предпринимала. Ни о каких невыносимо-тяжелых условиях труда потерпевшая не указывает в переписке, ничего не говорит и о чрезмерной загруженности. О своей депрессии С.К.А. начинает писать с начала мая 2018 года, но ее коллеги не обращают на это внимание. При этом, судя по сообщениям, она не была до конца откровенна с родственниками и друзьями, зачастую сообщая не соответствующую действительности или противоречивую информацию. Вопреки выводам суда, в период с (дата) по (дата) Муртазина Д.Г. находилась в отпуске и не могла влиять на С.К.А. по работе, а мотивировка суда о том, что психическое воздействие она оказывала через своего заместителя Н.Н.Г.-о, ничем не подтверждается. В приговоре суд придерживается лишь негативно характеризующего Муртазину Д.Г. материала, не останавливаясь на положительных чертах, во многом ничем не подтверждая собственных выводов. Так, суд принял за достоверные показания свидетеля Го.С.С. о том, что (дата) свидетель Л.Н.Н., с ее слов, пыталась помирить Муртазину Д.Г. и С.К.А., однако данное обстоятельство не подтверждается, в том числе показаниями самой Л.Н.Н. Даже в обвинительном заключении не указывается о наличии между Муртазиной Д.Г. и С.К.А. длительного конфликта, однако, в приговоре суд делает выводы об обратном, вновь выходя за пределы полномочий, при этом необоснованно ставя под сомнение показание свидетелей, которые не могли назвать альтернативные причины самоубийства потерпевшей, тогда как материалами дела истинная причина суицида С.К.А. не была установлена. Искусственно создавая негативный образ Муртазиной Д.Г., суд ссылается на ее характеристику 2005 года, безосновательно не упоминая о последующих характеристиках за 13 лет службы. Ссылка на обращение Г.М.М. вообще не относится к делу, тем более данные сведения уже являлись предметом проверки и не нашли своего подтверждения, по своему существу являясь клеветой. В противовес этому, суд в приговоре положительно характеризует С.К.А., не беря во внимание сведения о ее работе в (адрес), где она также получала взыскания. Суд не учел материальное положение потерпевшей, её жалобы на кредиты как на основную причину депрессии и помеху уволиться. Говорить о загруженности С.К.А. работой несостоятельно, поскольку она не была большой и соответствовала нагрузке остальных следователей. При этом все говорили, что во время дежурства могли находиться дома и спокойно отдыхать, а приказ МВД России от 12 апреля 2013 года к следователям не относится. Судом не в полной мере приняты заключения (номер), (номер) относительно психологического портрета С.К.А., из анализа которых усматривается, что самоубийство явилось следствием социально-психологической дезадаптации личности в условиях переживаемого межличностного конфликта, материальных потребностей на фоне повышенного психоэмоционального напряжения и незавершенного процесса адаптации к новым условиям службы. Что же касается заключений (номер) и (номер), говорящих о «последней капле», то судом так и не было установлено, что послужило причиной этому. Утром 18 июня 2018 года Муртазина Д.Г. и С.К.А. не встречались и не общались, а свидетель С.Л.А. показал, что в данном случае у не получившей поддержки С.К.А. мог иметь место аффективный суицид. Телефонный разговор, состоявшийся тем утром между ней и материю, лишь ухудшил ситуацию, усилив внутреннее напряжение, с которым С.К.А. не смогла справиться. Однако суд не дает юридической оценки показаниям С.Л.А., хотя они имеют существенное значение для дела. При этом заключение (номер) не может являться надлежащим доказательством, поскольку в распоряжение экспертов были предоставлены не все материалы дела, а лишь те, которые посчитал нужными следователь. В приговоре суд не посчитал нарушением то, что (дата) следователь фактически назначил повторную посмертную экспертизу без соответствующего указания, а экспертам не были предоставлены все материалы дела. Однако данные основания существенны, как и то обстоятельство, что при проведении экспертизы (номер) экспертам не были предоставлены сведения о нахождении С.К.А. в состоянии алкогольного опьянения. О состоянии потерпевший суд в приговоре указал, объяснив это глубиной и силой переживаний, но на чем выводы суда основываются, непонятно. Кроме того, относительно проверок в отношении С.К.А., суд указывает, что они проводились по формальным поводам, однако, в соответствии с должностной инструкцией, Муртазина Д.Г. обязана была реагировать на нарушения со стороны подчиненных, а решения о наказании принимало вышестоящее руководство, в дальнейшем все дисциплинарные наказания были признаны законными. Суд указывает на нарушение Муртазиной Д.Г. положений должностной инструкции в части неоказания психологической помощи С.К.А., но не учитывает, что ни одним заключением служебной проверки оказание такой помощи не предусматривалось. Кроме того, никаких заявлений о переводе С.К.А. не передавала Муртазиной Д.Г., вместе с тем, суд необоснованно делает предположение, что их отсутствие не свидетельствует о том, что их фактически не было. В таком случае, суд должен был привести доказательства их уничтожения, но в приговоре данных обстоятельств не установлено. Сама потерпевшая в переписке указывает, что собирается подать рапорт, но ещё не решилась этого сделать, также она отправляет фотографии рапорта, но говорит, что пока не будет его подавать, поскольку ей необходимо рассчитаться с кредитом.

