Решение по делу № 33-5342/2019 от 10.07.2019

БЕЛГОРОДСКИЙ ОБЛАСТНОЙ СУД

33-5342/2019

(2-2075/2019)

АПЕЛЛЯЦИОННОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ

г. Белгород                                                                   13 августа 2019 года

Судебная коллегия по гражданским делам Белгородского областного суда в составе:

председательствующего Литвиновой А.М.

судей                                   Богониной В.Н., Доценко Е.В.

при секретаре                     Бондаренко О.О.

рассмотрела в открытом судебном заседании гражданское дело по иску Мартиросяна Ашота Мартуниковича, Малхасян Сусанны Сержиковны, Мартиросян Серине Ашотовны к ОГБУЗ «Детская областная клиническая больница» о взыскании компенсации морального вреда

по апелляционной жалобе Мартиросяна А.М., Малхасян С.С., Мартиросян С.А., апелляционного представления прокурора           Черниковой А.Ю.

на решение Октябрьского районного суда г. Белгорода от 14 мая 2019 года.

       Заслушав доклад судьи Литвиновой А.М., объяснения истцов Мартиросян А.М., Малхасян С.С., Мартиросян С.А., представителя Морозова Э.В., поддержавших приведенные в апелляционной жалобе доводы, третьего лица Туркова В.А. и его представителей Коробельниковой Е.А., Уколова А.М., полагавших, что оснований для отмены судебного акта не имеется, судебная коллегия

установила:

23 декабря 2016 г. в 8 час. 22 мин. Мартиросян М.А. поступила на дневной стационар в ОГБУЗ «Детская областная клиническая больница» для производства ринопластики носа. В этот же день между ней и ответчиком заключен гражданско-правовой договор на предоставление услуг на возмездной основе.

В период времени с 10 час. 30 мин. до 12 час. 30 мин. 23 декабря 2016 г. под комбинированным эндотрахеальным наркозом Мартиросян М.А. выполнено оперативное вмешательство в виде подслизистой резекции носовой перегородки и ринопластика. 23 декабря 2016 г. Мартиросян М.А. в ходе проведения вышеуказанной операции скончалась в ОГБУЗ «Детская областная клиническая больница».

Дело инициировано иском Мартиросян А.М., Малхасян С.С., Мартиросян С.А. (родители и сестра умершей Мартиросян М.А.), в котором просят взыскать с ОГБУЗ «Детская областная клиническая больница» в пользу каждого из них компенсацию морального вреда в размере по 1 500 000 руб.

В обоснование заявленных требований ссылаются на то, что смерть Мартиросян М.А. наступила вследствие оказания ответчиком медицинской помощи ненадлежащего качества, что подтверждается заключениями комплексной судебно-медицинской экспертизы № 40/1113-16г от 21 марта 2017 г. и повторной комплексной судебно-медицинской экспертизы № 495 от 24 августа 2017 г. В результате смерти Мартиросян М.А. родителям и сестре причинен моральный вред, выразившийся в нравственных страданиях.

Решением суда в удовлетворении иска отказано.

В апелляционной жалобе Мартиросян А.М., Малхасян С.С., Мартиросян С.А. просят решение суда отменить, вынести новое, которым исковые требования удовлетворить, ссылаясь на неверное применение норм материального и процессуального права.

В апелляционном представлении прокурор просит решение суда отменить, вынести новое, которым исковые требования удовлетворить в части, ссылаясь на несоответствие выводов суда обстоятельствам дела.

В судебное заседание апелляционной инстанции представитель ответчика, третье лицо Пажинский Л.В., прокурор не явились, причин неявки не сообщили. Судебная коллегия на основании ч. 3,4 ст. 167 ГПК РФ не усматривает препятствий для рассмотрения дела в отсутствие указанных лиц, т.к. о времени и месте рассмотрения дела извещены своевременно и надлежащим образом: ОГБУЗ «Детская областная клиническая больница», путем размещения информации на сайте Белгородского областного суда, третье лицо заказным письмом с уведомлением, которое возвращено в адрес суда с отметкой «истек срок хранения», установление обстоятельств, имеющих значение для дела, не требует личного участия сторон в судебном заседании.

