Решение от 05.02.2024 по делу № 33-334/2024 (33-3624/2023;) от 25.12.2023

Судья: Лыткина А.Н. дело № 2-15/2023                                     дело № 33-334           44RS0006-01-2022-000955-83

АПЕЛЛЯЦИОННОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ

« 05 » февраля 2024 года

Судебная коллегия по гражданским делам Костромского областного суда в составе:

председательствующего Демьяновой Н.Н.,

судей Ивковой А.В., Жукова И.П.

при секретаре Горевой Д.А.

рассмотрела в открытом судебном заседании гражданское дело по апелляционным жалобам Сурковой Т.В. и представителя ОГБУЗ «Галичская центральная районная больница» Акопян Е.К. на решение Галичского районного суда Костромской области от 25 октября 2023 года, которым частично удовлетворены исковые требования Сурковой Т.В., и постановлено взыскать в ее пользу с ОГБУЗ «Галичская окружная больница» компенсацию морального вреда в сумме 400 000 руб., расходы по оплате услуг представителя в размере 33 500 руб., в удовлетворении исковых требований в остальной части Сурковой Т.В. отказано; с ОГБУЗ «Галичская окружная больница» в доход бюджета городского округа г. Галич Костромской области взыскана госпошлина в размере 300 руб.

Заслушав доклад судьи Жукова И.П., объяснения истицы Сурковой Т.В., поддержавшей свою апелляционную жалобу, объяснение представителя ответчика ОГБУЗ «Галичская центральная районная больница» Акопян Е.Н., поддержавшей свою апелляционную жалобу, заключение прокурора Рыловой Т.В., полагавшей необходимым увеличить размер компенсации морального вреда, судебная коллегия

установила:

Суркова Т.В. обратилась в суд с иском к ОГБУЗ «Галичская окружная больница» о компенсации морального вреда в размере 1 000 000 руб. и взыскании судебных расходов в сумме 3500 руб.

Требования мотивированы тем, что истица являлась матерью Суркова В.Г., который умер при прохождении лечения в ОГБУЗ «Галичская окружная больница». 01 декабря 2018 года Сурков В.Г. выпил 250 гр водки, чтобы снять боль в плече после перенесенной операции. В водке оказались различные отравляющие вещества, в частности 7 мг ацетона. Утром 02 декабря 2018 года у него появились признаки отравления, боль в области желудка. «Скорая помощь» осмотрела больного и в 21-30 час. доставила в приемное отделение больницы, где он был осмотрен хирургом Поспеловым А.Н. и терапевтом Мошковой З.В., поставлен предварительный диагноз «острый гастрит», хотя Сурков В.Г. говорил, что, вероятно, отравился водкой. У него не были взяты анализы, не сделано УЗИ. Пациенту ввели обезболивающие препараты (анальгин, папаверин, димедрол, кетарол), дали рекомендации лечения на дому, предложили явиться на следующий день для сдачи анализов и записи на прием к терапевту, который решит вопрос о госпитализации. Однако дома состояние сына истицы ухудшилось, и 03 декабря 2018 года в 01-30 час. он самостоятельно обратился в приемное отделение больницы, где вновь был осмотрен теми же специалистами. Несмотря на резкую опоясывающую боль, он не был госпитализирован и получил двойную дозу тех же обезболивающих препаратов. Дома состояние Суркова В.Г. стало тяжелым, и в 07-35 час. «скорой помощью» он вновь был доставлен в приемное отделение больницы, где не был осмотрен, а направлен в лабораторно-диагностическое отделение для прохождения обследования. В 11-00 час. Суркова В.Г. госпитализировали в хирургическое отделение в тяжелом состоянии, где его осмотрел врач Поспелов А.Н. лишь в 14-30 час. Пациенту поставили капельницу, и до 08-50 час. 04 декабря 2018 года он другого лечения не получал, к нему никто не подходил. Затем по тяжести состояния Суркова В.Г. перевели в реанимационное отделение, где он скончался в 15-50 час. Тем самым сыну были оказаны медицинские услуги ненадлежащего качества. Сотрудниками больницы не были предприняты все возможные меры, в том числе предусмотренные стандартами медицинской помощи, для своевременного и квалифицированного обследования по заявленным жалобам в целях установления правильного диагноза. Вина лечебного учреждения в ненадлежащем оказании медицинских услуг подтверждается материалами уголовного дела № 11902340005000017, возбужденного по факту смерти ее сына, в том числе заключением экспертизы от 21 декабря 2020 года № 195. Считает, что при качественном оказании медицинских услуг был возможен благоприятный исход в лечении Суркова В.Г. Согласно протоколу вскрытия от 05 декабря 2018 года № 64, составленному экспертом больницы, смерть Суркова В.Г. наступила от острого алкогольного панкреонекроза тяжелого, тотального, с прогрессирующим течением, при этом умерший при жизни имел сопутствующие заболевания: эрозивный гастрит и алкогольный жировой гепатоз. Между тем эти выводы противоречат результатам посмертной экспертизы от 27 мая 2019 года № 263, согласно которой иных заболеваний, способствующих развитию панкреонекроза, не было выявлено. Нет сведений о наличии у Суркова В.Г. названных заболеваний и в его медицинской карте, на учете у нарколога, психиатра он не состоял. В 2018 году сын истицы трижды проходил медицинские осмотры, сдавал анализы, отклонений здоровья выявлено не было. Симптомы болезни после выпитой водки соответствуют отравлению ацетоном. В связи со смертью сына истица претерпела нравственные страдания в виде чувства негодования, бессилия, возмущения, боли от потери близкого человека. Считает, что причиненный ей моральный вред подлежит компенсации в заявленном размере.

В ходе рассмотрения дела истица увеличила исковые требования о компенсации морального вреда до 1 500 000 руб., на оплату юридических услуг – до 33 500 руб.

К участию в деле в качестве третьих лиц привлечены врачи ОГБУЗ «Галичская окружная больница» Мошкова З.В. и Поспелов А.Н.

Судом постановлено вышеуказанное решение.