В апелляционной жалобе и дополнениях к ней адвокат Мамедов С.А. просит приговор в отношении Муртазиной Д.Г. отменить и вынести оправдательный приговор за отсутствием события преступлений. Считает, что в приговоре суд не указал, почему принял за основу одни доказательства и отверг другие, а выводы суда не подтверждаются исследованными доказательствами. Обвинение построено на показаниях заинтересованных в исходе дела свидетелей, в том числе тех, которые находились в подчинении Муртазиной Д.Г. Приступив к исполнению своих обязанностей, Муртазина Д.Г. перераспределила обязанности, передав сложные дела в производство более опытных следователей, а также включив всех следователей в графики дежурств, при этом показатели работы подразделения улучшились. Вопреки выводам суда, С.К.А. заступала на дежурства в соответствии с графиком, а на службу 18 июня 2018 года она заступила в состоянии алкогольного опьянения, что подтверждается как показаниями свидетелей, так и соответствующими заключениями. С.К.А. проработала с 22 января по 18 июня 2018 года, при этом ею допускались нарушения, находившие свое подтверждение по результатам проверок. Графики дежурств с апреля по июнь 2018 года составлены Н.Н.Г.-о, поскольку Муртазина Д.Г. находилась в отпуске. Таким образом, совместная служба Муртазиной Д.Г. со следователем С.К.А. была непродолжительной. Все проверки назначались в рамках должностной инструкции, решения о дисциплинарных наказаниях принимались не Муртазиной Д.Г. На оперативных совещаниях, где рассматривались выявленные недочеты, Муртазина Д.Г. на личности не переходила, проводила совещания в корректной форме, что также видно из записей С.К.А. Нагрузка потерпевшей по работе не отличалась большим объёмом, в том числе, по соотношению с другими следователями, на суточном дежурстве расследованием дел она не занималась, в ночное время находилась дома, после дежурств ей предоставлялся выходной. В связи с чем, необоснованными являются выводы суда о том, что Муртазиной Д.Г. для С.К.А. создавались невыносимые условия работы. Показания свидетелей и выводы суда в той части, что Муртазина Д.Г. оскорбляла потерпевшую, опровергаются сообщениями и аудиозаписями из телефона С.К.А., никакой систематичности и целенаправленности в унижении личности из них не усматривается, отношения между ними складывались профессиональные и тактичные. При этом ранее С.К.А. неоднократно жаловалась на работу в (адрес), а вся требовательность Муртазиной Д.Г. сводилась к надлежащему исполнению потерпевшей своих должностных обязанностей. Свидетель Н.Н.Г.-о указал, что С.К.А. со своими обязанностями не справлялась, допускали элементарные ошибки, случалось, что в дни дежурств не выходила на связь; конфликтов, в том числе переходящих на личности, между Муртазиной Д.Г. и С.К.А. не было, вне служебной деятельности они не общались, все требования Муртазиной Д.Г. относились к работе. Вместе с тем, ни следствием, ни судом не было изучено психологическое состояние С.К.А., тогда как ее жалобы на Муртазину Д.Г. не соответствовали действительности, при этом в личном деле потерпевшей при переводе психологическая карта сотрудника отсутствовала. Вопреки выводам суда, следователю С.К.А. как со стороны Муртазиной Д.Г., так и со стороны ее заместителя Н.Н.Г.-о оказывалась практическая и методическая помощь при расследовании дел. Направление С.К.А. на переподготовку или повышение квалификации не могло быть принято в указанный промежуток времени ее работы, как и включение в группу нуждающихся в повышенном психолого-педагогическом внимании сотрудников, поскольку данный вопрос рассматривается по итогам квартала, а по результатам первого квартала работы С.К.А. таких оснований не имелось. Кроме того, несмотря на то, что С.К.А. ожидало дисциплинарное наказание, Муртазина Д.Г. отложила направление данного вопроса вышестоящему руководству и дала возможность потерпевшей получись звание «старшего лейтенанта», что не может свидетельствовать о её плохом отношении к подчиненной. Сторона защиты считает, что версия стороны обвинения о виновности Муртазиной Д.Г. опровергается подробно изложенными в жалобе показаниями свидетелей К.Р.Н., П.О.А., Б.О.В., С.Л.А., С.С.А., К.А.В., З.Р.Н., П.И.С., К.Н.Ю., Н.Н.Г.-о, М.М.Н., К.И.В., Ш.О.В., Я.С.М., П.Н.В., У.Д.А., К.Д.М., Л.Н.Н., К.А.Т., Г.А.С., У.Э.В., Р.М.А., М.А.В., К.С.В., Р.Н.В., С.Ж.В., С.Е.В., А.В.Л., Ф.С.А. При этом показания свидетеля Ф.С.А. о финансовых проблемах С.К.А. подтверждаются сообщениями от потерпевшей и банковскими справками, что также опровергает показания Л.Е.В. и Л.В.В. о финансовом благополучии их семьи. Вопреки выводам суда, не имеется рассогласованности показаний свидетеля С.Л.А. с показаниями свидетелей П.И.С. и К.Н.Ю. По мнению защиты, С.Л.А. абсолютно обоснованно называл суицид аффективным, вызванным, прежде всего, разными жизненными обстоятельствами у С.К.А. Свидетели П.И.С. и К.Н.Ю. никогда не заявляли, что самоубийство произошло в результате неправомерного поведения именно Муртазиной Д.Г. Оснований не доверять показаниям свидетелей Н.Н.Г.-о, У.Д.А., Я.С.М., Ш.О.В., П.Н.В., Л.Н.Н., К.А.Т., У.Э.В., Г.А.С. не имеется, поскольку они были предупреждены об уголовной ответственности, их показания последовательны, согласуются между собой, а равно с показаниями Муртазиной Д.Г. и другими доказательствами, исследованными в ходе судебного заседания. Кроме того, обвинением не представлено доказательств того, что Муртазина Д.Г. высказывала С.К.А. угрозы увольнением. При этом суд не учел, что Муртазина Д.Г. не является лицом, уполномоченным самостоятельно принимать кадровые решения по увольнению. Более того, высказывания о возможном увольнении в связи с нарушением служебной дисциплины, которая имела место быть со стороны С.К.А., не может расцениваться как угроза в рамках статьи 110 УК РФ. Требование со стороны непосредственного начальника заступить на дежурство тоже не может расцениваться как жестокое обращение с подчиненным, поскольку это предусмотрено должностной инструкцией. Служебные проверки не проводились в целях умаления положительной самооценки и причинения психических страданий С.К.А., всё было в рамках закона. Оценка деловых качеств также не является унижением человеческого достоинства, законные действия не могут рассматриваться в качестве причины суицида, что влечет за собой отсутствие признака объективной стороны преступления. Муртазиной Д.Г. вменяется косвенный умысел, делается акцент на сложившихся между ней и С.К.А. личных неприязненных отношений, однако материалами дела подтверждается, что между ними существовали только служебные отношения, длительной психотравмирующей обстановки Муртазина Д.Г. не создавала и предвидеть наступление последствий в виде самоубийства не могла. Ссылка в обвинении на оскорбительные записи на стикерах несостоятельна, поскольку материалы уголовного дела, откуда они изъяты, изучались выборочно, а стороне защиты было отказано в полном ознакомлении с данным уголовным делом. В связи с чем, не представляется возможным установить, действительно ли данное дело было изучено Муртазиной Д.Г., а С.К.А. в ходе расследования допущены нарушения. В дальнейшем дело передавалось в производство следователей С.С.А. и К.К.С., а из содержания записок, которые выполнены на разных по цвету стикерах и содержат текстовые изменения, не представляется возможным понять, кому они адресованы. Тем более что в приговоре суд вменяет период их написания с 14 по 17 февраля 2018 года, тогда как дело находилось в производстве потерпевшей всего лишь один день – 15 февраля 2018 года. Версия стороны обвинения о наличии в действиях Муртазиной Д.Г. состава преступления, предусмотренного ст. 110 УК РФ, представляет собой субъективную оценку и суждения, не основанные на доказательствах. Ненадлежащим доказательством являются заключения экспертов (номер) от (дата) и (номер) от (дата). В распоряжение экспертов не были предоставлены материалы уголовного дела в полном объеме, а из заключения (номер) невозможно понять, какие именно документы ими исследовались. Согласно сопроводительному письму, документы предоставлены экспертам (дата), при этом в заключении имеется ссылка на показания свидетелей от (дата), то есть на те документы, которые фактически не могли оказаться в распоряжении экспертов. В дальнейшем следователь отказал стороне защиты в удовлетворении ходатайства о проведении дополнительной экспертизы, поскольку посчитал заключение (номер) законным и обоснованным, но вопреки собственным выводам, в нарушение процессуальных требований, самостоятельно назначил вторую посмертную экспертизу. При этом постановление о назначении экспертизы датировано (дата), а сторона защиты ознакомлена с данным процессуальным документом лишь (дата). Кроме того, следователь не определил вид назначаемой экспертизы, не указал, что по делу уже проводилась одна экспертиза, и не отразил, какие именно материалы дела были предоставлены в распоряжение экспертов. При этом эксперты в заключении (номер) указывают, что ранее экспертиза по делу не проводилась, а также ссылаются на протоколы допросов, которые, согласно прилагаемой описи, им не предоставлялись, и приводят методику исследования, в том числе, с учетом медицинской документации, которую им также никто не предоставлял. Кроме того, у следователя не имелось оснований для назначения повторной экспертизы, поскольку перед экспертами он поставил те же вопросы, что и в предыдущей экспертизе. Таким образом, заключения экспертов (номер) и (номер) не обладают свойствами относимости и допустимости, в связи с чем, подлежат исключению из числа доказательств. Доводы суда в этой части не обоснованы, поскольку порядок назначения повторной экспертизы строго регламентирован законодательством. При этом в нарушение требований закона заключение (номер) содержит выводы о причинно-следственной связи между действиями Муртазиной Д.Г. и наступившими последствиями, что является исключительно прерогативой суда. Несостоятельны и выводы суда о достаточности материалов, предоставленных экспертам, тем более что оглашение показаний экспертов К.И.В., С.В.Н. и Е.А.А. противоречит требованиям ст. ст. 281-282 УПК РФ. Также, по мнению стороны защиты, постановление о привлечении Муртазиной Д.Г. в качестве обвиняемой принято с процессуальными нарушениями, поскольку не раскрывает фабулу обвинения, содержит неясности и не приводит доказательств, в частности, на выводы лингвистической экспертизы. Кроме того, решение о привлечении Муртазиной Д.Г. в качестве обвиняемой по двум преступлениям принято руководителем следственного органа, который в нарушение требований ст. ст. 39, 171 УПК РФ не принимал данного дела к своему производству и не изучал его. При этом суд не учел, что сам порядок возбуждения уголовного дела по ст. 286 УК РФ был нарушен, проверка по рапорту фактически не проводилась, указывающие на признаки преступления достаточные данные отсутствовали, в отдельное производство дело не выделялось, в связи с чем, постановление о соединении уголовных дел в одно производство также является незаконным. Кроме того, в нарушение требований закона, резолютивная часть приговора не содержит решения суда об оправдании Муртазиной Д.Г. по п. «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ и признании за ней права на реабилитацию. При рассмотрении дела судом также допущены процессуальные нарушения в ходе исследования доказательств стороны защиты, которой незаконно было отказано в ходатайстве о допросе свидетелей. Необоснованно суд отказал и в приобщении к делу распечаток и прослушивании аудиозаписей, где С.К.А. подробно рассказывает о хороших условиях труда, а также о том, что работа следователя ей надоела, но из-за кредитов она не может уволиться. Заключение специалистов, подготовленное по ходатайству стороны защиты, суд также отказался приобщать, надлежащим образом не мотивировав свою позицию. В приговоре суд излагает лишь обвинительные доказательства, не указывая показаний свидетелей К.Д.М., К.А.Т., Г.А.С., У.Э.В., С.Д.В., Р.М.А., М.М.Н. и других, опровергающих доводы обвинения. Председательствующий судья к исследованию доказательство отнесся предвзято, недопустимо вёл себя в процессах, задавал наводящие вопросы, не выяснил у сторон, достаточно ли им времени для подготовки к прениям. В деле также имеется переписка, где С.К.А. выражается в нецензурной форме в адрес своей начальницы и председателя суда, что свидетельствует о наличии между ними взаимоотношений, однако, ходатайство об отводе судьи необоснованно было отклонено. Кроме того, судом необоснованно взысканы с Муртазиной Д.Г. в пользу потерпевшей компенсация морального вреда и процессуальные издержки. В соответствии со ст. ст. 1069, 1071 ГК РФ вред, причиненный сотрудником правоохранительных органов, должен возмещаться за счет государства.