Проверив материалы дела, выслушав явившихся лиц, обсудив доводы апелляционной жалобы и представлении, судебная коллегия приходит к следующему.

В силу ст. 195 ГПК РФ решение суда должно быть законным и обоснованным.

Как разъяснено в п. п. 2 и 3 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2003 года N 23 "О судебном решении" решение является законным в том случае, когда оно принято при точном соблюдении норм процессуального права и в полном соответствии с нормами материального права, которые подлежат применению к данному правоотношению, или основано на применении в необходимых случаях аналогии закона или аналогии права (часть 1 статьи 1, часть 3 статьи 11 ГПК РФ).

Решение является обоснованным тогда, когда имеющие значение для дела факты подтверждены исследованными судом доказательствами, удовлетворяющими требованиям закона об их относимости и допустимости, или обстоятельствами, не нуждающимися в доказывании (статьи 55, 59 - 61, 67 ГПК РФ), а также тогда, когда оно содержит исчерпывающие выводы суда, вытекающие из установленных фактов.

Между тем, постановленное по настоящему делу решение суда не отвечает приведенным требованиям.

В соответствии с п. 1 ст. 1064 ГК РФ вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред.

Отказывая в удовлетворении исковых требований, суд первой инстанции исходил из того, что истцами не представлено доказательств того, что ухудшение состояния здоровья Мартиросян М.А. было обусловлено дефектами оказания медицинской помощи работниками ответчика, как и наличия непосредственной причинной связи между дефекатами медицинской помощи и смертью Мартиросян М.А.

С данным выводом судебная коллегия согласиться не может по следующим основаниям.

Статьей 1064 ГК РФ установлены общие основания ответственности за причинение вреда.

Согласно данной норме закона вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред. Лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине. Законом может быть предусмотрено возмещение вреда и при отсутствии вины причинителя вреда.

В силу части 2 статьи 98 Федерального закона от 21.11.2011 № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» медицинские организации, медицинские работники и фармацевтические работники несут ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации за нарушение прав в сфере охраны здоровья, причинение вреда жизни и (или) здоровью при оказании гражданам медицинской помощи.

Вред, причиненный жизни и (или) здоровью граждан при оказании им медицинской помощи, возмещается медицинскими организациями в объеме и порядке, установленных законодательством Российской Федерации (часть 3 статьи 98 Федерального закона от 21.11.2011 № 323-ФЗ).

Из изложенного следует, что в случае причинения гражданину морального вреда (нравственных и физических страданий) действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину нематериальные блага, в числе которых право гражданина на охрану здоровья, право на семейную жизнь, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда.

При этом следует учитывать, что согласно пункту 1 статьи 2 указанного Федерального закона, здоровье – это состояние физического, психического и социального благополучия человека, при котором отсутствуют заболевания, а также расстройства функций органов и систем организма.

Охрана здоровья граждан – это система мер политического, экономического, правового, социального, научного, медицинского, в том числе санитарно-противоэпидемического (профилактического), характера, осуществляемых органами государственной власти Российской Федерации, органами государственной власти субъектов Российской Федерации, органами местного самоуправления, организациями, их должностными лицами и иными лицами, гражданами в целях профилактики заболеваний, сохранения и укрепления физического и психического здоровья каждого человека, поддержания его долголетней активной жизни, предоставления ему медицинской помощи (пункт 2 статьи 2 указанного Федерального закона).

Медицинская помощь – это комплекс мероприятий, направленных на поддержание и (или) восстановление здоровья и включающих в себя предоставление медицинских услуг (пункт 3 статьи 2 указанного Федерального закона).

В силу статьи 4 Федерального закона от 21 ноября 2011 г. N 323-ФЗ охрана здоровья в Российской Федерации основывается на ряде принципов, одним из которых является соблюдение прав граждан в сфере охраны здоровья и обеспечение связанных с этими правами государственных гарантий.