В апелляционной жалобе истица Суркова Т.В. просит решение отменить, принять по делу новое решение об удовлетворении исковых требований в полном объеме. Указывает, что оспариваемое решение является несправедливым и необоснованным, не соответствует фактическим обстоятельствам дела. Так, медики старались доказать, что Сурков В.Г. имел прижизненные заболевания на почве алкоголизма, однако по делу подтверждается, что он был абсолютно здоров, не являлся алкоголиком и много пьющим человеком. Посмертное вскрытие показало, что оснований для возникновения панкреатита не было. По мнению врачей, состояние сына истицы не требовало госпитализации, однако при первом вызове скорой помощи и на приеме в больнице он заявлял, что отравился. При этом лабораторные обследования врачами не проводились, анализы у пациента не брались. Представитель больницы ссылалась на то, что Сурков В.Г. употреблял алкоголь в большом количестве. Однако сын выпил в четверг 100 гр водки, в пятницу - 200 гр, а к утру следующего дня у него проявились признаки отравления. После принятия медикаментов его состояние не улучшилось, в связи с чем была вызвана скорая помощь. В приемном отделении больницы Суркову В.Г. не предлагалась госпитализация, в то время как он испытывал боль, которую не снимали обезболивающие препараты. Вся клиническая картина протекания заболевания явно указывала на отравление ацетоном, что и было установлено экспертизой. Данное обстоятельство также подтвердил допрошенный в ходе рассмотрения дела в качестве специалиста врач-токсиколог Жбанников П.С. Тем самым при правильной постановке диагноза, проведении своевременного обследования и лечения сын был бы жив. Выражает несогласие с заключением судебно-медицинской экспертизы от 21 декабря 2020 года № 195 ГУЗ Тульской области «Бюро судебно-медицинской экспертизы», проведенной в рамках уголовного дела и не подтвердившей факт неправильного назначения врачами лекарственных препаратов. Напротив, препараты «амикацин» и «прозерин» не подлежали назначению Суркову В.Г. при имевшихся у него симптомах и заболеваниях. Не согласна с доводами ответчика о том, что окончательный диагноз пациенту ставится через 48 часов, а все лабораторные исследования проводятся на следующий день после поступления больного в стационар. При несогласии больного с медицинскими манипуляциями и процедурами он должен дать письменный отказ от их проведения, в том числе при отказе от госпитализации. Полагает, что между действиями врачей и смертью Суркова В.Г. имеется прямая причинно-следственная связь. Сама истица является пенсионером, утрата сына повлекла для нее состояние субъективного дистресса и эмоционального расстройства, препятствующего социальному функционированию и адаптации к новым жизненным обстоятельствам, одиночеству.

В апелляционной жалобе представитель ОГБУЗ «Галичская центральная районная больница» Акопян Е.Н. просит решение отменить. Указывает, что приведенные в оспариваемом решении нормы Федерального закона от 21 ноября 2011 года № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья в Российской Федерации» соответствуют более поздней редакции, чем та, которая действовала на момент смерти Суркова В.Г. Ссылаясь на положения данного закона, отмечает, что при оказании медицинской помощи в приемном отделении стационара применяются порядки оказания медицинской помощи по заболеванию (состоянию), с которым поступил пациент, а также нормативные акты, регламентирующие оказание помощи с учетом ее формы (плановая, неотложная, экстренная). Отдельного нормативного акта, устанавливающего порядок оказания медицинской помощи в приемном отделении, не существует. Приказом Минздрава России от 10 мая 2017 года № 203н установлен срок установления предварительного диагноза врачом приемного отделения – не позднее двух часов с момента поступления пациента в медицинскую организацию на основании первичного осмотра. Обязательность проведения лабораторных исследований на базе приемного отделения не установлена. В соответствии с данными первичного осмотра Суркову В.Г. был установлен диагноз «острый гастрит». Стандарта оказания медицинской помощи по указанному заболеванию на 2018 год разработано не было. В связи с этим врачи руководствовались приказом Минздрава России от 12 ноября 2012 года № 906н «Об утверждении порядка оказания медицинской помощи по профилю «гастроэнтерология». В соответствии с данным приказом пациенту была оказана первичная врачебная медико-санитарная помощь, его состояние было оценено врачом-терапевтом Мошковой З.В. и врачом-хирургом Поспеловым А.Н. Поскольку клиническая картина заболевания (жалобы на боль в эпигастрии) наиболее соответствовала клинике гастрита, в установленный сроки был выставлен предварительный диагноз. Состояние пациента не требовало оказания помощи в условиях стационара, он был направлен в поликлинику для оказания специализированной медико-санитарной помощи. Клиническая картина заболевания не соответствовала ни признакам острого панкреатита, ни интоксикации. При самостоятельном обращении пациента в приемное отделение 03 декабря 2018 года в 01-30 час. ему аналогично была оказана первичная врачебная помощь в плановой форме. По данным камер видеонаблюдения видно, что Мошкова З.В. исключает язву желудка у пациента, однако данное заболевание, как и острый гастрит, не требуют госпитализации и мероприятий срочной диагностики. При этом Суркову В.Г. неоднократно предлагалась госпитализация, от которой он отказался. При проведении судебно-медицинской экспертизы № 195 от 21 декабря 2020 года экспертами не исследовались записи камер видеонаблюдения, установленные в приемном отделении, в связи с чем эксперты не могли оценить состояние пациента при обращении в больницу и наличие у него медицинских показаний для госпитализации. В соответствии с клиническими рекомендациями «Острый панкреатит», утвержденными Минздравом России в 2015 году, основанием для диагностики данного заболевания является классическая триада симптомов – выраженная боль в эпигастрии с иррадиацией в спину или опоясывающего характера, многократная рвота и напряжение мышц в верхней половине живота. Признаки заболевания Суркова В.Г. не соответствовали указанным, что подтверждается показаниями третьих лиц и записями с камер. Допрошенный в судебном заседании специалист Жбанников П.С., который указал, что не проведение лабораторно-инструментальных исследований на догоспитальном этапе привело к несвоевременной госпитализации, также не изучал записи с камер, не знал и не видел состояния пациента, соответственно, не мог дать компетентное заключение о необходимой форме оказания медицинской помощи в приемном отделении больницы. Кроме того, данный специалист в рамках уголовного дела выносил заключение относительно оказания медицинской помощи Суркову В.Г. Ходатайство об отводе этого специалиста судом было безосновательно отклонено. Считает, что показания Жбанникова П.С. являются недопустимым доказательством по делу, которое не могло быть принято во внимание при вынесении решения. Достаточность, своевременность и адекватность оказания медицинской помощи сыну истицы была оценена в заключении судебно-медицинской экспертизы № 195 от 21 декабря 2020 года. Экспертами было указано, что при поступлении в стационар больному было проведено необходимое лабораторное и инструментальное обследование, правильно установлен диагноз – «острый панкреатит» и назначена адекватная консервативная экспертиза. Также отмечено, что даже своевременная диагностика и лечение панкреонекроза не всегда приводит к положительному результату (летальность составляет от 3,9 до 21 %).