В возражениях на апелляционные жалобы осужденной и ее защитников государственный обвинитель – старший помощник прокурора г. Лангепаса Чикатилова Ю.В. просит приговор в отношении Муртазиной Д.Г. отменить по доводам апелляционного представления, оставив апелляционные жалобы без удовлетворения. Помимо доводов, указанных в представлении, дополняет, что представленные стороной защиты доказательства исследованы судом в соответствии с требованиями закона, отказ суда в приобщении к делу заключения специалистов мотивирован. Кроме того, изложенным в жалобах обстоятельствам дана оценка в приговоре, а посмертные экспертизы назначены и проведены без процессуальных нарушений, оснований не доверять выводам экспертов, не имеется. Также указывает на законность возбуждения уголовных дел в отношении Муртазиной Д.Г.

Проверив материалы дела без исследования доказательств, изученных судом первой инстанции, рассмотрев доводы апелляционного представления, апелляционных жалоб и дополнений к ним, возражения на представление и жалобы, огласив приобщенный в судебном заседании с согласия сторон адвокатский запрос адвоката Вяткина В.И. и ответ на него, выслушав мнение сторон, судебная коллегия приходит к следующему выводу.В соответствии со ст. 297 УПК РФ приговор признается законным, обоснованным и справедливым, если он постановлен в соответствии с требованиями УПК РФ и основан на правильном применении уголовного закона.

Предварительное и судебное следствие проведены в соответствии с требованиями действующего уголовно-процессуального законодательства. При рассмотрении дела полностью соблюдена процедура, общие условия и принципы уголовного судопроизводства, в том числе, положения ст. 15 УПК РФ; права осужденной на защиту не нарушены.

Согласно протоколу судебного заседания, судебное следствие проведено в соответствии с требованиями ст. ст. 273-295 УПК РФ, всесторонне, полно и объективно, без существенных нарушений уголовно-процессуального закона. В частности, судебная коллегия не усматривает нарушений прав сторон на выступление в прениях и, с учетом возобновления судебного следствия, надлежащего согласования и уведомления о датах судебных заседаний (том 19 л. д. 136-173), не усматривает оснований считать предоставленное сторонам для подготовки к прениям время недостаточным.

Сведений о нарушении принципов равенства и состязательности сторон, недопустимом поведении или предвзятом отношении председательствующего к той или иной стороне протокол судебного заседания не содержит; отвод председательствующему судье рассмотрен надлежащим образом, с приведением убедительных мотивов отказа в заявленном ходатайстве (том 18 л. д. 1-6, том 19 л. д. 113).

Несостоятельными являются доводы жалоб об оказании давления на свидетелей со стороны суда, поскольку допросы проводились в рамках закона, без ограничения сторон в праве задавать вопросы, представлять доказательства и т. д. При этом протокол содержит мотивы суда об отклонении тех или иных вопросов; считать решение судьи в данной части необоснованным или расценивать вопросы председательствующего в качестве наводящих у судебной коллегии оснований не имеется. В материалах уголовного дела отсутствуют доказательства о внепроцессуальном общении председательствующего судьи с участниками по делу, а равно не находит подтверждения информация о провокационных высказываниях или поведении участников уголовного судопроизводства.

Доводы стороны защиты и осужденной о том, что они были лишены возможности эффективно оспаривать доказательства, имеющиеся в материалах уголовного дела, не находят своего объективного подтверждения. Как видно из протокола судебного заседания, сторона защиты использовала свои права, предоставленные законом, осужденная и ее адвокаты активно заявляли ходатайства, которые разрешались судом по существу с приведением конкретных оснований, а сам факт того, что им было отказано в удовлетворении ряда ходатайств, не может свидетельствовать о создаваемых судом препятствиях и нарушении принципа состязательности и равенства сторон.

Суд правомерно отказал стороне защиты в приобщении к делу сделанного (дата) специалистами заключения, в котором они дали оценку юридически-значимым вопросам (квалификации содеянного, доказательствам по делу, нарушениям норм уголовно-процессуального законодательства и проч.), поскольку данная прерогатива относится исключительно к компетенции суда при вынесении итогового решения по делу (том 18 л. д. 25, том 19 л. д. 120).

Обоснованно мотивировал свою позицию суд, отказывая стороне защиты в полном ознакомлении с материалами уголовного дела (номер) в отношении Е.Н.Н.; при этом судебная коллегия учитывает, что в части движения дела со ссылкой на материалы, полученные С.К.А., материалы оглашены (том 19 л. д. 115), а относительно изъятых стикеров, помимо осужденной, также допрашивались свидетели К.К.С., К.А.В., С.С.А. (том 19 л. д. 9-14, 46-53, 96-98).

Ходатайство о прослушивании аудиозаписей и просмотре видеозаписей, приобщении к делу распечаток, рассмотрено судом надлежащим образом и с указанием мотивов о его частичном удовлетворении; судебная коллегия не усматривает оснований для признания незаконным решения суда в этой части (том 18 л. д. 230, том 19 л. д. 108, 119).

Вопреки доводам стороны защиты, постановление о привлечении Муртазиной Д.Г. в качестве обвиняемой от (дата), а также постановления о возбуждении уголовного дела (номер) и о соединении уголовных дел в одно производство (том 1 л. д. 56-58, 72, том 13 л. д. 101-118) приняты с учетом положений ст. ст. 39, 47, 143-146, 153, 171-172, 448 УПК РФ, чему в приговоре дана соответствующая оценка.

Несостоятельными являются доводы жалоб о том, что судом необоснованно принят во внимание приказ МВД России № 200 дсп-2013 от 12 апреля 2013 года, поскольку его положениями урегулирована работа дежурной смены, в состав которой входят и участники следственно-оперативной группы, возглавляемой следователем. Кроме того, судебная коллегия учитывает, что указанный приказ не является единственным правовым основанием, регулирующим работу следователей, что также следует из положений трудового законодательства Российской Федерации, Федерального закона от 30 ноября 2011 года № 342 «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации», Порядка организации прохождения службы в органах внутренних дел Российской Федерации (утв. приказом МВД России от 1 февраля 2018 года № 50) и т. д.

Доводам стороны защиты и осужденной, аналогичным изложенным в жалобах, об исключении из числа доказательств заключений посмертных комплексных судебных психолого-психиатрических экспертиз (номер) от (дата) и (номер) от (дата) (том 8 л. д. 15-30, 43-85) в приговоре дана надлежащая оценка, не согласиться с которой у судебной коллегии оснований не имеется.

Согласно материалам дела, посмертные психолого-психиатрические судебные экспертизы назначены следователем (дата) и (дата) (том 8 л. д. 1-3, 35-37); экспертизы окончены (дата) ((номер)) и (дата) ((номер)) соответственно (том 8, л. д. 15-30, 43-85).

В качестве подозреваемой и обвиняемой Муртазина Д.Г. и ее защитники ознакомлены с постановлениями о назначении экспертиз и непосредственно с сами заключениями: (номер) – (дата), (номер) – (дата) (том 8 л. д. 5-7, 31-33, 38-40, 86-88). При этом судебная коллегия не усматривает нарушений относительно сроков ознакомления, поскольку до (дата) Муртазина Д.Г. имела статус свидетеля, в связи с чем, предусмотренные ст. 198 УПК РФ права на нее не распространялись.

Указанные экспертизы по делу назначены следователем в пределах его компетенции и с соблюдением требований уголовно-процессуального закона, в том числе положений ст. ст. 195, 199, 207 УПК РФ, Федерального закона от 31 мая 2011 года № 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2010 года № 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам».

Суд первой инстанции верно оценил действия следователя по факту назначения второй экспертизы, обоснованно признав, что по своей правовой сути экспертиза (номер) является повторной, а также правильно пришел к выводу, что непредставление предыдущего экспертного заключения не нарушает прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства и не влияет на объективность выводов повторной экспертизы.

Сторона защиты указывает, что в распоряжение экспертов не могли быть предоставлены доказательства, датированные (дата), однако, судебная коллегия учитывает, что, несмотря на сопроводительное письмо от (дата) (том 8 л. д. 12), сведений о фактическом направлении и поступлении документации на экспертизу не имеется, а по заключению (номер) экспертиза начата (дата) и окончена (дата) (том 8 л. д. 15, 30).

Согласно описи документов (том 8 л. д. 14, 42), экспертам направлялись протоколы допросов свидетелей, в том числе, допрошенных (дата); медицинская документация из уголовного дела экспертам не направлялась, что отражено в заключениях; сведения о состоянии опьянения С.К.А. не предоставлялись.

Вместе с тем, судебная коллегия приходит к выводу, что в распоряжение экспертов органом следствия были предоставлены все необходимые и допустимые материалы, по результатам исследования которых они с применением научно-обоснованных методик сформулировали соответствующие выводы, на что также указывает анализ содержания заключений.

При этом вопросы, поставленные перед экспертами, конкретизированы, понятны, допустимы и направлены на установление обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу; выводы экспертного заключения (номер) (ответ на вопрос (номер)) о прямой причинно-следственной связи между действиями Муртазиной Д.Г. по отношению к С.К.А. в основу обвинительного приговора не положены.