В числе таких прав – право на медицинскую помощь в гарантированном объеме, оказываемую без взимания платы в соответствии с программой государственных гарантий бесплатного оказания гражданам медицинской помощи, а также на получение платных медицинских услуг и иных услуг, в том числе в соответствии с договором добровольного медицинского страхования (части 1, 2 статьи 19 Федерального закона от 21 ноября 2011 г. N 323-ФЗ).

Из приведенного понятия медицинской помощи, а также принципов ее оказания следует, что на медицинские организации возложена обязанность своевременного совершения всех необходимых и возможных мероприятий, направленных на поддержание и (или) восстановление здоровья пациента. Непроведение подобных мероприятий или проведение их в неполном объеме, повлекшее причинение вреда здоровью пациента или иные неблагоприятные последствия, влечет предусмотренную законом ответственность медицинской организации.

Из содержания искового заявления Мартиросян А.М., Малхасян С.С., Мартиросян С.А. усматривается, что основанием обращения в суд с требованием о компенсации причиненного им морального вреда явилось ненадлежащее оказание медицинской помощи (дефекты оказания медицинской помощи) их дочери и сестре Мартиросян М.А., приведшее, по мнению истцов, к ее смерти.

Согласно статье 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

Семейная жизнь в понимании статьи 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и прецедентной практики Европейского Суда по правам человека охватывает существование семейных связей как между супругами, так и между родителями и детьми. В том числе совершеннолетними, между другими родственниками.

Статьей 38 Конституции Российской Федерации и корреспондирующими ей нормами статьи 1 Семейного кодекса Российской Федерации предусмотрено, что семья, материнство, отцовство и детство в Российской Федерации находятся под защитой государства.

Семейное законодательство исходит из необходимости укрепления семьи, построения семейных отношений на чувствах взаимной любви и уважения, взаимопомощи и ответственности перед семьей всех ее членов, недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в дела семьи, обеспечения беспрепятственного осуществления членами семьи своих прав, возможности судебной защиты этих прав (пункт 1 статьи 1 Семейного кодекса Российской Федерации).

Пунктом 1 статьи 150 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ) определено, что жизнь и здоровье, достоинство личности, личная неприкосновенность, честь и доброе имя, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, неприкосновенность жилища, личная и семейная тайна, свобода передвижения, свобода выбора места пребывания и жительства, имя гражданина, авторство, иные нематериальные блага, принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона, неотчуждаемы и непередаваемы иным способом.

Если гражданину причинен моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда. При определении размеров компенсации морального вреда суд принимает во внимание степень вины нарушителя и иные заслуживающие внимания обстоятельства. Суд должен также учитывать степень физических и нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями гражданина, которому причинен вред (статья 151 ГК РФ).

Из норм Конвенции о защите прав человека и основных свобод и их толкования в соответствующих решениях Европейского Суда по правам человека в их взаимосвязи с нормами Конституции Российской Федерации, Семейного кодекса Российской Федерации, положениями статей 150, 151 Гражданского кодекса Российской Федерации следует, что в случае нарушения прав граждан в сфере охраны здоровья, причинения вреда жизни и (или) здоровью гражданина при оказании ему медицинской помощи, при оказании ему ненадлежащей медицинской помощи требования о компенсации морального вреда могут быть заявлены родственниками и другими членами семьи такого гражданина, поскольку, исходя из сложившихся семейных связей, характеризующихся близкими отношениями, духовным и эмоциональным родством между членами семьи, возможно причинение лично им (то есть членам семьи) нравственных и физических страданий (морального вреда) ненадлежащим оказанием медицинской помощи этому лицу.

В силу пункта 1 статьи 1099 ГК РФ основания и размер компенсации гражданину морального вреда определяются правилами, предусмотренными главой 59 (статьи 1064 - 1101 ГК РФ) и статьей 151 ГК РФ.