В возражениях на апелляционные жалобы Галичская межрайонная прокуратура просит оставить их без удовлетворения, решение – без изменения.

В возражениях на апелляционную жалобу ОГБУЗ «Галичская центральная районная больница» истица Суркова Т.В., вновь приводя доводы собственной жалобы, выражает несогласие с позицией ответчика.

Апелляционные жалобы рассмотрены в отсутствие третьих лиц Мошковой З.В. и Поспелова А.Н., извещенных надлежащим образом о времени и месте судебного разбирательства.

Изучив материалы настоящего гражданского дела, уголовного дела № 11902340005000017, проверив законность и обоснованность решения суда в пределах доводов апелляционных жалоб в соответствии с ч. 1 ст. 327.1 ГПК РФ, приняв во внимание возражения на них, судебная коллегия приходит к следующему.

Разрешая спор, суд первой инстанции исходил из того, что ненадлежащее проведение диагностических мероприятий сотрудниками ответчика при обращении Суркова В.Г. за медицинской помощью и неверная постановка предварительного диагноза привели к ухудшению состояния пациента, его поздней госпитализации в стационар медицинского учреждения и несвоевременному установлению верного заболевания, которое и явилось причиной его смерти. Одновременно суд счел недоказанными доводы стороны ответчика о том, что на приеме пациенту предлагалась госпитализация в стационар медицинского учреждения и что он от нее отказался. Вместе с тем суд отметил, что материалами дела не подтверждаются и доводы стороны истицы о неправильном назначении пациенту ряда лекарственных препаратов, показаний для применения которых не имелось. Судом указано, что, несмотря на отсутствие прямой причинно-следственной связи между некачественно оказанной медицинской помощью на первоначальных этапах лечения пациента и его смертью, данное обстоятельство не является основанием для освобождения медицинского учреждения от гражданско-правой ответственности за ненадлежащее оказание медицинской помощи. Определяя размер компенсации морального вреда, суд принял во внимание, что Сурков В.Г. являлся единственным ребенком истицы, потеря которого причинила ей тяжелые нравственные страдания и переживания, факт их тесной родственной связи, пожилой возраст истицы и отсутствие у нее иных близких родственников. Между тем обстоятельства причинения вреда, отсутствие прямой причинно-следственной связи между дефектами медицинской помощи и наступившими последствиями в виде смерти пациента, степень вины ответчика, требования разумности и справедливости признаны судом основаниями для частичного удовлетворения исковых требований.

Выводы суда о правовой природе спорных правоотношений основаны на материалах дела, достаточно мотивированы с приведением соответствующих положений законодательства, их регулирующих, оснований не согласиться с ними не имеется

Конституция Российской Федерации закрепляет право каждого на охрану здоровья и медицинскую помощь. Медицинская помощь в государственных и муниципальных учреждениях здравоохранения оказывается гражданам бесплатно за счет средств соответствующего бюджета, страховых взносов, других поступлений (ст. 41).

Базовым нормативным правовым актом, регулирующим отношения в сфере охраны здоровья граждан в Российской Федерации, является Федеральный закон от 21 ноября 2011 года № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации».

К основным принципам охраны здоровья граждан относятся: соблюдение прав граждан в сфере охраны здоровья и обеспечение связанных с этими правами государственных гарантий; приоритет интересов пациента при оказании медицинской помощи; ответственность органов государственной власти и органов местного самоуправления, должностных лиц организаций за обеспечение прав граждан в сфере охраны здоровья; доступность и качество медицинской помощи; недопустимость отказа в оказании медицинской помощи (ст. 4 Закона).

Приоритет интересов пациента при оказании медицинской помощи реализуется путем, в частности, оказания медицинской помощи пациенту с учетом его физического состояния и с соблюдением по возможности культурных и религиозных традиций пациента (п. 2 ч. 1 ст. 6 Закона).

Органы государственной власти и органы местного самоуправления, должностные лица организаций несут в пределах своих полномочий ответственность за обеспечение гарантий в сфере охраны здоровья, установленных законодательством Российской Федерации (ч. 2 ст. 9 Закона).

Доступность и качество медицинской помощи обеспечиваются: наличием необходимого количества медицинских работников и уровнем их квалификации; предоставлением медицинской организацией гарантированного объема медицинской помощи в соответствии с программой государственных гарантий бесплатного оказания гражданам медицинской помощи; применением порядков оказания медицинской помощи и стандартов медицинской помощи (ст. 10 Закона).

Каждый имеет право на медицинскую помощь в гарантированном объеме, оказываемую без взимания платы в соответствии с программой государственных гарантий бесплатного оказания гражданам медицинской помощи, а также на получение платных медицинских услуг и иных услуг, в том числе в соответствии с договором добровольного медицинского страхования (ч. 2 ст. 19 Закона).

Пациент имеет право на возмещение вреда, причиненного здоровью при оказании ему медицинской помощи (п. 9 ч. 5 ст. 19 Закона).

Медицинские организации, медицинские работники и фармацевтические работники несут ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации за нарушение прав в сфере охраны здоровья, причинение вреда жизни и (или) здоровью при оказании гражданам медицинской помощи. Вред, причиненный жизни и (или) здоровью граждан при оказании им медицинской помощи, возмещается медицинскими организациями в объеме и порядке, установленных законодательством Российской Федерации (ч.ч. 2, 3 ст. 98 Закона).

Положениями Гражданского кодекса Российской Федерации предусмотрено, что вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред (п. 1 ст. 1064).

Лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине (п. 2 ст. 1064).

Жизнь и здоровье, достоинство личности, личная неприкосновенность, честь и доброе имя, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, неприкосновенность жилища, личная и семейная тайна, свобода передвижения, свобода выбора места пребывания и жительства, имя гражданина, авторство, иные нематериальные блага, принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона, неотчуждаемы и непередаваемы иным способом (п. 1 ст. 150).

Если гражданину причинен моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда. При определении размеров компенсации морального вреда суд принимает во внимание степень вины нарушителя и иные заслуживающие внимания обстоятельства. Суд должен также учитывать степень физических и нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями гражданина, которому причинен вред (ст. 151).

Как установлено судом и следует из материалов дела, 02 декабря 2018 года в около 21-23 час. Сурков В.Г. был доставлен бригадой скорой медицинской помощи в приемное отделение ОГБУЗ «Галичская окружная больница» в связи с жалобами на боли ноющего характера в эпигастральной области, где был осмотрен дежурными врачом-терапевтом Мошковой З.В. и врачом-хирургом Поспеловым А.Н.