До начала экспертиз всем экспертам в установленном порядке разъяснены их права, обязанности и ответственность, предусмотренные ст. 57 УПК РФ, ст. 308 УК РФ. Квалификация и полномочия лиц, проводивших названные экспертизы, были проверены как в ходе предварительного следствия, так и в судебном заседании, и сомнений в компетенции не вызывают. Выполненные экспертные заключения оформлены с соблюдением требований ст. 204 УПК РФ.

В связи с изложенным, оснований для признания необоснованными и недопустимыми указанных экспертных заключений у суда первой инстанции не имелось, о чем в приговоре сделан мотивированный вывод, который сомнений в своей правильности у судебной коллегии не вызывает.

Вместе с тем, из приговора подлежат исключению ссылки суда на показания экспертов К.И.В., С.В.Н., Е.А.А., Д.С.М. (том 14, л. д. 161-166, 168-171, 173-177; том 7, л. д. 61-64, 67-70), данные ими в ходе предварительного следствия и оглашенные в порядке ч. 1 ст. 281 УПК РФ в судебном заседании (том 19 л.д.107), как недопустимые доказательства, поскольку в соответствии со ст. 282 УПК РФ допрос эксперта проводится в судебном заседании, а показания эксперта, данные в ходе предварительного следствия, без непосредственного допроса его в суде не могут быть использованы в качестве доказательства по делу.

Судебная коллегия также считает необходимым исключить из приговора ссылку на заключение эксперта (номер) (том 8 л. д. 100-119) относительно оценки с использованием полиграфа показаний свидетеля К.К.С., поскольку психофизиологическое исследование (проверка на полиграфе) уголовно-процессуальным законодательством не предусмотрено и не относится к числу перечисленных в ст. 74 УПК РФ источников доказательств.

Исключение из приговора приведенных доказательств не ставит под сомнение его законность и обоснованность в целом, а также не устраняет имеющейся совокупности других доказательств виновности осужденной, исследованных и проверенных судом по правилам ст. ст. 73, 88, 307 УПК РФ, с учетом обстоятельств, которые могли существенно повлиять на его выводы по фактическим обстоятельствам дела.

Вопреки доводам жалоб осужденной и ее защитников, обращения Г.М.М. (том 12 л. д. 173-174, 177) оглашались в судебном заседании, что отражено в протоколе (том 19 л. д. 8); каких-либо дополнений, уточнений или пояснений от сторон по оглашенным документам не поступило, в связи с чем, считать озвученные в них сведения прямым или косвенным оскорблением Муртазиной Д.Г. со стороны суда не имеется.

Кроме того, судебная коллегия учитывает, что судом первой инстанции также оглашались ответы на обращения Г.М.М., согласно которым характеризующие осужденную сведения фактического подтверждения не нашли (том 12 л. д. 175, 181). Вместе с тем, данные ответы не были положены судом в основу приговора, им не дано соответствующей оценки, в том числе, по совокупности с иными доказательствами, что влечет за собой исключение из приговора сведений, изложенных в обращениях Г.М.М.

Исключению из приговора подлежат и указания суда о том, что по состоянию здоровья Муртазина Д.Г. нуждается в медицинском наблюдении (том 19 л. д. 220; 42 лист приговора), поскольку данные выводы материалами дела не подтверждаются, в характеристиках и медицинских документах таких сведений не содержится.

Исключение приведенных вышеуказанных характеристик не влияет на обстоятельства дела, доказанность вины и назначенное осужденной наказание, поскольку остальной характеризующий Муртазину Д.Г. материал, представленный в деле, исследован судом в полном объеме. Вопреки доводам стороны защиты и осужденной, даты характеристик на конкретные выводы суда не повлияли, так как оценка личности осужденной проведена судом по совокупности, в том числе, с учетом показаний свидетелей и последующих после 2005 года характеристик.

Указанные выводы верны и для оценки личности потерпевшей, при этом характеризующие С.К.А. сведения в исследовательской части заключения учтены экспертами при разрешении постановленных перед ними вопросов, в том числе, относительно ее эмоционального состояния предшествующего моменту самоубийства; заключения (номер) от (дата) и (номер) (дата) (том 6 л. д. 204, 206) также получили оценку суда в приговоре (том 19 л. д. 200-201; 22-23 лист приговора).

Сторона защиты помимо этого указывает на нарушение их прав в части отказа суда в удовлетворении ходатайства о допросе ряда свидетелей, отсутствие в приговоре показаний всех допрошенных свидетелей, изложение в приговоре их показаний не в полном объеме. Проверив приведенные в жалобах сведения, судебная коллегия установила следующее.

Все ходатайства стороны защиты о допросе ряда лиц в качестве свидетелей надлежащим образом рассмотрены (том 19 л. д. 78-79, 108-111); отказ суда, посчитавшим ходатайство адвоката Мамедова С.А. преждевременным, мотивирован. Судебная коллегия отмечает, что из заявленных адвокатом лиц не допрашивались только свидетели обвинения В.Д.С., М.Е.В., П.А.А., К.А.О. и З.А.Г.; в дальнейшем стороны на их допросе или оглашении показаний в порядке ст. 281 УПК РФ не настаивали, препятствий со стороны суда об исследовании данных доказательств не установлено.

Кроме того, по смыслу закона (п. 6 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 ноября 2016 года № 55 «О судебном приговоре») если какие-либо из исследованных доказательств суд признает не имеющими отношения к делу, то указание об этом должно содержаться в приговоре. Данное требование закона судом не выполнено: оглашенные в порядке ст. 281 УПК РФ показания свидетелей А.В.Л., С.Ж.В. и Р.Н.В. не нашли своего отражения в приговоре, как и решение суда по их значимости для дела. Вместе с тем, по мнению судебной коллегии, показания данных лиц не влияют на фактические обстоятельства, доказанность вины и квалификацию действий осужденной, поскольку не имеют значимого отношения к делу, в связи с чем, отсутствие в приговоре показаний указанных свидетелей не влечет за собой его безусловную отмену.

Вопреки доводам жалоб, показания остальных свидетелей в приговоре приведены и изложены в соответствии с содержанием протокола судебного заседания, а также протоколами их допросов, проведенных в ходе предварительного расследования; дословного и полного изложения в приговоре показаний допрошенных в судебном заседании лиц уголовно-процессуальный закон не требует; оснований судить об однотипности показаний и отсутствии их оценки со стороны суда не имеется.

Судебная коллегия не усматривает оснований для признания показаний потерпевшей и свидетелей недопустимым доказательством в соответствии с ч. 2 ст. 75 УПК РФ, поскольку и в ходе предварительного следствия, и в суде допрошенные лица сообщили лишь о тех обстоятельствах, непосредственными свидетелями которых они являлись, либо указали с чьих слов им стало известно о тех или иных событиях.

Кроме того, все доводы стороны защиты и осужденной относительно заинтересованности свидетелей, наличия или отсутствия у них неприязненных отношений к Муртазиной Д.Г. и т. п. судом первой инстанции проверялись надлежащим образом, чему в приговоре дана полная и объективная оценка; личной заинтересованности и причин для оговора осужденной со стороны потерпевшей и свидетелей судебной коллегией также не установлено.

Показания потерпевшей и свидетелей надлежащим образом сопоставлены с установленными событиями, в том числе, с показаниями Муртазиной Д.Г.; все противоречия в показаниях сторон в соответствии с требованиями закона судом выяснены и получили верную оценку в совокупности с другими доказательствами, собранными по делу, с указанием мотивов приведенной позиции, при этом суд указал, почему критически отнесся к одним доказательствам и взял за основу другие.

Описание деяния, признанного судом доказанным, содержит все необходимые сведения о месте, времени, способе его совершения, форме вины, целях и иных данных, позволяющих судить о событии преступления и причинно-следственной связи между действиями Муртазиной Д.Г. и наступившими последствиями в виде смерти С.К.А.

Положенные в основу приговора доказательства, исследованные в судебном заседании, оценены в соответствии с требованиями ст. ст. 87-88 УПК РФ с точки зрения относимости, допустимости, достоверности, а в своей совокупности – достаточности для разрешения данного дела.

Формулировок, которые бы действительно искажали правовое значение исследуемых событий и обстоятельств, имели взаимоисключающий смысл, либо влияли на существо выводов суда, в приговоре не допущено. Изложенные в жалобах доводы по существу сводятся к переоценке доказательств, которые оценены судом по внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся доказательств, как это предусмотрено ст. 17 УПК РФ.

Достоверно установлено и материалами дела подтверждается, что Муртазина Д.Г., являясь сотрудником органов внутренних дел, руководителем следственного органа, осознавая общественную опасность своих действий, предвидя возможное наступление общественно опасных последствий в виде самоубийства подчиненного ей по службе следователя С.К.А., систематически унижала ее честь и человеческое достоинство, угрожала увольнением С.К.А. по отрицательным мотивам, чем довела ее до самоубийства.