Согласно пунктам 1, 2 статьи 1064 ГК РФ, определяющей общие основания гражданско-правовой ответственности за причинение вреда, вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред. Лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине. Законом может быть предусмотрено возмещение вреда и при отсутствии вины причинителя вреда.

В соответствии с пунктом 1 статьи 1068 ГК РФ юридическое лицо либо гражданин возмещает вред, причиненный его работником при исполнении трудовых (служебных, должностных) обязанностей.

Статья 1101 ГК РФ предусматривает, что размер компенсации морального вреда определяется судом в зависимости от характера причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий, а также степени вины причинителя вреда в случаях, когда вина является основанием возмещения вреда.

Как разъяснено в пункте 1 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1994 г. N 10 "Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда" (в редакции постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 6 февраля 2007 г. N 6) (далее также - постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1994 г. N 10), суду следует устанавливать, чем подтверждается факт причинения потерпевшему нравственных или физических страданий, при каких обстоятельствах и какими действиями (бездействием) они нанесены, степень вины причинителя, какие нравственные или физические страдания перенесены потерпевшим, в какой сумме он оценивает их компенсацию и другие обстоятельства, имеющие значение для разрешения конкретного спора. Одним из обязательных условий наступления ответственности за причинение морального вреда является вина причинителя. Исключение составляют случаи, прямо предусмотренные законом.

Степень нравственных или физических страданий оценивается судом с учетом фактических обстоятельств причинения морального вреда, индивидуальных особенностей потерпевшего и других конкретных обстоятельств, свидетельствующих о тяжести перенесенных им страданий (абзац второй пункта 8 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1994 г. N 10).

В пункте 11 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26 января 2010 г. N 1 "О применении судами гражданского законодательства, регулирующего отношения по обязательствам вследствие причинения вреда жизни или здоровью гражданина" (далее - постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26 января 2010 г. N 1) разъяснено, что по общему правилу, установленному статьей 1064 ГК РФ, ответственность за причинение вреда возлагается на лицо, причинившее вред, если оно не докажет отсутствие своей вины. Установленная статьей 1064 ГК РФ презумпция вины причинителя вреда предполагает, что доказательства отсутствия его вины должен представить сам ответчик. Потерпевший представляет доказательства, подтверждающие факт увечья или иного повреждения здоровья, размер причиненного вреда, а также доказательства того, что ответчик является причинителем вреда или лицом, в силу закона обязанным возместить вред.

При рассмотрении дел о компенсации морального вреда в связи со смертью потерпевшего иным лицам, в частности членам его семьи, иждивенцам, суду необходимо учитывать обстоятельства, свидетельствующие о причинении именно этим лицам физических или нравственных страданий. Указанные обстоятельства влияют также и на определение размера компенсации этого вреда. При определении размера компенсации морального вреда суду с учетом требований разумности и справедливости следует исходить из степени нравственных или физических страданий, связанных с индивидуальными особенностями лица, которому причинен вред, степени вины нарушителя и иных заслуживающих внимания обстоятельств каждого дела (абзацы третий и четвертый пункта 32 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26 января 2010 г. N 1).

По смыслу приведенных нормативных положений гражданского законодательства и разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации, моральный вред - это нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага, перечень которых законом не ограничен. Необходимыми условиями для возложения обязанности по компенсации морального вреда являются: наступление вреда, противоправность поведения причинителя вреда, наличие причинной связи между наступлением вреда и противоправностью поведения причинителя вреда, вина причинителя вреда.

При этом законом установлена презумпция вины причинителя вреда, которая предполагает, что доказательства отсутствия его вины должен представить сам ответчик. Потерпевший представляет доказательства, подтверждающие факт наличия вреда (физических и нравственных страданий - если это вред моральный), а также доказательства того, что ответчик является причинителем вреда или лицом, в силу закона обязанным возместить вред.