Решение о госпитализации Суркова В.Г. не принималось, после инъекции обезболивающих препаратов и рекомендации прохождения в амбулаторном порядке ФГДС (фиброгастродуоденоскопия) и УЗИ пациент был отпущен домой.

    03 декабря 2018 года около 01-30 час. Сурков В.Г. самостоятельно явился в приемное отделение больницы с жалобами на ухудшение состояния и боли в эпигастрии. Он был вновь осмотрен теми же дежурными врачами, которые ухудшение состояния не выявили. Получив рекомендации для проведения обследования в амбулаторном порядке и обезболивающую инъекцию, пациент самостоятельно покинул больницу.

    В тот же день около 08-35 час. Сурков В.Г. вновь доставляется бригадой скорой помощи в приемное отделение больницы, откуда был направлен в амбулаторно-поликлиническое отделение для прохождения диагностического обследования, по результатам которого ему установлен диагноз «хронический панкреатит, обострение, болевой синдром». В связи с этим больной в экстренном порядке направлен на госпитализацию в хирургическое отделение больницы.

    04 декабря 2018 года в 08-00 час. в связи с тяжестью состояния Сурков В.Г. переведен в отделение анестезиологии и реанимации, где в 15-50 час. после проведения комплекса реанимационных мероприятий была констатирована его смерть.

    Согласно протокола поталого-анатомического вскрытия от 05 декабря 2018 года № 64 смерть Суркова В.Г. наступила от острого алкогольного геморрагического панкреонекроза, тяжелого, тотального с прогрессирующим течением.

    На основании материала процессуальной проверки КРСП № 35 пр-19 по заявлению Сурковой Т.В. постановлением старшего следователя Галичского межрайонного следственного отдела СУ СК России по Костромской области от 05 марта 2019 года возбуждено уголовное дело № 11902340005000017 по признакам преступления, предусмотренного ч. 2 ст.109 УК РФ, по факту смерти Суркова В.Г. в ОГБУЗ «Галичская окружная больница».

    В рамках уголовного дела была назначена комиссионная судебно-медицинская экспертиза, проведение которой было поручено ГУЗ Тульской области «Бюро судебно-медицинской экспертизы».

    По заключению указанной экспертизы от 21 декабря 2020 года № 195 Сурков В.Г. поступил 03 декабря 2018 года в 10-57 час. в хирургическое отделение больницы по направлению поликлиники с диагнозом «острый панкреатит». При поступлении в стационар больному было проведено необходимое лабораторное и инструментальное обследование, правильно установлен диагноз - «острый панкреатит» и назначена адекватная консервативная терапия. На догоспитальном этапе больной дважды осматривался дежурными врачами (терапевт, хирург) в условиях приёмного отделения. При этом пациент не обследовался (общий анализ крови, общий анализ мочи, анализ мочи на диастазу, биохимический анализ крови, УЗИ органов брюшной полости) и диагноз ему не устанавливался. Медицинский персонал ограничился инъекцией обезболивающих препаратов и рекомендацией пройти ФГДС и УЗИ в условиях поликлиники. Данное обстоятельство привело к поздней госпитализации и запоздалой терапии воспаления поджелудочной железы, завершившегося её некрозом и наступлением смерти. По данным медицинской карты № 1-4418 смерть Суркова В.Г. наступила в 15-50 час. 04 декабря 2018 года от «панкреонекроза».

    Одновременно экспертной комиссией отмечено, что даже своевременная диагностика и лечение панкреонекроза не всегда приводит к положительному результату (по литературным данным летальность панкреонекроза составляет от 3,9 до 21 %). Наиболее часто заболевание панкреатитом связно со злоупотреблением алкоголя и нарушениями в питании (употребление жирной или острой пищи). В этой связи с точки зрения формальной логики поздняя диагностика панкреонекроза у Суркова В.Г. может рассматриваться лишь как косвенная причинная связь с наступлением его смерти. Каких-либо иных заболеваний, которые могли бы способствовать развитию панкреонекроза у Суркова В.Г., при исследовании не установлено.

    Постановлением следователя по особо важным делам Галичского МСО СУ СК России по Костромской области от 27 января 2021 года производство по названному уголовному делу прекращено в связи с отсутствием в действиях медицинских работников ОГБУЗ «Галичская окружная больница» Мошковой З.В. и Поспелова А.Н. состава преступления, предусмотренного ч. 2 ст.109 УК РФ.

    Постановлением судьи Галичского районного суда Костромской области от 16 августа 2021 года, оставленным без изменения апелляционным постановлением Костромского областного суда от 16 ноября 2021 года, жалоба Сурковой Т.В. на указанное постановление о прекращении уголовного дела оставлена без удовлетворения.

    Оценив представленные в дело доказательства, суд первой инстанции пришел к обоснованным выводам о том, что ответчик не представил убедительных доказательств, с достоверностью подтверждающих отсутствие своей вины в наступлении смерти Суркова В.Г., поскольку оказанную ему медицинскую помощь работниками больницы нельзя признать качественной, что является основанием для взыскания в пользу истицы компенсации морального вреда.

    Доводы апелляционных жалоб, выражающие несогласие с данной частью судебного решения, приведенных выводов не опровергают.

    Так, позиция ответчика по существу сводится к тому, что отсутствует вина работников больницы в установлении первоначально неправильного диагноза, в соответствии с которым пациенту была проведена терапия, а действия врачей соответствовали клинической картине заболевания, с симптомами которого обратился Сурков В.Г. Проведение лабораторных исследований на базе приемного отделения не предусмотрено. При этом, несмотря на то, что предварительно выставленный диагноз не требовал госпитализации пациента в стационар, такая госпитализация ему была предложена, от чего он отказался. В дальнейшем при поступлении Суркова В.Г. в стационар ему был поставлен верный диагноз и проведено надлежащее лечение. Тем самым действия врачей больницы не находятся в причинно-следственной связи с наступлением смерти пациента.

    Оценивая эти доводы, суд апелляционной инстанции учитывает следующее.

В силу ч. 1 ст. 56 ГПК РФ каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих требований и возражений, если иное не предусмотрено федеральным законом.