Вопреки доводам осужденной и стороны защиты, у судебном коллегии не вызывает сомнений, что Муртазина Д.Г., используя свою руководящую должность и доминирующую позицию в следственном отделении, из личной неприязни, оказывая моральное давление, систематически, умышленно унижала честь и достоинство следователя С.К.А. с целью умалить положительную профессиональную самооценку С.К.А. и дискредитировать ее профессиональные качества.

Как следует из материалов дела, в своей деятельности Муртазина Д.Г. руководствовалась должностной инструкцией, утвержденной (дата), положением об ОМВД России по (адрес), утвержденным приказом (дата), положением о следственном отделении ОМВД России по (адрес), утвержденным (дата), положением об отделе по работе с личным составом ОМВД России по (адрес), утвержденным (дата), приказом начальника ОМВД России по (адрес) (номер) от (дата) (том 8 л. д. 134-149; том 10 л. д. 165-171; том 11 л. д. 10-23; том 12 л. д. 8-9, 73-80); в приговоре содержание данных документов раскрыто в достаточной степени.

Потерпевшая С.К.А. приказами от (дата) (номер), от (дата) (номер), от (дата) (номер) была назначена на должность следователя следственного управления МВД РФ по (адрес), затем переведена в распоряжение управления МВД РФ по ХМАО-Югре, а после назначена на должность следователя следственного отделения ОМВД России по г. Лангепасу с содержанием по должности старшего следователя (том 8 л. д. 183, 199-203; том 9 л. д. 115-116).

Согласно должностной инструкции, утвержденной (дата), С.К.А., обязанная исполнять законные приказы, распоряжения и указания руководителя, находилась в прямом подчинении Муртазиной Д.Г. (том 8 л. д. 184-197).

Факт смерти С.К.А., застрелившейся из табельного оружия в своем служебном кабинете, установлен медицинскими заключениями и иными документами, содержание которых приведено в приговоре; причины самоубийства изложены потерпевшей в предсмертной записке (том 1 л. д. 101-125; том 4 л. д. 124-131; том 6 л. д. 54-60, 72-84; том 7 л. д. 16-43, 103-106, 118-126, 145-153, 163-167, 179-184, 190-192, 239-243, 250-261; том 9 л. д. 210).

Осужденная Муртазина Д.Г. утверждает, что между ней и С.К.А. не было конфликта, всё складывалось в рамках служебных отношений, однако суд первой инстанции убедительно мотивировал свои выводы о том, что установленные события имели место, непосредственно выполнялись Муртазиной Д.Г. и явились причиной, подтолкнувшей С.К.А. к принятию решения о самоубийстве.

Судом установлено, что в период с 4 февраля 2018 года по 15 апреля 2018 года, с 28 мая 2018 года по 18 июня 2018 года Муртазина Д.Г. при проведении оперативных совещаний следователей систематически допускала высказывания, исключительно отрицательно характеризующие профессиональные качества С.К.А., высказывала сомнения относительно достоверности и обоснованности оформления С.К.А. листка временной нетрудоспособности, упрекала ее в отсутствии положительного вклада в деятельность следственного подразделения, а также в нахождении в якобы неподобающем для сотрудника органов внутренних дел виде; с 6 февраля 2018 года по 18 июня 2018 года создала для нее невыносимые условия службы, обусловленные обстановкой деспотизма, тирании, а также страха под угрозой быть уволенной из органов полиции по отрицательным мотивам.

Также в период с 15 по 17 февраля 2018 года Муртазина Д.Г. вложила в уголовное дело (номер) записки оскорбительного содержания; в марте 2018 года, не позднее 30 числа, а также с 8 до 14 июня 2018 года установила для С.К.А. в апреле и июне 2018 года частые, по сравнению с другими подчиненными сотрудниками, суточные дежурства в составе следственной оперативной группы; в период с 28 апреля 2018 года по 18 июня 2018 года не решала вопрос о включении С.К.А. в группу сотрудников, нуждающихся в повышенном психолого-педагогическом внимании; инициировала и организовала в отношении С.К.А. пять служебных проверок (27 февраля 2018 года, 14 марта 2018 года, 29 марта 2018 года, 9 апреля 2018 года, 10 апреля 2018 года).

По мнению судебной коллегии, действия С.К.А., вне зависимости от качества ее работы и профессионализма, не давали Муртазиной Д.Г., обязанной соблюдать субординацию, служебную дисциплину и высоконравственные нормы поведения (п. 59 должностной инструкции), повода в уничижительной форме оскорблять ее личность и деловые качества.

Исходя из установленных обстоятельств, о конфликте и его развитии, о том, как складывались отношения между Муртазиной Д.Г. и С.К.А., свидетельствуют как письменные материалы дела, так и показания допрошенных лиц; суд первой инстанции обоснованно отнесся критически к утверждениям об отсутствии межличностного конфликта в следственном отделении полиции г. Лангепаса.

С.К.А. делилась переживаниями с материю и отчимом, сослуживцами и друзьями, что следует из ее переписки (адуиофайлы, переписка, графические изображения и проч.) и свидетельских показаний Л.Е.В., Л.В.В., Т.Ю.Н., К.А.В., З.Р.Н., К.К.С., С.С.А., А.Э.С., М.Т.И., Я.О.С., Го.С.С., Гу.Г.С., Н.Ю.Т., К.Г.Н., Ч.М.В., Ф.С.А., Т.В.А., П.И.С., К.А.С., Б.Е.В.

Вопреки доводам жалоб, суд надлежащим образом сопоставил показания приведенных свидетелей с показаниями, в том числе оглашенными в порядке ст. 281 УПК РФ, У.Д.А., Н.Н.Г.-о, Я.С.М., С.Л.А., П.И.С., Ш.О.В., П.Н.В., К.Д.М., Л.Н.Н., К.И.В., К.А.Т., Г.А.С., У.Э.В., С.Д.В., Р.М.А., М.М.Н., К.Р.Н., П.О.А., Б.О.В., Г.Ю.С., С.Н.М., Ш.И.П., О.С.А., К.Е.А., М.А.В., С-к.К.А., К.И.М., П.А.Н., Е.Д.О., Ю.А.Ш., И.Е.Н., И.Е.Н., З.И.В..

Все противоречия в свидетельских показаниях, в том числе, Л.Н.Н., Го.С.С., С.Л.А., П.И.С., К.Н.Ю., Г.Ю.С. и т. д., судом первой инстанции устранены с приведением соответствующей позиции в приговоре, с выводами которой соглашается судебная коллегия.

Все возникающие в ходе конфликта ситуации (нагрузка, графики дежурств, высказывания насчет больничного, записки оскорбительного содержания, отсутствие помощи, в том числе психологической и т. п.) также подверглись тщательному разбору и оценке, о чем указано в приговоре.

Необоснованными являются доводы апелляционных жалоб относительно записок, изъятых из уголовного дела, поскольку инкриминируемый период установлен верно (с 15 февраля 2018 года по 17 февраля 2018 года), факт выполнения рукописных записей Муртазиной Д.Г. сомнений не вызывает (показания С.С.А., заключение эксперта (номер) от (дата) (том 7 л. д. 213-222); «обезличенность» не дает судебной коллегии оснований сомневаться в том, что обращения адресованы именно С.К.А.

Насчет увольнения суд первой инстанции верно указал, что угроза С.К.А. быть уволенной из органов полиции по отрицательным мотивам имела место в высказываниях и действиях Муртазиной Д.Г., что подтверждается показаниями потерпевшей Л.Е.В., свидетелей К.А.В., Т.Ю.Н., З.Р.Н., К.К.С., С.С.А., Я.О.С., Го.С.С., а также письменными материалами дела (переписка в программных приложениях, графические файлы, аудиофайлы, в том числе, стенограмма разговора с Н.Н.Г.-о).

В соответствии с должностной инструкцией (п. п. 11-12) Муртазина Д.Г. действительно не была правомочна принимать решения об увольнении или переводе следователя, однако наделялась правом вносить предложения об освобождении от должности, давать согласие на перевод; при этом суд первой инстанции надлежащим образом мотивировал, что отсутствие в деле письменных рапортов не свидетельствует об их реальном и бесспорном ненаписании.

Вместе с тем, из приговора подлежат исключению ссылки суда, касающиеся сообщений С.К.А. о том, что (дата) и (дата) Муртазина Д.Г. лично высказала намерения ее уволить, поскольку данное утверждение ничем (например, перепиской, звонками, показаниями свидетелей и проч.), кроме слов потерпевшей, не подтверждается, а в указанный период Муртазина Д.Г. находилась в отпуске за пределами (адрес).

У судебной коллегии также не вызывает сомнений то обстоятельство, что Муртазина Д.Г., намеренно создавая угрозу нарушения конституционного права С.К.А. на отдых, установила для нее в апреле и июне 2018 года частые суточные дежурства.