В рамках следствия по уголовному делу комиссионным судебно-медицинским № 40/1113-16г от 21 марта 2017 г. следует, что на момент поступления Мартиросян М.А. в ОГБУЗ «Детская областная клиническая больница» 23 декабря 2016 г. имелись показания для ее госпитализации и проведения операции «Ринопластика». При оказании медицинской помощи Мартиросян М.А. в условиях ЛОР-отделения «взрослые» ОГБУЗ «Детская областная клиническая больница» судебно-медицинской экспертной комиссией выявлены следующие дефекты:

При проведении операции «Подслизистая резекция перегородки носа. Ринопластика» Мартиросян М.А. в операционной в нарушение Порядков отсутствовали:

- монитор углекислоты, монитор глубины анестезии, автоматический анализатор газов крови, кислотно-щелочного баланса, электролитов, глюкозы, электрокардиограф, что не позволило осуществлять лабораторный и функциональный мониторинг за адекватностью анестезии;

- нет данных по мониторированию ЭКГ, пульсоксиметрии, концентрации СО2 на выдохе и на вдохе, нет данных по параметрам искусственной вентиляции легких на протяжении всей анестезии (дыхательный объем, минутный объем вентиляции, давление на вдохе, концентрация кислорода на вдохе), что не позволило врачу-анестезиологу-реаниматологу в полном объеме поддерживать или искусственно замещать обратимо нарушенные жизненно важные функции органов и систем.

Врачом-анестезиологом-реаниматологом не проводилась диагностика критического состояния, возникшего в операционной, не проводились физические мероприятия для снижения температуры тела, транспортировка в реанимацию проводилась без достижения стабилизации состояния, без постоянной вазопрессорной и кардиотонической поддержки, фентанил не использовался как компонент общей анестезии.

Отсутствие расширенного мониторирования жизненно важных функций организма не позволяют точно установить время начала критического состояния, возникшего в операционной.

У Мартиросян М.А. во время проведения общей анестезии с применением ингаляционных анестетиков «фторотан», «севоран», деполяризующего мышечного релаксанта дитилина наступило осложнение в виде <данные изъяты> и развитию неблагоприятного исхода в виде смерти.

Выявленные дефекты оказания медицинской помощи Мартиросян М.А. в прямой причинно-следственной связи с развитием смерти от <данные изъяты> не состоят, эти дефекты имеют косвенную связь.

При своевременном диагностировании осложнения общей анестезии «<данные изъяты>», при назначении специфического лечения, своевременном, адекватном, квалифицированном оказании медицинской помощи оставляло большой шанс на развитие благоприятного исхода (т. 2 уголовного дела № 1-241/2018 л.д. 6-13).

Согласно заключению повторной комплексной судебно-медицинской экспертизы № 495 от 24 августа 2017 г., имелись показания для госпитализации Мартиросян М.А. в медицинское учреждение 23 декабря 2016 г. для выполнения планового оперативного вмешательства на ЛОР-органах с целью восстановления функции носового дыхания. При оказании медицинской помощи Мартиросян М.А. были допущены дефекты ее оказания:

Дефекты проведения анестезиологического пособия при проведении операции (ответственный - врач - анестезиолог, осуществлявший анестезиологическое пособие):

1. Для анестезии использованы в высоких концентрациях 2 галогеносодержащих анестетика («фторотан» и «севоран»), отличающихся наиболее высокими гепатотоксическим действием и способностью провоцировать <данные изъяты>. Кроме того, оба анестетика обладают крайне низкой аналгетической активностью. Добавление в схему обезболивания наркотических анальгетиков («фентанил») позволило бы существенно снизить концентрацию «севорана», что снижало вероятность развития побочных действий анестетика. Отсутствие в схеме общей анестезии наркотического анальгетика является нарушением приказа Министерства здравоохранения и социального развития Российской Федерации от 28 марта 2007 г. № 209 «Стандарт медицинской помощи больным со смещением носовой перегородки (при оказании специализированной помощи)».

2. Во время поддерживающей анестезии ингаляционным анестетиком «фторотан» в концентрации 1,5 об%, осуществлена его замена на анестетик «севоран» в максимальной допустимой концентрации для введения в анестезию 8 об% в течение 5 минут (обычно для введения в общую анестезию достаточно 2 минут).