Из разъяснений, данных в п. 11 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26 января 2010 года № 1 «О применении судами гражданского законодательства, регулирующего отношения по обязательствам вследствие причинения вреда жизни и здоровью гражданина», следует, что по общему правилу, установленному ст. 1064 ГК РФ, ответственность за причинение вреда возлагается на лицо, причинившее вред, если оно не докажет отсутствие своей вины. Установленная ст. 1064 ГК РФ презумпция вины причинителя вреда предполагает, что доказательства отсутствия его вины должен представить сам ответчик. Потерпевший представляет доказательства, подтверждающие факт увечья или иного повреждения здоровья, размер причиненного вреда, а также доказательства того, что ответчик является причинителем вреда или лицом, в силу закона обязанным возместить вред.

Согласно постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 15 ноября 2022 года № 33 «О практике применения судами норм о компенсации морального вреда» под моральным вредом понимаются нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага или нарушающими его личные неимущественные права (например, жизнь, здоровье, достоинство личности, свободу, личную неприкосновенность, неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, честь и доброе имя, тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых отправлений, телеграфных и иных сообщений, неприкосновенность жилища, свободу передвижения, свободу выбора места пребывания и жительства, право свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию, право на труд в условиях, отвечающих требованиям безопасности и гигиены, право на уважение родственных и семейных связей, право на охрану здоровья и медицинскую помощь, право на использование своего имени, право на защиту от оскорбления, высказанного при формулировании оценочного мнения, право авторства, право автора на имя, другие личные неимущественные права автора результата интеллектуальной деятельности и др.) либо нарушающими имущественные права гражданина (п. 1).

Обязанность компенсации морального вреда может быть возложена судом на причинителя вреда при наличии предусмотренных законом оснований и условий применения данной меры гражданско-правовой ответственности, а именно: физических или нравственных страданий потерпевшего; неправомерных действий (бездействия) причинителя вреда; причинной связи между неправомерными действиями (бездействием) и моральным вредом; вины причинителя вреда (ст.ст. 151, 1064, 1099 и 1100 ГК РФ).

Потерпевший - истец по делу о компенсации морального вреда должен доказать факт нарушения его личных неимущественных прав либо посягательства на принадлежащие ему нематериальные блага, а также то, что ответчик является лицом, действия (бездействие) которого повлекли эти нарушения, или лицом, в силу закона обязанным возместить вред.

Вина в причинении морального вреда предполагается, пока не доказано обратное. Отсутствие вины в причинении вреда доказывается лицом, причинившим вред (п. 2 ст. 1064 ГК РФ) (п. 12).

Причинение морального вреда потерпевшему в связи с причинением вреда его здоровью во всех случаях предполагается, и сам факт причинения вреда здоровью, в том числе при отсутствии возможности точного определения его степени тяжести, является достаточным основанием для удовлетворения иска о компенсации морального вреда (п. 15).

Наличие причинной связи между противоправным поведением причинителя вреда и моральным вредом (страданиями как последствиями нарушения личных неимущественных прав или посягательства на иные нематериальные блага) означает, что противоправное поведение причинителя вреда повлекло наступление негативных последствий в виде физических или нравственных страданий потерпевшего (п. 18).

Медицинские организации, медицинские и фармацевтические работники государственной, муниципальной и частной систем здравоохранения несут ответственность за нарушение прав граждан в сфере охраны здоровья, причинение вреда жизни и (или) здоровью гражданина при оказании ему медицинской помощи, при оказании ему ненадлежащей медицинской помощи и обязаны компенсировать моральный вред, причиненный при некачественном оказании медицинской помощи (ст. 19 и ч.ч. 2, 3 ст. 98 Федерального закона от 21 ноября 2011 года № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации»).

Разрешая требования о компенсации морального вреда, причиненного вследствие некачественного оказания медицинской помощи, суду надлежит, в частности, установить, были ли приняты при оказании медицинской помощи пациенту все необходимые и возможные меры для его своевременного и квалифицированного обследования в целях установления правильного диагноза, соответствовала ли организация обследования и лечебного процесса установленным порядкам оказания медицинской помощи, стандартам оказания медицинской помощи, клиническим рекомендациям (протоколам лечения), повлияли ли выявленные дефекты оказания медицинской помощи на правильность проведения диагностики и назначения соответствующего лечения, повлияли ли выявленные нарушения на течение заболевания пациента (способствовали ухудшению состояния здоровья, повлекли неблагоприятный исход) и, как следствие, привели к нарушению его прав в сфере охраны здоровья.

При этом на ответчика возлагается обязанность доказать наличие оснований для освобождения от ответственности за ненадлежащее оказание медицинской помощи, в частности отсутствие вины в оказании медицинской помощи, не отвечающей установленным требованиям, отсутствие вины в дефектах такой помощи, способствовавших наступлению неблагоприятного исхода, а также отсутствие возможности при надлежащей квалификации врачей, правильной организации лечебного процесса оказать пациенту необходимую и своевременную помощь, избежать неблагоприятного исхода.

На медицинскую организацию возлагается не только бремя доказывания отсутствия своей вины, но и бремя доказывания правомерности тех или иных действий (бездействия), которые повлекли возникновение морального вреда (п. 48).

Требования о компенсации морального вреда в случае нарушения прав граждан в сфере охраны здоровья, причинения вреда жизни и (или) здоровью гражданина при оказании ему медицинской помощи, при оказании ему ненадлежащей медицинской помощи могут быть заявлены членами семьи такого гражданина, если ненадлежащим оказанием медицинской помощи этому гражданину лично им (то есть членам семьи) причинены нравственные или физические страдания вследствие нарушения принадлежащих лично им неимущественных прав и нематериальных благ. Моральный вред в указанных случаях может выражаться, в частности, в заболевании, перенесенном в результате нравственных страданий в связи с утратой родственника вследствие некачественного оказания медицинской помощи, переживаниях по поводу недооценки со стороны медицинских работников тяжести его состояния, неправильного установления диагноза заболевания, непринятия всех возможных мер для оказания пациенту необходимой и своевременной помощи, которая могла бы позволить избежать неблагоприятного исхода, переживаниях, обусловленных наблюдением за его страданиями или осознанием того обстоятельства, что близкого человека можно было бы спасти оказанием надлежащей медицинской помощи (п. 49).

Из приведенных положений законодательства и разъяснений по их применению видно, что в случае причинения работниками медицинской организации вреда жизни и (или) здоровью граждан при оказании им медицинской помощи медицинская организация обязана возместить причиненный вред лицу, имеющему право на такое возмещение. В такой ситуации необходимыми условиями для наступления гражданско-правовой ответственности медицинской организации за причиненный при оказании медицинской помощи вред являются: причинение вреда пациенту; противоправность поведения причинителя вреда (нарушение требований законодательства (порядков оказания медицинской помощи, стандартов медицинской помощи и клинических рекомендаций (протоколов) действиями (бездействием) медицинской организации (его работников); наличие причинной связи между наступлением вреда и противоправностью поведения причинителя вреда; вина причинителя вреда - медицинского учреждения или его работников.