Осужденная указывает, что графики дежурств, которые составляются не позднее 25 числа каждого месяца, на апрель-май-июнь 2018 года были составлены Н.Н.Г.-о, поскольку она с (дата) до (дата) находилась в отпуске. Свидетель Н.Н.Г.-о показал, что за указанный период графики дежурств составлял он; за май 2018 года график был утвержден им, так как Муртазина Д.Г. находилась в отпуске, за апрель 2018 года он готовил график в конце марта 2018 года, но кто его утверждал, не помнит.

Вопреки доводам апелляционных жалоб, судом указанные обстоятельства сопоставлены с исследованными доказательствами и проверены в полном объеме, чему в приговоре дана соответствующая оценка, с выводами которой нельзя не согласиться.

Муртазиной Д.Г. вменяется период составления (утверждения) графиков: в марте, не позднее 30 числа, 2018 года – на апрель 2018 года, с 8 по 14 июня 2018 года – на июнь 2018 года, то есть в тот период, когда Муртазина Д.Г. в отпуске не находилась.

Для С.К.А. установлены суточные дежурства: в апреле 2018 года – 3, 12, 15, 17, 19, 22, 27, 29, в июне 2018 года – 12, 16, 18, 20, 23, 26, 28, 30. При этом суточные дежурства 19 и 29 апреля 2018 года, 18 и 20 июня 2018 года определены вопреки требованиям трудового законодательства и ведомственных нормативных актов, а 15 апреля и 18 июня 2018 года С.К.А. заступила на суточные дежурства вне утвержденного графика.

Суд первой инстанции пришел к объективному выводу, что в апреле и июне 2018 года дни суточных дежурств для С.К.А. определялись именно и конкретно Муртазиной Д.Г., поскольку показания Н.Н.Г.-о опровергаются фактом их личного утверждения Муртазиной Д.Г. При этом суд верно оценил как сводный график, утвержденный У.Д.А., так и немотивированные рапорты Муртазиной Д.Г. на замену в совокупности с показаниями свидетеля К.К.С., также обоснованно указав на отсутствие подписи С.К.А. в ознакомлении с графиками за апрель и июнь 2018 года (том 1 л. д. 96-97; том 4 л. д. 131; том 10 л. д. 274-276, 287-288).

Доводы жалоб о незаконности указания суда на даты дежурств после 18 июня 2018 года несостоятельны, поскольку графики утверждались заранее, а планирование дежурств относится к оценочной категории доказательств, влияющих на установление фактических обстоятельств дела в части допущенных по отношению к С.К.А. нарушений.

Относительно служебных проверок и отсутствия оказания надлежащей практической и методической помощи С.К.А. приговор также содержит мотивированные выводы, свидетельствующие о том, что со стороны Муртазиной Д.Г., использующей несущественные ошибки, допущенные следователем в работе, С.К.А. в рамках служебной деятельности подвергалась систематическому психологическому давлению.

У судебной коллегии не вызывает сомнений, что процессуальная деятельность следователя С.К.А. действительно вызывала некоторые нарекания, при этом суд первой инстанции учел наличие таких проверок в отношении С.К.А. как в (адрес), так и в г. Лангепасе.

Согласно материалам дела, проверки от 27 февраля 2018 года, 14 марта 2018 года, 29 марта 2018 года, 9 апреля 2018 года, 10 апреля 2018 года действительно инициированы рапортами Муртазиной Д.Г., а шестая проверка, оконченная 16 мая 2018 года, вопреки выводам суда проведена на основании представления прокурора (адрес) (том 8 л. д. 236-258), в связи с чем, указанная ссылка суда на данный факт подлежат исключению из приговора (том 19 л. д. 211; 33 лист приговора), что, однако, не влияет на выводы суда в целом по обстоятельствам дела.

То, что первые пять проверок осуществлялись Н.Н.Г.-о, не отменяет того обстоятельства, что инициированы они рапортами Муртазиной Д.Г. до ее ухода в отпуск (том 9 л. д. 98-105), объективно указывая на последовательную реализацию умысла осужденной уволить С.К.А. по отрицательным мотивам.

Доводы апелляционных жалоб о законности проверочной деятельности не устраняют обстоятельств формальных и малозначительных поводов, использованных для организации проверок, чему в приговоре дана соответствующая оценка наряду с иными доказательствами. Неубедительными являются и доводы осужденной в части ее лояльных действий в период присвоения С.К.А. очередного звания, поскольку это не отменяет факта проверок, малозначительности поводов, рассогласованности в итоговых последствиях и т. д.

Кроме того, как показал свидетель П.И.С., несмотря на законность проверок, профилактирующая составляющая деятельности Муртазиной Д.Г. в них учтена не была, не нашла своего отражения необходимость обучения и воспитания этого сотрудника, всё сводилось только к дисциплинарной практике; не велась Муртазиной Д.Г. и работа предупреждающая суициды (том 4 л. д. 87-92). Свидетель К.Н.Ю. также отмечал отсутствие наставнической, воспитательной и профилактической деятельности руководителя (том 4 л. д. 111-118). Из заключения служебной проверки от (дата) также усматривается, что мероприятия морально-психологического характера со С.К.А. не проводились (том 10 л. д. 203-241).

Несостоятельными являются доводы жалоб об отсутствии таких оснований и о предполагаемом обследовании С.К.А. осенью 2018 года, поскольку это не оправдывает в рамках сложившейся ситуации умышленное бездействие Муртазиной Д.Г.

При этом, осознавая возникшее у С.К.А. подавленное психологическое состояние, достоверно зная, что на нее наложено нескольких дисциплинарных взысканий, игнорируя свои прямые должностные обязанности (том 4 л. д. 10-12, 16, 20-60; том 11 л. д. 195-196, 199-200), Муртазина Д.Г. не решала вопрос о включении С.К.А. в группу сотрудников, нуждающихся в повышенном психолого-педагогическом внимании, не проводила индивидуальной работы по определению меры психологической поддержки и т. п.

Таким образом, судебная коллегия приходит к выводу, что действия Муртазиной Д.Г. носили явный умышленный характер, не осознавать и не видеть их последствий, очевидных даже для других сотрудников, она не могла. Муртазина Д.Г. наблюдала и понимала причины и существо переживаний С.К.А., длительно их поддерживала, развивала конфликт, осознавая наличие очевидных рисков, наступление которых, она сознательно допускала.

Именно действия Муртазиной Д.Г. вызвали у С.К.А. чувства несправедливости и стыда, а также ложное чувство профессиональной непригодности, что, несомненно, причинило ей психологические страдания, и на фоне длительной психотравмирующей ситуации довели С.К.А. до состояния сильной эмоциональной напряженности и подавленности, породив у нее состояние выраженного стресса, возникшего по типу «последней капли», вызвавшего сужение сознания, интеллектуальное ослабление способности видеть жизнеспособные варианты, вследствие чего, самоубийство воспринималось С.К.А., как единственно верный выход (заключения (номер) от (дата) и (номер) от (дата) (том 8 л. д. 15-30, 43-85).

Анализ фактических обстоятельств дела и показаний свидетелей, изложенные в приговоре, убедительно доказывают, что бесспорной альтернативной причины самоубийства С.К.А. (материальное или семейное положение, личная жизнь и проч.) не установлено. Доводы осужденной и стороны защиты относительно свидетеля К.К.С. являются предположением, не подтверждающимся иными доказательствами и противоречащим подробным и логичным показаниям самого К.К.С., который в судебном заседании при допросе пояснил все спорные моменты относительно своих высказываний, действий и отношений со С.К.А.

Несостоятельными являются ссылки жалоб о том, что на выводы суда существенно повлияло отсутствие сведений о «последней каплей», а равно отсутствие надлежащей оценки личности С.К.А., ее особенностями характера, стиля поведения, обострившимися социально-бытовыми проблемами и т. д. При этом, как указано в заключении экспертов (номер) (том 8, л. д. 15-30), убедительных данных о наличии у С.К.А. какого-либо психического расстройства на протяжении ее жизни нет, а свидетель К.К.С., последний, кто видел С.К.А. перед смертью, показал, что потерпевшая находилась в эмоционально-пониженном состоянии, плакала, на его вопрос о причине ответила, что ее «достала эта <данные изъяты>», как он понял – речь шла о Муртазиной Д.Г.

Данное обстоятельство также усматривается из предсмертной записки С.К.А., текст которой однозначно указывает на Муртазину Д.Г.: «Я люблю вас товарищи следователи! Зделала это чтобы вас избавить от этого ирода. Довольна с**а? Ты думала что своими проверками меня уволишь по отрицательным мотивам? Не удалось? Теперь тебя уволят с**а! И все вздохнут с облегчением! Спасибо отдельное службе кадров за то, что типа пытались помочь! А на самом деле ничего не сделали! Вы думали, что я буду мирится с вашим беспределом? П****ы вы? Все это тебе с**ка, посвещается Д.Г.! Добилась тварь чего хотела – получай! Тело мое прошу отправить в (адрес) и после прочтения сообщить моей маме по телефону. PS следственному комитету. Это п*******а довела меня до самоубийства => начальник СО ОМВД России по гор. Лангепасу под-к юстиции МУРТАЗИНА Д.Г. ТВАРЬ! И знай что я не ходила и не гуляла с мороженым по городу!» (орфография, пунктуация и регистр сохранены; том 6 л. д. 54-60, 301-306).