3. Врачом-анестезиологом во время проведения общей анестезии не осуществлялся минимальный интраоперационный лабораторный и функциональный аппаратный мониторинг (контроль состояния пациента во время операции), что является нарушением пункта 2 Порядка оказания медицинской помощи взрослому населению по профилю «анестезиология и реаниматология» или связано с отсутствием в операционной необходимой аппаратуры (нарушение Приложения № 3 к Порядку оказания медицинской помощи взрослому населению по профилю «анестезиология и реаниматология»):

- электрокардиограмма (ЭКГ);

- пульсоксиметрия;

- содержание в выдыхаемом воздухе или в артериальной крови углекислого газа;

- температура тела;

- частота дыхания.

4. Не выполнены рекомендации, изложенные в инструкции по применению ингаляционного анестетика «севоран» по аппаратному контролю за ходом анестезии: отсутствовал мониторинг ЭКГ, насыщения крови кислородом, парциальное давление СО2 в конце выхода.

5. В ходе ведения анестезиологического пособия во время операции врачом-анестезиологом не осуществлялся постоянный функциональный контроль за течением анестезии (частота дыхания, глубина наркоза, роговичный рефлекс, состояние зрачков), о чем свидетельствует отсутствие этих сведений в «Графике течения операции». Отсутствие мониторинга не позволило своевременно выявить начало развития побочных явлений анестезии и осуществлять контроль состояния пациента в период развития осложнений анестезии.

Дефекты терапии возникших осложнений общей анестезии (ответственный - врач-анестезиолог-реаниматолог, осуществлявший анестезиологическое пособие) и проведения реанимационных мероприятий:

- не было использовано физическое охлаждение;

- отсутствовал постоянный контроль кислотно-основного состояния крови и содержание электролитов, что исключало адекватную коррекцию нарушений кислотно-основного состояния крови;

- не в полной мере проводилась коррекция гиперкалиемии: нет сведений о введении раствора глюкозы с инсулином;

- стимуляция диуреза (мочевыведение) осмотическими диуретиками и салуретиками;

- необоснованно, без достижения стабилизации гемодинамики (артериальное давление, частота сердечных сокращений), больная была транспортирована в отделение реанимации и интенсивной терапии;

- необоснованно, вместо показанной в данном случае электрокардиостимуляции использована дефибрилляция сердца, поскольку перед этим была диагностирована остановка сердечной деятельности;

- неквалифицированное проведение закрытого массажа сердца, приведшее к <данные изъяты>

Наличие вышеприведенных дефектов терапии возникших осложнений общей анестезии указывает на то, что проводимое лечение не в полной мере соответствует установленному диагнозу «<данные изъяты>

Между дефектами проведения анестезиологического пособия, дефектами терапии возникших осложнений общей анестезии, дефектами проведения реанимационных мероприятий и смертью Мартиросян М.А. прямая причинно-следственная связь отсутствует, так как эти дефекты не явились причиной смерти пациентки. Однако между ними имеется причинно-следственная связь непрямого характера (косвенная), так как эти дефекты явились неблагоприятными факторами (условиями), на фоне которых наступила смерть пациентки (не позволили прервать или уменьшить развитие индивидуально обусловленного патологического процесса).

Тяжесть вреда, причиненного здоровью Мартиросян М.А., в данном случае не устанавливалась, так как ухудшение состояния пациентки обусловлено не дефектами оказания медицинской помощи в ОГБУЗ «Детская областная клиническая больница», а индивидуальными особенностями ее организма, обусловившими развитие тяжелых осложнений общей анестезии.