Наличие причинной связи между противоправным поведением причинителя вреда и причиненным вредом, в том числе моральным, означает, что противоправное поведение причинителя вреда влечет наступление негативных последствий в виде причиненного потерпевшему вреда. При этом закон не содержит указания на характер причинной связи (прямая или косвенная (опосредованная) причинная связь) между противоправным поведением причинителя вреда и наступившим вредом и не предусматривает в качестве юридически значимой для возложения на причинителя вреда обязанности возместить вред только прямую причинную связь. Характер причинной связи может влиять лишь на размер подлежащего возмещению вреда.

Изложенное отражает правовую позицию Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, сформулированную в определениях от 02 августа 2021 года № 57-КГ21-11-К1 и от 14 марта 2022 года № 18-КГ21-165-К4.

Применительно к рассматриваемым спорным правоотношениям в соответствии с действующим правовым регулированием обязанность по доказыванию отсутствия вины в наступлении неблагоприятных последствий в виде смерти сына истицы при обращении им за медицинской помощью в медицинском учреждении возлагается именно на ответчика по настоящему делу, то есть ОГБУЗ «Галичская окружная больница».

Между тем, как правомерно указал суд первой инстанции, таких доказательств, которые бы с однозначностью свидетельствовали об отсутствии оснований для возложения на ответчика гражданско-правовой ответственности, последним не представлено.

Напротив, доводы ответчика по этому вопросу опровергаются выводами вышеуказанного заключения от 21 декабря 2020 года № 195 судебной экспертизы ГУЗ Тульской области «Бюро судебно-медицинской экспертизы».

Принимая во внимание требования ч.ч. 2 и 3 ст. 67 ГПК РФ, судебная коллегия отмечает, что выводы экспертного заключения подтверждаются всей совокупностью имеющихся в деле доказательств.

Так, согласно протокола № 17 от 05 декабря 2018 года врачебной комиссии по разбору летального исхода пациента Суркова В.Г. последний поступил в хирургическое отделение 03 декабря 2018 года в экстренном порядке в тяжелом состоянии через двое суток от начала заболевания после злоупотребления алкоголем с клиникой острого алкогольного панкреонекроза. Впоследствии его состояние только ухудшалось (т.д. 25 т. 1 уголовного дела).

На неполноту проведенных медицинских обследований на догоспитальном уровне сотрудниками ОГБУЗ «Галичская окружная больница» указал и опрошенный в ходе рассмотрения настоящего дела в качестве специалиста Жбанников П.С., который имеет высшее медицинское образование по специальности «лечебное дело», является кандидатом медицинских наук, доцентом по кафедре анестезиология и реаниматология, аттестованным в качестве эксперта, привлекаемого территориальным органом Росздравнадзора по Ярославской области к проведению мероприятий по контролю в сфере здравоохранения, начальником центра непрерывного медицинского и фармацевтического образования ФГБОУ ВО «Ярославский государственный медицинский университет», что подтверждается соответствующими документами.

Оснований не доверять консультации названного специалиста, обладающего специальными познаниями в области медицины, не имеется.

Ссылке ответчика на то, что специалист не мог быть привлечен к участию в деле, судом первой инстанции была дана надлежащая оценка путем правильного разрешения в установленном порядке заявления представителя ОГБУЗ «Галичская окружная больница» об отводе специалиста.

Согласно ст. 188 ГПК РФ в необходимых случаях при осмотре письменных или вещественных доказательств, воспроизведении аудио- или видеозаписи, назначении экспертизы, допросе свидетелей, принятии мер по обеспечению доказательств суд может привлекать специалистов для получения консультаций, пояснений и оказания непосредственной технической помощи (фотографирования, составления планов и схем, отбора образцов для экспертизы, оценки имущества) (ч. 1).

Специалист дает суду консультацию в устной или письменной форме, исходя из профессиональных знаний, без проведения специальных исследований, назначаемых на основании определения суда. В целях разъяснения и дополнения консультации специалисту могут быть заданы вопросы (ч.ч. 3, 4).

В соответствии с ч. 1 ст. 18 ГПК РФ основания для отвода судьи, указанные в статье 16 настоящего Кодекса, распространяются также на прокурора, помощника судьи, секретаря судебного заседания, эксперта, специалиста, переводчика.

Эксперт или специалист, кроме того, не может участвовать в рассмотрении дела, если он находился либо находится в служебной или иной зависимости от кого-либо из лиц, участвующих в деле, их представителей.

Вопреки доводам жалобы, специалист Жбанников П.С. не принимал участия в судебно-медицинских исследованиях в рамках уголовного дела, представленное в настоящее дело заключение от его имени им не подписано.

Тем самым участие данного специалиста в деле не является существенным нарушением норм процессуального права, которое могло привести к принятию неправильного решения.

Из постановления от 27 января 2021 года о прекращении уголовного дела также следует, что в ходе предварительного следствия установлен факт несвоевременного принятия врачами больницы Мошковой З.В. и Поспеловым А.Н. решения о госпитализации Суркова В.Г. и его диагноза панкреонекроз, что находится в косвенной причинно-следственной связи с наступившей в последующем смертью пациента.

Указанными врачами постановление о прекращении уголовного дела не обжаловалось.

Записи с камер видеонаблюдения о посещении Сурковым В.Г. приемного отделения больницы, на которые ссылается ответчик, не только не противоречат выводам экспертного заключения, а, по мнению судебной коллегии, напротив подтверждают, что 02 и ночью 03 декабря 2018 года какая-либо иная медицинская помощь, кроме применения обезболивающих препаратов, пациенту не оказывалась, иные мероприятия по диагностике его состояния, кроме замера давления и прощупывания брюшной полости, не проводились.

При этом подобная помощь оказывалась Суркову В.Г., несмотря на то, что при повторной явке он жаловался на ухудшение состояния и что обезболивающие ему не помогают.

Доводам ответчика о том, что больной отказался от госпитализации, суд первой инстанции дал надлежащую правовую оценку, указав, что в нарушение требований Федерального закона от 21 ноября 2011 года № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» письменного добровольного отказа от медицинского вмешательства от Суркова В.Г. получено не было.

На видеозаписях также не просматривается, что осматривавшие сына истицы врачи настаивали на госпитализации пациента и разъясняли ему возможные последствия отказа от этого.