Всё, что предшествовало конкретному моменту 18 июня 2018 года (показания свидетелей, видеозаписи, аудиофайлы, состояние и поведение потерпевшей, иные доказательства, изложенные в приговоре), в том числе влияние опьянения С.К.А. на ее эмоциональное состояние и решение о самоубийстве, получило надлежащую оценку суда с подробным указанием мотивов принятого решения.

Суд первой инстанции обоснованно отметил, что состояние алкогольного опьянения и его степень устанавливается не только и исключительно из одного экспертного заключения, но и по совокупности клинических признаков, а 18 июня 2018 года С.К.А. не проявляла признаков алкогольного опьянения, что подтвердили свидетели Н.Ю.Т., Ю.А.Ш., И.Е.Н., К.К.С., М.Т.И., З.Р.Н., Х.Я.С., в связи с чем, искажение почерка в предсмертной записке обусловлено ее эмоциональным состоянием, а не воздействием алкоголя.

Осужденная указывает, что не могла тем утром повлиять на С.К.А., однако судебная коллегия не признает данные доводы обоснованными, основываясь на длительности психотравмирующей ситуации в условиях острого конфликта, ее поведении и негативных высказываниях в адрес Муртазиной Д.Г. накануне и в день смерти, а также на сведениях, указанных в тексте предсмертной записки, выполненных в особых условиях, к которым можно отнести и необычное психофизиологическое состояние ее автора (заключение эксперта (номер) от (дата) (том 7 л. д. 145-153).

Версию стороны защиты и позицию осужденной Муртазиной Д.Г., в том числе относительно ее суждений о личности потерпевшей, суд первой инстанции обоснованно расценил как избранный способ защиты, который не может опровергнуть объективных доказательств, подтверждающих обстоятельства совершения преступления; не согласиться с анализом представленных по делу доказательств у судебной коллегии оснований не имеется.

Вопреки доводам жалоб и представления, юридическая оценка действий Муртазиной Д.Г. является правильной; решение суда первой инстанции об исключении квалифицирующих признаков и наличия излишне вмененной квалификации соответствует требованиям закона.

Переквалифицировав действия Муртазиной Д.Г. с п. «а» ч. 2 ст. 110 УК РФ на ч. 1 ст. 110 УК РФ, суд исключил признаки жестокого обращения в отношении лица, находящегося в материальной или иной зависимости от виновного, подробно изложив в приговоре мотивы принятого решения.

Судебная коллегия также соглашается с тем, что С.К.А. не находилась в иной зависимости от Муртазиной Д.Г., поскольку реализация С.К.А. жизнеспособного варианта поведения была ограничена не подчиненным положением в следственном отделении, а лишь преступными действиями Муртазиной Д.Г.

Кроме того, Муртазина Д.Г. не имела прямого влияния на заработную плату потерпевшей, условия денежного довольствия которой изначально были определены приказом (номер) от (дата); установленные должностной инструкцией полномочия Муртазиной Д.Г. наделения правом на различные материальные инициативы как поощрительного, так и карательного воздействия, в части непосредственной реализации зависели от других вышестоящих должностных лиц, что подтверждается и показаниями свидетеля С-к.К.А.

Субъективная оценка С.К.А. жестокого отношения к ней Муртазиной Д.Г. также не свидетельствует о наличии данного квалифицирующего признака в действиях осужденной как способа доведения до самоубийства, поскольку, как верно отражено в приговоре, несправедливость частых дежурств и проверок по отношению к С.К.А. со стороны Муртазиной Д.Г. свидетельствует о реализации другого способа доведения до самоубийства – угрозе увольнения по отрицательным мотивам.

Создание психотравмирующей обстановки и несправедливых условий службы при постоянном, длительном, угнетающем воздействии на психику С.К.А., дискредитирующих ее профессиональную самооценку, свидетельствует о несомненном систематическом унижении человеческого достоинства под угрозой увольнения по отрицательным мотивам.

Таким образом, факт доведения С.К.А. до самоубийства путем угроз и систематического унижения человеческого достоинства со стороны Муртазиной Д.Г. подтверждается приведенными в приговоре доказательствами и сомнений у судебной коллегии не вызывает.

Вопреки доводам жалоб стороны защиты, доводы суда по квалификации деяния не выходят за пределы предъявленного обвинения, как и описание преступного деяния, содержащего, в том числе, формулировки об умысле со стороны осужденной как в обвинительном заключении, так и в приговоре.

Кроме того, как верно указано в приговоре, по делу достоверно установлено, что до самоубийства С.К.А. довела совокупность различных последовательных действий Муртазиной Д.Г., которые, вместе с тем, явно не выходили за пределы ее полномочий, влекущих существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государств.

Изложенное в совокупности с представленными доказательствами позволило суду первой инстанции прийти к обоснованному выводу об отсутствии признаков превышения Муртазиной Д.Г. должностных полномочий, что соответствует требованиям закона и не противоречат его действующим положениям (ст. 286 УК РФ, п. 19 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 16 октября 2009 года № 19 «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий»).

Не охватываются действия Муртазиной Д.Г. и диспозицией статьи 285 УПК РФ, поскольку состав данного преступления предусматривает обязательным признаком наличие корыстной или иной личной заинтересованности, что в описании преступного деяния осужденной в обвинительном заключении не приведено и дополнительно судом вменено быть не может (ч. 2 ст. 252 УПК РФ).

Доводы жалоб о том, что в данном случае Муртазина Д.Г. подлежала оправданию по п. «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ, не основаны на законе, поскольку фактические обстоятельства дела предъявленного Муртазиной Д.Г. обвинения и установленные судом события в целом охватываются юридической оценкой в пределах квалификации действий осужденной по ст. 110 УК РФ и дополнительной квалификации по ст. 286 УК РФ не требуют.

В соответствии с ч. 2 ст. 43 УК РФ наказание применяется в целях восстановления социальной справедливости, исправления осужденного и предупреждения совершения новых преступлений. Согласно ст. 6 УК РФ справедливость назначенного подсудимому наказания заключается в его соответствии характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного.

При назначении Муртазиной Д.Г. наказания судом в полном объеме приняты во внимание положения ст. 60 УК РФ: учтены обстоятельства дела, тяжесть, характер и степень общественной опасности преступления, личность осужденной, влияние назначенного наказания на ее исправление и условия жизни ее семьи, наличие смягчающих и отягчающих наказание обстоятельств.

Установление отягчающего обстоятельства, предусмотренного п. «о» ч. 1 ст. 63 УК РФ, не противоречит требованиям закона, поскольку в случаях, когда сотрудником органа внутренних дел совершается преступление, субъект которого общий, учет предусмотренного п. «о» ч. 1 ст. 63 УК РФ отягчающего обстоятельства является обязательным, поскольку в такой ситуации различного рода обстоятельства, дополнительно характеризующие субъект преступления, уже не являются признаком состава преступления, а потому в полной мере способствуют индивидуализации наказания.

Как обоснованно приведено в приговоре, совершение умышленного преступления сотрудником органа внутренних дел не является признаком, характеризующим субъект преступления по ст. 110 УК РФ, в связи с чем, данное обстоятельство подлежало учету при назначении наказания в качестве отягчающего.

Кроме того, указав, что при назначении Муртазиной Д.Г. наказания учитывается наличие смягчающих обстоятельств, суд, тем не менее, не привел в приговоре их перечень.

Вместе с тем, судебная коллегия учитывает, что предусмотренных п. п. «и, к» ч. 1 ст. 61 УК РФ, позволяющих назначить Муртазиной Д.Г. наказание в соответствии с ч. 1 ст. 62 УК РФ, не усматривается, в связи с чем, представляется возможным не изменять приговор в данной части, поскольку исключение выводов суда о смягчающих обстоятельствах ухудшит положение осужденной, что противоречит требованиям закона, а фактически назначенное Муртазиной Д.Г. наказание установлено не в максимальных пределах санкции статьи.

В приговоре суд привел мотивы, по которым полагает невозможным назначение Муртазиной Д.Г. иного вида наказания, чем лишение свободы, а также подробно мотивировал свой вывод о возможности исправления осужденной при применении положений ст. 73 УК РФ. Судебная коллегия находит выводы суда убедительными и не усматривает оснований для отмены Муртазиной Д.Г. условного осуждения, поскольку назначенное наказание является справедливым, соразмерным содеянному и отвечает целям наказания, установленным ч. 2 ст. 43 УК РФ.

Отсутствие оснований для применения положений ч. 6 ст. 15, ст. 64 УК РФ в приговоре мотивировано, однако, в нарушение требований ст. 299 УПК РФ суд не обсудил возможность назначения Муртазиной Д.Г. более мягкого вида наказания.

Вместе с те тем, данное обстоятельство не является существенным нарушением, свидетельствующим о незаконности приговора. Судебная коллегия, приходит к выводу, что даже при наличии смягчающих обстоятельств и положительной характеристики личности осужденной, совершенное Муртазиной Д.Г. преступление не может свидетельствовать о меньшей степени ее общественной опасности. В связи с чем, судебная коллегия не находит достаточных оснований для назначения Муртазиной Д.Г. более мягкого вида наказания, в том числе, предусмотренного ст. 53.1 УК РФ, и не усматривает возможности освобождения Муртазиной Д.Г. от назначенного наказания либо его отсрочки.

Принимая во внимание характер и степень общественной опасности преступления, обстоятельства дела и данные о личности осужденной, судебная коллегия считает, что обоснованным, целесообразным и не вызывающим сомнений в своей правильности является мотивированное в приговоре решение суда о назначении Муртазиной Д.Г. дополнительного наказания в виде лишения права занимать должности, связанные с выполнением функций представителя власти, организационно-распорядительных и административно-хозяйственных функций на государственной службе и в органах местного самоуправления.

Судом первой инстанции вопрос о лишении Муртазиной Д.Г. специального звания не обсуждался, что, однако, не влечет за собой отмену приговора, поскольку данное обстоятельство может быть устранено в суде апелляционной инстанции.

В полном объеме исследовав обстоятельства по делу, положительную характеристику осужденной, тот факт, что в настоящее время Муртазина Д.Г. подвергнута дисциплинарному взысканию в виде понижения в должности с лишением премии (том 12 л. д. 87-89, 164), а ее действия по существу обвинения не превышали должностных полномочий, судебная коллегия приходит к выводу об отсутствии необходимости назначения Муртазиной Д.Г. дополнительного наказания в виде лишения специального звания, предусмотренного ст. 48 УК РФ, тем более что осужденной уже лишена права занимать определенные должности на государственной службе и в органах местного самоуправления.

Таким образом, все имеющие существенное значение для разрешения вопроса о виде и размере наказания обстоятельства по уголовному делу в отношении Муртазиной ░.░. ░░░░░░░░░░░ ░ ░░░░░░, ░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░ ░░░░░░░░░░░░ ░ ░░░░░░░░░░░░ ░░. ░░. 6, 7, 43, 60 ░░ ░░, ░ ░░ ░░░░░░ ░░░░ ░ ░░░░░░░ ░░ ░░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░░.

░░░░░ ░░░░, ░░░ ░░░░░░░░░░░░░ ░░ ░░░░░░░░░, ░░░ ░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░ ░░░░░░░░░ ░░░░░░░░ ░░░░░░░ ░ ░░░░ ░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░ ░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░, ░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░ ░░ ░░░ ░░░░░░░░░░ ░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░.░. ░░░░░░░░░░░░░░░ ░░░ ░░ ░░░░░░░░░░░ ░░░░░.

░░░░░░ ░ ░░░, ░░░░░░░░░░░░░░░░ ░░░░ ░░░░░░░░░░░, ░░░ ░ ░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░ ░░ ░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░ ░.░.░. ░░░░░░ ░░░░░░ ░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░ ░░░░ – ░░░░░░░░░░ ░.░., ░░░░░░░░░░░ ░░ ░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░░ ░░░ ░░░░░░ – ░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░░░░ ░░░░░░ ░░ ░. ░░░░░░░░░.

░░ ░░░░░░░░░ ░░. 1069 ░░ ░░ ░░░░, ░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░ ░░░ ░░░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░, ░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░ ░░░░ ░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░, ░░░░░ ░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░░░ ░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░.

░░░░░░░░ ░░. 1071 ░░ ░░ ░ ░░░░░░░, ░░░░░ ░░░░░░░░░░░ ░░░░ ░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░ ░░░░ ░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░, ░░░░░ ░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░░░ ░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░, ░░ ░░░░░ ░░░░░ ░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░░.

░░░░░ ░░░░░░░, ░ ░░░░ ░░░░░░ (░░. ░░. 1069, 1071 ░░ ░░, ░. 5 ░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░ ░░ ░░ 13 ░░░░░░░ 2020 ░░░░ № 23 «░ ░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░ ░░░░ ░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░»), ░░░░░░░░ ░ ░░░░░░░░░░░░░░ ░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░ ░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░, ░ ░░░░░ ░ ░░░, ░ ░░░░░░░ ░ ░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░ ░░░░░░, ░░░░░░░░░░░░ ░░ ░░░░░ ░░░░░, ░░░░ ░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░░░░░░░ ░░ ░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░░.

░░░ ░░░░░░ ░░░░░░░░░, ░░░░░░░░ ░░ ░░░░░░░░░ ░.░. ░░░░░░░░░░░ ░░ ░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░ ░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░, ░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░ ░░░ ░░░░░ ░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░░, ░░░ ░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░ ░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░ ░░░░░░░░░ ░░░░░ ░ ░░░░░░░░░░░ ░░░░ ░░ ░░░░░ ░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░ ░ ░░░ ░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░ ░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░░░░.

░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░ ░░░░░░░░-░░░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░░░░, ░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░ ░░░░░░ ░░░░░░░░░, ░░ ░░░░░░░░░░░.

░░ ░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░, ░░░░░░░░░░░░░░ ░░. ░░. 389.13, 389.20, 389.28, 389.33 ░░░░░░░░-░░░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░, ░░░░░░░░ ░░░░░░░░

░ ░ ░ ░ ░ ░ ░ ░ ░ ░ :

░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░ ░░░░░-░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░ ░░░░░░-░░░░ ░░ 5 ░░░░░░░ 2021 ░░░░, ░░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░.░. ░░░░░░░░ ░░ ░. 1 ░░. 110 ░░ ░░, ░░░░░░░░.

░░░░░░░░░ ░░ ░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░ (░░░░░) ░░ (░░░░) ░ ░░░░░░░░░ ░.░.░., ░ ░░░░░ ░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░.░.░., ░.░.░., ░.░.░. ░ ░.░.░., ░░░░░░░░░░ ░ ░░░░░░░ ░. 1 ░░. 281 ░░░ ░░.

░░░░░░░░░ ░░ ░░░░░░░░░ ░░░░░░ ░░░░ ░░ ░░░░░░░░░ ░.░.░. ░░ (░░░░) ░ (░░░░) ░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░.░. ░ ░░░░░░░░░░ ░░ ░░░░░░░ (░░░ 19 ░. ░. 186; 8 ░░░░ ░░░░░░░░░), ░░ ░░░░░░░░░ ░.░.░. ░░ (░░░░) ░ (░░░░) (░░░ 19 ░. ░. 200; 22 ░░░░ ░░░░░░░░░), ░░ ░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░.░. ░░░░░░░░, ░░░░░░░░░░ (░░░░) (░░░ 19 ░. ░. 211; 33 ░░░░ ░░░░░░░░░), ░░ ░░░░░░░░ ░ ░░░, ░░░ ░░ ░░░░░░░░░ ░░░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░.░. ░░░░░░░░░ ░ ░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ (░░░ 19 ░. ░. 220; 42 ░░░░ ░░░░░░░░░).

░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░ ░░░░░-░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░ ░░░░░░-░░░░ ░░ 5 ░░░░░░░ 2021 ░░░░ ░ ░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░ ░░░░ ░░░░░░░░░░░ ░.░.░. ░ ░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░ ░ ░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░ ░░░░░░░░ ░ ░░░░░░░░░ ░░ ░░░░░ ░░░░░░░░░░░░ ░ ░░░ ░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░ ░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░░░░.

░ ░░░░░░░░░ ░░░░░ ░░░░░░░░ ░░░░░░░░ ░░░ ░░░░░░░░░, ░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░ ░ ░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░ – ░░░ ░░░░░░░░░░░░░░.

░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░ ░░░░░ ░░░░ ░░░░░░░░░░ ░ ░░░░░░░, ░░░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░ 47.1 ░░░ ░░, ░ ░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░ ░░░ ░░░░░ ░░░░░░░░░░ (░. ░░░░░░░░░) ░░░░░ ░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░ ░░░ ░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░ ░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░░░ ░░░░░-░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░ ░░░░░░-░░░░ ░ ░░░░░░░ ░░░░░ ░░░░░░░ ░░ ░░░ ░░░ ░░░░░░░░░░░░░░, ░ ░░░░░, ░░░░░░░░░░░░ ░░░ ░░░░░░░, ░ ░░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░.

░ ░░░░ ░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░░░░░░░ ░░░░, ░░░░░░░░░ ░ ░. 1 ░░. 401.2 ░░░ ░░, ░░░ ░░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░░░ ░░░░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░, ░ ░░░ ░░░░░ ░░░░, ░░░░░░░░░░░░ ░░░ ░░░░░░░ ░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░ ░░░░ ░░░░░░░ ░░░░░░░, ░ ░░░░░░ ░░░░░░░░░, ░░░░░░░░░░░░░░░ ░. 2 ░░. 401.13 ░░░ ░░.

░░░░░░░░░░░░░░░░░░░░

░░░░░