Возможность избежать неблагоприятного исхода (смерть Мартиросян М.А.) при своевременном, правильном, адекватном, квалифицированном, специализированном оказании медицинской помощи, включая диагностические, лечебно-диагностические и реанимационные мероприятия, полностью не исключается, так как летальность при развитии злокачественной гипертермии по данным специальной литературы составляет 80-85 %. По данным специальной литературы вероятность наступления смерти при использовании для лечения <данные изъяты> препарата «дантролен», значительно уменьшается (летальность составляет около 5 %). Однако в данном случае возможность проведения терапии Мартиросян М.А. препаратом «дантролен» практически исключалась, так как этот препарат не разрешен для использования на территории Российской Федерации (т. 2 уголовного дела № 1/241/2018 л.д. 60-98).

Суд, приняв данные заключения, показания экспертов, вступивший в законную силу приговор Октябрьского районного суда г. Белгорода от 07 декабря 2018 г., которым Турков В.А. оправдан по предъявленному обвинению в совершении преступления, предусмотренного частью 1 статьи 238 УК РФ, на основании пункта 3 части 2 статьи 302 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, в связи с отсутствием состава преступления, с учетом наличия высокой вероятности наступления смерти при имеющемся у Мартиросян М.А. заболевании - <данные изъяты>, отказал в удовлетворении требований, сославшись на отсутствие прямой причинно-следственной связи между наступившей смертью и недостатками лечения.

По общему правилу лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине (пункт 2 статьи 1064 ГК РФ).

Наличие у пациента самостоятельного заболевания, индивидуальные особенности ее организма, обусловившими развитие тяжелых осложнений общей анестезии, не могут служить основанием для вывода об отсутствии причинной связи между его смертью и действиями (бездействием) медицинской организации, поскольку согласно выводам судебно-медицинской экспертизы при оказании пациенту медицинской помощи не проведен ряд медицинских мероприятий. Наличие в заключениях судебно-медицинской экспертиз указания на то, что даже при своевременном проведении этих мероприятий в подобных случаях избежать наступления смерти возможно далеко не всегда, не свидетельствует об отсутствии причинной связи между действиями ответчика и вредными последствиями, так как уже само по себе наличие подобной возможности в силу приведенного понятия медицинской помощи и принципов ее оказания с очевидностью доказывает как обязательность этих мероприятий, так и наличие причинной связи между их непроведением и наступившими последствиями. Как отмечено в заключении дефекты явились неблагоприятными факторами (условиями), на фоне которых наступила смерть пациентки (не позволили прервать или уменьшить развитие индивидуально обусловленного патологического процесса).

Стороной ответчика доказательств, однозначно подтверждающих отсутствие причинной связи между ненадлежащим оказанием медицинской помощи и смертью пациента, не представлено.

С учетом вышеприведенных обстоятельств, наличие связи между указанными недостатками в лечении, и смертью 23 декабря 2016 г. Мартиросян М.А., в результате ненадлежащего оказания медицинской помощи, служат основанием для применения к ответчику гражданско-правовой ответственности в виде компенсации морального вреда близким родственникам.

Положения материального закона не предусматривают безусловного наличия непосредственно прямой причинной связи между недостатками оказания медицинской помощи и смертью.

Не основан на законе и вывод суда первой инстанции о том, что наличие дефектов оказания Мартиросян М.А. медицинской помощи без подтверждения того, что именно они привели к ее смерти, могло свидетельствовать о причинении морального вреда только ей самой, а не ее семье. Судом дана неправильная правовая оценка спорных отношений, предмета заявленных исковых требований и их обоснования. Делая такой вывод, суд не определил, какие права истцов нарушены дефектами оказания медицинской помощи их дочери и сестре Матиросян М.А. и ее последующей смертью, не принял во внимание, что здоровье - это состояние полного социального, психологического и физического благополучия человека, которое может быть нарушено ненадлежащим оказанием пациенту медицинской помощи, а при смерти пациента нарушается и неимущественное право членов его семьи на здоровье, родственные и семейные связи, на семейную жизнь.

Законодатель, закрепив в статье 151 ГК РФ общие правила компенсации морального вреда, не установил ограничений в отношении случаев, когда допускается такая компенсация. При этом согласно пункту 2 статьи 150 ГК РФ нематериальные блага защищаются в соответствии с этим кодексом и другими законами в случаях и в порядке, ими предусмотренных, а также в тех случаях и тех пределах, в каких использование способов защиты гражданских прав (статья 12 ГК РФ) вытекает из существа нарушенного нематериального права и характера последствий этого нарушения.

В абзаце втором пункта 2 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1994 г. N 10 "Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда" разъяснено, что моральный вред может заключаться, в частности, в нравственных переживаниях в связи с утратой родственников.

Отсутствие в законодательном акте прямого указания на возможность компенсации причиненных нравственных или физических страданий по конкретным правоотношениям не всегда означает, что потерпевший не имеет права на возмещение морального вреда (абзац третий пункта 4 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1994 г. N 10).

Согласно объяснениям истцов, действиями ответчика им причинен неизмеримый моральный вред, в связи со смертью дочери и сестры. До ее смерти вся семья проживала совместно. Мартиросян М.А. была молодой 24-летней девушкой, доброй и отзывчивой, поддерживала близких морально. Смириться с потерей близкие родственники не могут до настоящего времени, испытывая горе, чувство утраты, беспомощность и одиночество.

Исходя из данных и ранее приведенных положений закона, размер компенсации морального вреда определяется судом в зависимости от обстоятельств причинения вреда, степени вины нарушителя, характера физических и нравственных страданий потерпевшего, требований разумности и справедливости.

Поскольку моральный вред по своему характеру не предполагает возможности его точного выражения в денежной форме и полного возмещения, предусмотренная законом компенсация должна отвечать признакам справедливого вознаграждения потерпевшего за перенесенные страдания.

Таким образом, решение суда об отказе в удовлетворении требований истцов к ОГБУЗ «Детская областная клиническая больница» подлежит отмене, с вынесение нового о взыскании компенсации морального вреда.

Оценив собранные по делу доказательства в совокупности, учитывая степень и характер нравственных и физических страданий истцов, конкретные обстоятельства, в результате которых наступила смерть Мартиросян М.А, принцип разумности и справедливости, наличие у пациентки самостоятельного заболевания, отсутствие в Российской Федерации возможности проведения предварительного теста на предрасположенность к <данные изъяты> высокий процент летальности данного заболевания, что снижает шансы на благоприятный исход, судебная коллегия приходит к выводу о взыскании с ОГБУЗ «Детская областная клиническая больница» в пользу Мартиросян А.М., Малхасян С.С., Мартиросян С.А компенсации морального вреда в размере 200000 руб. в пользу каждого.

В соответствии со ст. 98 ГПК РФ с ОГБУЗ «Детская областная клиническая больница» в пользу Мартиросяна Ашота Мартуниковича подлежат взысканию расходы по оплате государственной пошлины в размере в сумме 300 руб., в доход муниципального образования городской округ «Город Белгород» государственную пошлину в сумме 600 руб.

        Руководствуясь п. 2 ст. 328, ст. 329, п. 4 ч. 1 ст. 330 ГПК РФ, судебная коллегия

о п р е д е л и л а:

решение Октябрьского районного суда г. Белгорода от 14 мая 2019 года по делу по иску Мартиросяна Ашота Мартуниковича, Малхасян Сусанны Сержиковны, Мартиросян Серине Ашотовны к ОГБУЗ «Детская областная клиническая больница» о взыскании компенсации морального вреда – отменить.

Принять по делу новое решение, которым взыскать с ОГБУЗ «Детская областная клиническая больница» в пользу Мартиросяна Ашота Мартуниковича, Малхасян Сусанны Сержиковны, Мартиросян Серины Ашотовны в счет компенсации морального вреда по 200000 руб. в пользу каждого.

Взыскать с ОГБУЗ «Детская областная клиническая больница» в пользу Мартиросяна Ашота Мартуниковича расходы по оплате государственной пошлины в сумме 300 руб., в доход муниципального образования городской округ «Город Белгород» государственную пошлину в сумме 600 руб.

Председательствующий

Судьи