Тот факт, что свидетель Колбасов А.В. подтвердил предложение врача Суркову В.Г. о госпитализации, на правильность выводов суда не влияет, поскольку порядок оформления отказа от госпитализации предусмотрен законом, а в настоящее время не представляется возможным установить, понимал ли пациент смысл и необходимость его госпитализации при тех жалобах, с которыми он обратился в больницу.

Ссылка ответчика в жалобе на клинические рекомендации «Острый панкреатит», утвержденные Минздравом России в 2015 году, согласно которым основанием для диагностики данного заболевания является классическая триада симптомов: выраженная боль в эпигастрии с иррадиацией в спину или опоясывающего характера, многократная рвота и напряжение мышц в верхней половине живота, не влияет на правильность выводов суда относительно действий работников больницы, поскольку из объяснений истицы следует, что в течение дня 02 декабря 2018 года у сына неоднократно была рвота и боли в области эпигастрии, а сам Сурков В.Г. при осмотре в приемном отделении отмечал боль опоясывающего характера.

Однако даже при названных симптомах, которые имели место и при явке пациента в больницу ночью 03 декабря 2018 года, он не был госпитализирован для проведения диагностических мероприятий.

Тем самым суд первой инстанции верно установил наличие косвенной причинно-следственной связи между действиями работников больницы и наступившей смертью Суркова В.Г., то есть оказание ему медицинской помощи ненадлежащего качества.

    Не соглашаясь с решением суда, истица настаивает на установлении прямой причинно-следственной части между действиями врачей и смертью ее сына, а также подчеркивает, что поскольку работниками ответчика не было своевременно проведено лабораторно-химическое обследование, ими не был установлен факт отравления обратившегося за медицинской помощью пациента, в связи с чем упущено время для постановки правильного диагноза и назначения правильного лечения, в том числе уже в условиях стационара, что и повлекло летальный исход.

    Данным доводам судом первой инстанции также дана оценка, с которой соглашается судебная коллегия, согласно которой указываемые истицей обстоятельства не нашли своего объективного подтверждения в ходе судебного разбирательства.

Материалы дела не содержат каких-либо доказательств тому, что выявленный у Суркова В.Г. острый панкреатит вызван отравлением, а применявшиеся в ходе лечения пациента лекарственные препараты ему показаны не были и только ухудшили его состояние.

Поскольку установление данных обстоятельств требует специальных познаний в разных областях медицины, которыми не обладают судьи, рассматривающие дело, одним из доказательств по перечисленным вопросам могла явиться судебно-медицинская экспертиза.

Однако ни после проведения экспертизы АНО «Центр производства судебных экспертиз», не имеющим лицензии на осуществление подобных экспертиз, при рассмотрении дела в суде первой инстанции, ни в суде апелляционной инстанции, несмотря на неоднократное разъяснение сторонам такого права, соответствующих ходатайств от лиц, участвующих в деле не поступило.

Не может в качестве доказательства по названным вопросам быть принята консультация специалиста Жбанникова П.С., так как для ответа на них требуется исследование, которого специалист не проводил, несмотря на указание, что знаком с материалами дела.

При таких обстоятельствах апелляционная жалоба ответчика удовлетворению не подлежит, а апелляционная жалоба истицы не может быть признана обоснованной в части установления вида причинно-следственной связи, причины, повлекшей возникновение и развитие острого панкреатита, и необоснованности применения лекарственных препаратов для лечения Суркова В.Г. в условиях стационара.

Ссылка ответчика на приведение судом в решении норм права из Закона об охране здоровья в редакции, действующей на момент рассмотрения дела, а не на момент возникновения спорных правоотношений, на существо рассмотрения спора не влияет, так как нормы о необходимости оказания качественной медицинской помощи и ответственности за дефекты при ее оказании не изменились.

Вместе с тем доводы апелляционной жалобы истицы направлены и на указание на недостаточный размер компенсации морального вреда, определенный ко взысканию судом.

С такими доводами суд апелляционной инстанции соглашается частично.

В постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 15 ноября 2022 года № 33 разъяснено, что суду при разрешении спора о компенсации морального вреда, исходя из статей 151, 1101 ГК РФ, устанавливающих общие принципы определения размера такой компенсации, необходимо в совокупности оценить конкретные незаконные действия причинителя вреда, соотнести их с тяжестью причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий и индивидуальными особенностями его личности, учесть заслуживающие внимания фактические обстоятельства дела, а также требования разумности и справедливости, соразмерности компенсации последствиям нарушения прав. При этом соответствующие мотивы о размере компенсации морального вреда должны быть приведены в судебном постановлении (п. 25).

Определяя размер компенсации морального вреда, суду необходимо, в частности, установить, какие конкретно действия или бездействие причинителя вреда привели к нарушению личных неимущественных прав заявителя или явились посягательством на принадлежащие ему нематериальные блага и имеется ли причинная связь между действиями (бездействием) причинителя вреда и наступившими негативными последствиями, форму и степень вины причинителя вреда и полноту мер, принятых им для снижения (исключения) вреда (п. 26).

Тяжесть причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий оценивается судом с учетом заслуживающих внимания фактических обстоятельств дела, к которым могут быть отнесены любые обстоятельства, влияющие на степень и характер таких страданий. При определении размера компенсации морального вреда судам следует принимать во внимание, в частности: существо и значимость тех прав и нематериальных благ потерпевшего, которым причинен вред (например, характер родственных связей между потерпевшим и истцом); характер и степень умаления таких прав и благ (интенсивность, масштаб и длительность неблагоприятного воздействия), которые подлежат оценке с учетом способа причинения вреда (например, причинение вреда здоровью способом, носящим характер истязания, унижение чести и достоинства родителей в присутствии их детей), а также поведение самого потерпевшего при причинении вреда (например, причинение вреда вследствие провокации потерпевшего в отношении причинителя вреда); последствия причинения потерпевшему страданий, определяемые, помимо прочего, видом и степенью тяжести повреждения здоровья, длительностью (продолжительностью) расстройства здоровья, степенью стойкости утраты трудоспособности, необходимостью амбулаторного или стационарного лечения потерпевшего, сохранением либо утратой возможности ведения прежнего образа жизни.

При определении размера компенсации морального вреда суду необходимо устанавливать, допущено причинителем вреда единичное или множественное нарушение прав гражданина или посягательство на принадлежащие ему нематериальные блага (п. 27).

Под индивидуальными особенностями потерпевшего, влияющими на размер компенсации морального вреда, следует понимать, в частности, его возраст и состояние здоровья, наличие отношений между причинителем вреда и потерпевшим, профессию и род занятий потерпевшего (п. 28).

При определении размера компенсации морального вреда судом должны учитываться требования разумности и справедливости (пункт 2 статьи 1101 ГК РФ).

В связи с этим сумма компенсации морального вреда, подлежащая взысканию с ответчика, должна быть соразмерной последствиям нарушения и компенсировать потерпевшему перенесенные им физические или нравственные страдания (статья 151 ГК РФ), устранить эти страдания либо сгладить их остроту.

Судам следует иметь в виду, что вопрос о разумности присуждаемой суммы должен решаться с учетом всех обстоятельств дела, в том числе значимости компенсации относительно обычного уровня жизни и общего уровня доходов граждан, в связи с чем исключается присуждение потерпевшему чрезвычайно малой, незначительной денежной суммы, если только такая сумма не была указана им в исковом заявлении (п. 30).

Определяя размер компенсации морального вреда, суд первой инстанции принял во внимание наличие тесных родственных связей между Сурковой Т.В. и единственным сыном, обстоятельства его смерти, отсутствие у истицы иных близких родственников, ее возраст и состояние здоровья, отсутствие прямой причинно-следственной связи между дефектами оказания медицинской помощи и наступлением смерти Суркова В.Г.

Соглашаясь с приведенными суждениями, судебная коллегия вместе с тем полагает, что судом с недостаточной полнотой дана оценка всем обстоятельствам причинения истице морального вреда.

Так, указывая на влияние на степень переживаний Сурковой Т.В. неоднократного обращения Суркова В.Г. за медицинской помощью, когда истица была вправе рассчитывать на оказание сыну именно квалифицированной помощи, суд не отметил, что при обращении пациента в медицинское учреждение он испытывал сильную боль на протяжении достаточно продолжительного времени, острота которой постоянно нарастала.

На степень испытываемых пациентом страданий указывает и тот факт, что он самостоятельно, не дожидаясь госпитализации, добирался в больницу в ночное время самостоятельно только для того, чтобы получить помощь и облегчить свое состояние.

Все эти события происходили на глазах Сурковой Т.В., которая, как следует из ее пояснений, никем не опровергнутых, постоянно находилась на связи с сыном, поддерживала его и глубоко беспокоилась о состоянии его здоровья, которое с момента первоначального обращения в больницу только ухудшалось.

Кроме того, помимо самого факта смерти единственного сына, моральные страдания истице добавили и процессуальные действия в рамках уголовного дела, в ходе которого она была вынуждена вновь переживать обстоятельства, приведшие к летальному исходу Суркова В.Г.

Более того, в процессе предварительного следствия тело ее сына было подвергнуто эксгумации для осуществления экспертных исследований, что не могло не сказаться на душевном состоянии истицы.

Близкая степень родственных связей Сурковой Т.В. с сыном, имеющая значение для размера компенсации морального вреда в данном случае, определяется не только фактом их совместного проживания и отсутствием у истицы иных родственников, как указал суд первой инстанции, но и тем, что сам Сурков В.Н. не был женат, не имел детей, в связи с чем истица была единственным лицом, осуществлявшим заботу о нем и помощь, в том числе в период болезни.

Изложенное в сочетании с принятыми во внимание судом обстоятельствами утраты единственного сына, что явилось тяжелейшим событием, причинившим глубокую моральную травму истице, ее индивидуальными особенностями (преклонный возраст 78 лет, наличие сахарного диабета 2 типа и гипертонической болезни) свидетельствуют о том, что взысканный определенный судом размер компенсации морального вреда является явно недостаточным для того, чтобы не устранить, но хотя бы сгладить остроту перенесенных истицей нравственных страданий и переживаний.

В связи с этим судебная коллегия полагает, что наиболее соответствующей требованиям справедливости будет сумма в размере 1 000 000 руб., которая является разумной с учетом значимости компенсации для самой истицы относительно ее уровня жизни и общего дохода, как пенсионера по старости.

При этом оснований для удовлетворения иска в полном объеме не усматривается, поскольку при установленных обстоятельствах ненадлежащее оказание врачами медицинской помощи все же находится в косвенной причинно-следственной связи со смертью Суркова В.Г.; в первоначальном виде исковых требований Суркова Т.В. просила о компенсации морального вреда именно в размере 1 000 000 руб., а увеличение этого размера истицей было обосновано дополнительными доводами о неправильном назначении сыну медицинских препаратов, показаний для применения которых, по ее мнению, не имелось, что не нашло своего подтверждения в ходе судебного разбирательства, как и прямая причинно-следственная связь между действиями работников ответчика и летальным исходом пациента.

Ввиду того, что не все указанные истицей обстоятельства, послужившие, по ее мнению, основанием для причинения ей морального вреда, были доказаны при рассмотрении дела, то и не вся заявленная сумма компенсации при изложенных обстоятельствах может быть взыскана в пользу истицы.

Тем самым решение суда подлежит изменению в названной части. Соответственно, в удовлетворении остальной части апелляционной жалобы Сурковой Т.В. надлежит отказать.

Поскольку апелляционные жалобы не содержат доводов несогласия с решением суда по вопросу о распределении судебных расходов, в этой части судебный акт проверке не подлежит.

Руководствуясь ст. 328 ГПК РФ, судебная коллегия

определила:

░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░░░░ ░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░ ░░ 25 ░░░░░░░ 2023 ░░░░ ░░░░░░░░, ░░░░░░░░ ░░░░░░ ░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░, ░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░ ░░░░░ «░░░░░░░░░ ░░░░░░░░ ░░░░░░░░» ░ ░░░░░░ ░░░░░░░░ ░.░., ░░ 1 000 000 (░░░░ ░░░░░░░) ░░░.

░ ░░░░░░░░░ ░░░░░ ░░ ░░ ░░░░░░░ ░░░░░░░░ ░░░ ░░░░░░░░░, ░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░ ░░░░░░░░ ░.░. ░ ░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░ «░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░ ░░░░░░░░» - ░░░ ░░░░░░░░░░░░░░.

░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░░ ░░░░░ ░░░░ ░░░░░░░░░░ ░ ░░░░░░░ ░░░░ ░░░░░░░ ░ ░░░░░░░ ░░░ ░░░░░░░░░ ░░ ░░░░░░ ░░░░░░░░░░░░ ░░░ ░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░ ░░░ ░░░░░░ ░░░░░░░░░.

░░░░░░░░░░░░░░░░░░░░:

░░░░░: