Решение по делу № 2-3/2014 (2-69/2013; 2-3311/2012;) от 01.08.2012

Дело № 2-3/14

РЕШЕНИЕ

именем Российской Федерации

4 марта 2014 года

Новочеркасский городской суд Ростовской области

в составе судьи Калашниковой Н.М.,

при секретаре Щербак Т.В., рассмотрев в открытом судебном заседании гражданское дело по иску Алубаевой Т.И. к Топоривской С.А., третье лицо Топоривский А.С. о признании договора ренты недействительным,

УСТАНОВИЛ:

Алубаева Т.И. обратилась в суд с настоящим иском к Топоривской С.А., в котором указала, что квартира № по <адрес> принадлежала на праве частной собственности ее матери Ф., <дата> рождения, умершей <дата>. Со слов ответчицы, ей стало известно, что <дата> Ф., заключила с ней договор ренты в отношении спорной квартиры. В последние годы Ф. сильно болела, у нее был сахарный диабет, в <дата> она перенесла инсулиновый криз, а также инсульт. В результате чего у нее была нарушена речь, частичная парализация лица, онемение губ, языка, пальцев рук, нарушена координация движений. После выписки из стационара, у нее наблюдалась повышенная агрессивность, обидчивость, она путала даты и события, не узнавала людей, а к незнакомым ей людям обращалась как к знакомым. У Ф. наблюдались постоянные головокружения, сильные головные боли, речь была затруднена, она не могла четко сформулировать свои мысли, не могла подобрать слова для выражения своих пожеланий, была плохая память, теряла тему разговора в беседе, теряла сознание. Кроме того, ранее она перенесла несколько черепно-мозговых травм: в 2003 году, в 2004 году и в 2006 году. По поводу полученных черепно-мозговых травм, она проходила стационарное лечение. В 2010 году самочувствие Ф. резко ухудшилось. Весной этого же года она была прооперирована, ей был удален желчный пузырь. Операцию она перенесла тяжело. У Ф. было подавленное состояние, она отказывалась принимать прописанные врачами лекарства. Неоднократно ей вызывали бригаду «Скорой помощи», а также фельдшера <адрес>. для оказания медицинской помощи. После смерти Ф., <дата> истец с работниками полиции, приезжала в спорную квартиру. Со слов жильцов дома, Алубаевой Т.И. стало известно, что Ф. чего-то боялась, находилась постоянно взаперти, жаловалась на сильные головокружения, с момента проживания она практически никуда не выходила, однажды находясь на улице, она потеряла сознание и упала, в связи с чем была доставлена в больницу, где она находилась в стационаре на излечении в апреле-мае 2012 года. Исходя из общего психического состояния здоровья Ф., ее поведения, сильно изменившегося с лета 2010 года, истец полагала, что в момент заключения договора ренты она не могла понимать значение своих действий и не могла руководить этими действиями. Просила суд признать недействительным договор ренты от <дата>, заключенный между Ф. и Топоривской С.А. в отношении квартиры № по <адрес>, вернув стороны в первоначальное положение.

В судебном заседании Алубаева Т.И. и ее представители – адвокат Помазкова Е.Н., адвокат Соколова И.Э., действующие на основании ордеров, на исковых требованиях настаивали, просили их удовлетворить, поддержав доводы, изложенные в исковом заявлении.

В судебном заседании Топоривская С.А. и ее представитель – Нечипоренко Л.В., действующая на основании доверенности, против исковых требований Алубаевой Т.И. возражали, просили в их удовлетворении отказать, сославшись на доводы, изложенные в письменных возражениях.

Топоривский А.С., извещенный о дате и времени судебного заседания в суд не явился, ранее представлял заявление, в котором просил суд отказать в удовлетворении исковых требований Алубаевой Т.И., рассмотреть дело без участия.

Суд определил рассмотреть дело в отсутствии не явившихся лиц в порядке ст. 167 ГПК РФ.

Допрошенная в судебном заседании в качестве свидетеля №1 пояснила суду, что знает Ф. и Алубаеву Т.И., знакома с ними с <дата>. Ей известно, что Ф. приезжала к дочери смотреть внуков. Впоследствии свидетель купила квартиру по соседству с Ф., которая дружила с ее бабушкой, приходила к ней в гости. Знает, что у Ф. болело сердце. Ф. была адекватная, у нее был дедушка – Ф., который ей помогал. Помощь им никто не оказывал. В доме у них было все хорошо, чисто, паласы лежали. В магазин ходили оба. Свидетелю неизвестно, чтобы Ф. с кем-то ругалась. Около 1,5 года назад у Ф. и ее дочери испортились отношения из-за квартиры, так как на бабушку подали в суд. Ф. говорила, что дочь и внуки хотели выселить ее из квартиры. На судебное заседание Ф. приглашала №1 в качестве свидетеля. Слышала, что Ф. покупала квартиру самостоятельно, продав 2 квартиры в городе. После переезда Ф. в квартиру на <адрес> №1 помогала ей переносить вещи, Ф. чувствовала себя нормально. На вопросы свидетеля, Ф. поясняла, что ей ничего не надо, ей все привезла Топоривская С.А., которую она считала как за свою дочь. На пасху Ф. говорила, что хочет сделать ренту в пользу Топоривской С.А., а дочери <данные изъяты> ничего не даст. О том, что Ф. заключила ренту, она не говорила. Последний раз свидетель общалась с Ф. 9 мая. Про травмы головы у Ф. она ничего не знает, Ф. рассказывала про инсульт. Вид у Ф. был нормальный, иногда у нее отнималась одна рука, когда она нервничала. О дочери она ничего хорошего не говорила. Во время общения Ф. вела себя адекватно, не злоупотребляла спиртным.

Свидетель №2 пояснила суду, что с Ф. у нее были дружеские отношения, они встречались ней, когда она приезжала из <адрес>. Бабушка болела, у нее был сахарный диабет, высокое давление, психическое состояние у нее было нормальное, всех знала, всех узнавала, все помнила. Знает дочь Ф., между ними не было никаких отношений около 1,5 года, не сложились. Со слов Ф. ей известно, что дочь судилась с ней по поводу квартиры. Также она рассказывала, что на <адрес> ей помогает Топоривская С.А. У нее было хозяйство: утки, куры, с которым ей помогал Ф., живший в <адрес> и приезжавший к ней, дочь к ней не ходила. Очевидцем ссор Ф. с дочерью свидетель не была. Когда Ф. проживала в <адрес>, они виделись где-то 1 раз в неделю. Затем она получила квартиру, как <данные изъяты> и переехала в квартиру. Когда Ф. судилась с дочерью, она говорила, что лучше людям отпишет квартиру, чем детям. Знает, что Ф. выпивал, а она нет. Также свидетелю известно, что Ф. неоднократно лежала в больнице с давлением, про травмы пояснить не может. Потери памяти у Ф. не было, к внуку она относилась хорошо.

Свидетель №3 пояснила суду, что хорошо знала Ф. и Алубаеву Т.И., которая является дочерью Ф. Алубаеву Т.И. знает около 25 лет, покойную – более 10 лет. Отношения между ними были теплые. Осенью 2011 года свидетель заметила, что у Ф. был нездоровый вид. Ф. просила поговорить с ее дочерью Таней, так как она с Диной якобы хотят забрать у Ф. квартиру. У свидетеля есть магазин и Ф. часто приходила туда, выглядела испуганной, возбужденной. Свидетель встречалась с ней редко, только когда она приходила в магазин. Про квартиру ей ничего неизвестно. По ее виду можно было сказать, что человек болеет, у нее неадекватное состояние. Были ли у нее травмы и заболевания, свидетель не знает. Ф. любила выпить, от чего она умерла свидетелю не известно. Знаю, что Ф. жила в Кадамовке, как-то говорила, что лежала в больнице с инсультом, говорила все время тихо. В компаниях виделись около 4 раз, ее муж приходил в магазин, приобретал спиртное. Встречались с Ф. у Алубаевой Т.И. дома. Свидетель обращала внимание Алубаевой Т.И. на состояние матери, так как она не здорова и ее необходимо показать врачу. Про суды свидетелю ничего не известно.

Свидетель №4 пояснила суду, что хорошо знала умершую 36 лет, рядом проживали, вместе работали на <данные изъяты>. Также знает ее дочь – Алубаеву Т.И. Про дочь Ф. ничего плохого не говорила. В последний год жизни у Ф. началась к дочери агрессия, это началось после инсульта, это было в 2010-2011 годах, тогда она лежала в больнице. После этого она стала забываться, повторять одно и то же, памяти не было. Также агрессивно стала относится и к свидетелю. В <дата> Ф. получала квартиру на <адрес>, потом она купила квартиру на <адрес>, помогала ей покупать квартиру дочь – Алубаева И.И. Ф. выплатили компенсацию и она купила квартиру. В квартиру она переехала осенью перед Новым годом, до этого она проживала в <адрес>. Раньше часто с Алубаевой Т.И. приезжали к ней, отдыхали вместе. Потом у Ф. появились друзья – Топоривские, которые для нее стали как родственники. Со слов Ф., Топоривские привозили ей спирт, она делала с него лекарства. Знает, что Ф. употребляла спиртное. В <адрес> она получила травму – упала на кухне, Алубаева Т.И. с зятем возили ее в больницу. Также знает что у Ф. были и другие травмы, она лежала в больнице. Как только Ф. получила квартиру, сразу сказала, что квартира будет для внучки, отдала ключи от квартиры Дине, которая взяла кредит и вставила там окна. Потом у Ф. настроение переменилось, она сказала, что Алубаева Т.И. с Диной выгоняют ее из квартиры, она сама будет жить в этой квартире, и никто другой не зайдет в нее. У Ф. началась к дочери агрессия, она стала закрываться, говорила, что квартиру переделает на правнука, про договор ренты ничего не говорила. Топоривских свидетель не видела. От Алубаевой Т.И. свидетелю стало известно, что квартиру Ф. отдала Топоривским. Алубаева Т.И. помогала покупать ей дом, сделала для Ф. все удобства. Слышала, что было судебное заседание, но по какому поводу я не знает. После этого, у Ф. и началась агрессия к дочери, они общались на повышенных тонах, всю злобу она проявляла на <данные изъяты>. Настроение Ф. к Алубаевой Т.И. поменялось, когда она стала общаться с Топоривскими.

Свидетель №5 пояснила суду, что к Ф. приходила как <данные изъяты>. Ф. обращалась за медицинской помощью, так как она была <данные изъяты>. У нее имелись болезни: гипертония, сахарный диабет, потом у нее был инсульт. Она часто вызывала врача, была большая медицинская карта. Карта у нее была на руках, также она обращалась к невропатологу. После инсульта у нее были бредовые разговоры, изменения произошли кардинальные, она стала плаксивой, переменчивое настроение, свидетелю показалось, что она выпивала. Также у Ф. появлялись бредовые идеи, она говорила о том, что ее преследуют, хотят убить. Она любила внучку, отзывалась о ней хорошо, но в результате перемен настроения говорила, что она плохая, ее обижает. Ф. рассказывала, что получила квартиру на <адрес>, говорила, что квартира будет внучке. Потом через некоторое время она сказала, что будет там жить сама. Где-то в <дата>, когда Ф. переехала, то перестала вызывать врачей. Ф. говорила, что в <адрес> за ней ухаживала дочь, внучка, болезнь она не симулировала, у нее была гипертония. Говорила все время перед отъездом, что квартиру отдаст внучке, о том, что ее выселяли, свидетель не знала. Свидетель рекомендовала Ф. обратиться к психиатру.

Свидетель №6 пояснила суду, что знает Ф. более 30 лет, дружила с ней. Перед смертью Ф. рассказывала ей, что отношения с дочерью были не важные, из-за суда. Свидетель постоянно ездила к ней в гости, звонила, разговаривала с ней по телефону. Ф. проживала на <адрес>, говорила, что квартиру, которую купила, хочет отдать внучке. Плохое отношение к дочери и внучке началось после того, как они два дня ей не звонили. Знает, что Ф. лечилась, лежала в больнице из-за того, что ударилась об угол печки. В последнее время к себе она не хотела вызывать врача, так как боялась, что приедет не врач, поэтому в больницу ее возила Топоривская С.А. Поведение Ф. изменилось за год, она стала запирать квартиру, думала, что зайдут люди и ее убьют. Она стала скрытной, перестала что-либо рассказывать. После того, как с дочерью начался суд, никаких отношений между ними не было. Сначала Ф. говорила о том, что все хочет оставить внучке, потом – что перепишет на правнука. О том, что она распорядилась квартирой, она не рассказывала. Знает, что Ф. часто употребляла спиртное, свидетель приезжала к ней по выходным.

Допрошенный в качестве свидетеля №7 пояснил суду, что по нотариальным делам не редко возникают споры и ссоры. Все договоры, которые заверяют нотариусы, не могут противоречить закону. Нотариус, прежде чем, что-либо подписать и поставить свою печать, сначала разговаривает со сторонами, разъясняет все последствия подписания каких-либо документов. Если при разговоре у нотариуса возникает сомнение в том, что воля человека изъявляется не самостоятельно, то он никогда не станет подписывать данный документ, а тем более ставить на документе свою печать. Лицо, которое обращалось к нему и изъявило свою волю, было в адекватном состоянии, дееспособна, правоспособна. Если он видит, что человек не осознает свои действия, то никогда не подпишет документы.

Свидетель №8 пояснил суду, что хорошо знаком с Алубаевой Т.И., также знал Ф. более 30 лет. Раньше дружили семьями, вместе работали. Знает, что в <дата> Ф. умерла, она проживала на <адрес>. Свидетель был у нее в гостях четыре раза. В <адрес> она прожила 10 лет. Ему известно, что в <дата> она лежала в больнице с инсультом, после этого стала выпивать. С дочерью у нее были хорошие отношения, потом отношения испортились. Она стала бояться, говорила, что Алубаева Т.И. приедет и побьет ее. У Ф. была агрессия. Ф. говорила, что квартиру оставит внуку – <данные изъяты>, а Ф. будет жить в <адрес>. Со слов Ф. знает, что у нее были друзья – Топоривские, говорила, что они привозят водку. Алубаева Т.И. заботилась о матери, делала косметический ремонт, клеила обои. Свидетелю известно, что были суды по поводу дома в <адрес>, в котором проживала Ф., суть спора не знает.

Свидетель №9 пояснил суду, что до 2010 года, до инсульта, Ф. была в хорошем состоянии, отношения с дочерью были хорошие. Потом отношения в семье испортились, из-за квартиры. Квартира была приобретена бабушкой. Саму квартиру свидетель не видел, в ней не был. После того, как отношения с Алубаевой Т.И. у Ф. испортились, она прогнала свидетеля. До этого Ф. всегда говорила, что в квартире будут жить <данные изъяты>. После инсульта она стала агрессивной. На пасху свидетель был у Ф., и бабушка приглашала его к себе жить, на что он отказался. Свидетелю известно, что у Ф. были травмы, знает, что ее друзья Топоривские часто приезжали к ней в гости.

Свидетель №10 пояснила суду, что Ф. является матерью Алубаевой Т.И. Когда Алубаеву Т.И. приняли в коллегию, они ездили в гости к ее матери, тогда она проживала на <адрес>. Топоривских ранее не видела. Ф. видела несколько раз. К дочери у нее были теплые отношения, все время говорила «дочка», «дочечка». Когда Алубаева Т.И. купила машину, то ездили к Ф., праздновали. Знает, что бабушка ездила в санаторий на лечение, ей выдавали путевку. Алубаева Т.И. за ней ухаживала, покупала ей вещи, помогала деньгами. У Ф. была боязнь дочери, она думала, что Алубаева Т.И. хочет забрать у нее квартиру. У свидетеля сложилось впечатление, что Ф. кто-то настраивает. Алубаева Т.И. была в процессе в качестве свидетеля, решение суда было в пользу Ф. Полагала, что в суде она не понимала и не осознавала свои действия, так как когда ей задавали вопросы, она отвечала совсем на другие вопросы.

Свидетель №11 пояснила суду, что дружила с Ф. Дочь свидетеля медик, Ф. приходила к ним в гости, мерить давление. Ф. часто плакала, говорила, что дочь замучила судами, оскорбляет ее. Говорила, что единственный человек, который ей помогает – Топоривская С.А., привозит продукты, стирает, убирает. Свидетелю известно, что у Ф. было больное сердце, давление, она лежала в больнице с воспалением легких. Она была тихая, веселая, отзывчивая женщина. Со всеми хотела дружить, общаться. Со слов Ф. знает, что дочь к ней не приезжала. О том, что хочет подарить или передать свою квартиру кому-либо, она не говорила.

Свидетель №12 пояснила суду, что знает Ф. с <дата>, вместе с ней работали. Фоина Н.В. проживала в <адрес>, потом на <адрес>, получила квартиру как узник. Ф. был приходящим, то проживал с ней, то нет. Знает, что у Ф. есть дочь – Алубаева Т.И. Знает, что у умершей и дочери отношения были натянутые. Они помирились, а потом опять разругались. Знает, что были суды по квартире, которая находится в <адрес>. Также свидетелю известно, что ремонт в квартире им помогали делать их знакомые Топоривские. Квартиру у них хотели забрать. Хозяева стали их выселять. Дочь в заседании выступала против матери. Ф. была нормальный, адекватный человек. В последний раз свидетель видела Ф. в мая, поздравила ее с 70-летним юбилеем. На юбилее был Ф., дочери и внучки не было. Ф. со всеми разговаривала, вела себя адекватно. Знает, что в начале <дата> Ф. оформила ренту. Ф. нуждалась в хорошем отношении, общении. Она говорила, что оформит ренту на квартиру, чтобы она не досталась дочери. Знает, что Топоривская С.А. постоянно помогала ей.

Свидетель №13 пояснила суду, что с Ф. проживали в одном поселке, по соседству с умершей живет кума свидетеля. Ранее при жизни Ф. присматривала за ее детьми. Свидетель познакомила умершую с Нечипоренко Л.В., так как умершая сказала, что ее хотят выселить. Ф. говорила о том, что у нее проблемы с дочерью и внучкой, это было весной. Знает, что Ф. получила квартиру на <адрес> как ребенок концлагерей. Также она поясняла, что дочь хочет квартиру оформить на себя, говорила неоднократно о том, что дочь Алубаева Т.И. и внучка плохо к ней относятся, скандалят с ней. Также поясняла, что у нее есть подруга Света и она собиралась с ней заключить договор ренты. Также знает, что у нее были суды. Ф. здраво рассуждала, была душевным человеком.

Свидетель №14 пояснила суду, чтоне знает Алубаеву Т.И. и Топоривскую С.А., знакома с Нечипоренко Л.В. Свидетель является юристом, и они часто советуются с ней по юридическим вопросам. Ф. видела один раз <дата> в гостях у Нечипоренко Л.В., к которой приехала по ее просьбе, с целью дачи юридической консультации Ф. В ходе разговора с Ф. ей стало известно, что ею была куплена квартира в <адрес>. На вопрос, каким образом была приобретена данная квартира, Ф. пояснила, что ею были переданы деньги собственникам квартиры, которые являются знакомыми ее дочери. Договор заключен не был, поскольку у продавцов были дети, которых нужно было выписать из жилого помещения. Также Ф. рассказала, что она въехала в указанную квартиру, делала там ремонт, надеясь, что квартира перейдет к ней. Говорила, что ей, как узнику лагерей была предоставлена квартира в <адрес>, куда она намеревалась переехать, поскольку ее сожитель злоупотреблял спиртными напитками и изменял ей. Однако ее дочь и внучка возражали против этого, поскольку думали, что она будет жить в <адрес>. Ф. объясняла им, что квартира там не полностью благоустроена. После этого отношения Ф. с дочерью и внучкой испортились, они стали ей угрожать, в связи с чем она практически перестала с ними общаться. Ф. рассказала, что после того, как она захотела переехать на <адрес>, друзья ее дочери направили ей телеграммы, а потом подали в суд иск о ее выселении. Ф. поняла, что дочь использует ее в корыстных целях. Ф. сообщила, что у нее есть близкий друг по имени С., которая вместе с мужем приезжает к ней, помогает. Ф. интересовало, может ли она оставить квартиру С.. Свидетель и Нечипоренко Л.В. объяснили ей, что можно заключить договор ренты, который в случае неисполнения можно будет расторгнуть.

Свидетель №15 пояснила суду, что является подругой Топоривской С.А. Также она была знакома с Ф. с <дата>, после того как купила квартиру по <адрес>. Ф. была лифтером, они с ней общались, дружили. В 2010 году видела Ф. после инсульта, это был где-то август-сентябрь. Свидетель уехала из <адрес>, где жила Ф., которая рассказала, что получила квартиру на <адрес>. Ее расстроило, что они не поладили с дочерью, которая воспротивилась ее переезду на <адрес>. Состояние у нее было нормальное, адекватный человек. Потом видела ее зимой 2011 года, после нового года, она рассказала, что у нее суды за судами, жаловалась на дочь. Просила дочку и внучку помочь в судах, те ей отказали. У нее был суд по квартире в <адрес>, свидетель видела телеграмму. Говорила, что с дочерью не общается.

В судебном заседании также был допрошен врач, судебно-психиатрический эксперт ГКУЗ «Психоневрологический диспансер» Ростовской области Б., проводивший посмертную судебно-психиатрическую экспертизу по настоящему делу. Б. пояснил суду, что сознание адекватности человека не может входить в заключение эксперта. Больной реагирует на речь адекватно. У Ф. были болезни: гипертония, болезнь сердца и другие. Экспертиза научно обоснованна, есть методические рекомендации. По медицинской документации проводилось исследование. В 2010 году она перенесла инсульт, после перенесенной болезни у нее начались нарушения, органические расстройства, бредовые идеи, в связи с многими болезнями и диагнозами, так как у больной были смешанные заболевания. Нотариус мог не распознать, бывают случаи, приходят на регистрацию сделки, нотариус не психиатр и не может дать заключение. В данном случае женщина пожилой человек. Если смотреть показания свидетелей, то на основании их женщина имела теплые отношения. После 2010 года, когда случился инсульт, она меняет отношение к родственникам. Это говорит о том, что у нее есть нарушение памяти. У Ф. в это время появились идеи, отношения. Об этом и говорит допрос множества свидетелей. У человека, перенесшего болезнь, появляются бредовые идеи, менять окна, замки, человек начинает чего-то бояться, плохо относится к своим родным. Также в это же время после перенесенного инсульта появляются иски. Да, она присутствует в заседаниях, но у нее уже совсем другое отношение к своим родным. Факт не обращения за медицинской помощью после таких болезней ведет за собой изменения. Нарушения в таких случаях могут быть и легкими. При этом страдает память и ориентация в условиях. Экспертная комиссия полагает, что у Ф. психическое заболевание случилось после перенесенного инсульта. Когда Ф. была госпитализирована в стационар, то согласие на госпитализацию, подписывала дочь. Проявления у нее колеблется от соматического состояния, это может быть от сахара в крови, от давления. Сиюминутно она может улыбаться и говорить, что все хорошо и она себя хорошо чувствует. При вскрытии было выявлено, что у нее была патология. Бредовые расстройства она высказывает только со своими близкими, а с другими нет. Бредовое отношение складывается у нее в отношении родственников. В данном случае надо было делать акцент на волю пациента. Некоторые свидетели говорят, что Ф. с самого начала хотела отдать свое имущество то внучке, то дочке, то правнуку, то кому-либо. В данном случае эксперт считает, что человек хочет хаотично принять решение. Когда человек оформляет ренту, то ему нужна выгода, либо денежное содержание. Из материалов дела следует, что Ф. не была нуждающимся в деньгах человеком. В этом случае сделка была непонятной, нелепой. В момент, когда Ф. говорила про сына, может это были бредовые состояния. Она говорила, что сын Ф. к ней лез. Она это запомнила, это у нее были бредовые идеи. Внешне у нее могло быть упорядоченное поведение. Но оно распространялось на других людей, не на близких родственников. В это время они как бы для нее считались врагами. Поэтому она искала помощи у других людей. Ф. своими действиями лишает своих родственников имущества. При распоряжении имуществом у нее не было выгоды. При проведении посмертных экспертиз, выводы могут быть категоричные, вероятные, условны, либо, когда отсутствует возможность ответить на вопрос. При проведении экспертизы были разные варианты дать ответ на вопросы, но эксперты пришли к категоричным выводам.

Свидетель №16 пояснила суду, что Ф. знала с <дата>, дружили с ней. Алубаева Т.И. это дочь Ф., Топоривская С.А. свидетелю не знакома. С Ф. свидетель виделась последний раз <дата>, часто созванивались. Ф. много рассказывала свидетелю про Топоривскую С.А., говорила, что она оплачивает за квартиру, покупает ей продукты. Также говорила, что карточка на получение ее пенсии у Топоривской С.А., она получает для нее пенсию. Со слов Ф. знает, что она лежала в больнице и недавно отремонтировала квартиру. Поясняла, что квартиру отдаст только правнуку. Ф. выпивала, рассказывала о том, что Топоривская С.А. привезла ей конфет и спирта с <данные изъяты>. С дочерью у Ф. отношения были натянутыми. Так же она рассказывала, что у нее украли все документы и теперь она их восстанавливает. Она болела, поясняла, что когда пошла в магазин, то ей стало плохо. Также, когда она все рассказывала, то у нее часто менялось настроение, по отношению к дочери у нее было плохое настроение. Знает, что у Ф. было плохое давление, в 2010 году случился инсульт. Когда она похоронила сына, то свидетель заметила, что она изменилась, часто стала болеть, плакать, настроение менялось. Когда она получила деньги на приобретение квартиры. то дочь ее Алубаева Т.И. помогала ей выбрать квартиру, а также она ей добавляла на квартиру около <данные изъяты>. Часто говорила, что свою квартиру она отпишет на правнука Тимочку. Где-то 1,5-2 года назад она стала относится к дочери агрессивно. После того, как проблемы были с квартирой в <адрес>, она стала агрессивно относится к своим близким. До этого инцидента отношения с семьей были хорошие, внуки постоянно на выходных были у нее. Когда должна была покупаться квартира, Алубаева Т.И. дала задаток в размере <данные изъяты>. Ф. сказала, что Таня забрала деньги, уехала на море и потратила их. А в то время <данные изъяты> лежала в больнице. Потом квартиру в <адрес> продали, купили новую. До смерти Ф. свидетель виделась с ней редко, но постоянно созванивались по телефону. Ф. часто болела, говорила, что болит голова, пила таблетки и водку. Говорила, что нужно заполнить квитанцию, потом забывала об этом, затем, что положила куда-то и забыла куда. О том, что были суды свидетелю неизвестно.

В судебном заседании была допрошена врач-психиатр, эксперт А., проводившая комплексную амбулаторную посмертную судебно-психиатрическую экспертизу по делу. А. пояснила суду, что на основании предоставленной медицинской документации эксперты пришли к выводу о том, что Ф. страдала психическим расстройством «<данные изъяты>». Данное расстройство предполагает, что есть органическое расстройство, которое может быть обусловлено черепно-мозговыми травмами, инсультом, инфарктом и т.п. Это предполагает, что человек изменяется личностно, становится более чувствительным, проявляются легкие когнитивные нарушения, такие как забывчивость, слабость и прочее. Эксперты ГУЗ «Психоневрологический диспансер» Ростовской области в результате проведенной судебно-психиатрической экспертизы пришли к выводу о том, что у умершей имелось «<данные изъяты>», т.е. они говорят, что есть бред. Однако в данном случае бреда нет, он не доказан, медицинская документация доказательств наличия бреда не содержит. Ни в самой экспертизе, ни в документах, не сказано, что есть бред. Имело место быть утомляемость и прочее, но бреда нет. Если это длительное расстройство, то бред где-нибудь обнаружится и проявиться. Бред симптоматичен, усиливается к вечеру. Все, что проявляется, должно быть отражено в медицинских картах, это юридический документ. Косвенными доказательствами отсутствия бреда также является то, что Ф. не назначались соответствующие лекарства и она не направлялась к психиатру. Из материалов дела следует, что неоднократно вызывалась фельдшер. В случае обнаружения признаков бреда, она должна была отразить это в карте, описать, а также дать рекомендацию на психиатрический осмотр, однако этого нет, следовательно, и бреда никакого не было. При патологоанатомическом исследовании поставить наличие бредового расстройства не могли.

Кроме того, в судебном заседании была допрошена эксперт-психолог Н., также проводившая по делу комплексную амбулаторную посмертную судебно-психиатрическую экспертизу. Н. пояснила суду, что при проведении экспертизы выводы делались на основании анализа всех материалов дела, медицинских документов, заключения психиатра. В психологии есть психотравмирующие состояния. Ф. была в эмоционально напряженном состоянии по отношению к дочери, имелся межличностный конфликт. Дочь и мать вошли в конфликт по поводу жилья, эмоциональное состояние вызвано судебными процессами и поведением дочери, а именно невнимательность к матери.

Выслушав стороны, допросив экспертов, свидетелей, изучив материалы дела, суд приходит к следующим выводам.

Судом установлено, что Ф. на праве собственности на основании договора купли-продажи квартиры от <дата> принадлежала квартира, расположенная по адресу: <адрес> что подтверждается справкой МУП «ЦТИ» г.Новочеркасска № от <дата>. Согласно медицинскому свидетельству о смерти от <дата> №, <дата> Ф. умерла. Алубаева Т.И. является дочерью умершей Ф., что подтверждается свидетельством о рождении от <дата> (№), справками о заключении брака № от <дата>, № от <дата>, № от <дата>.

Как усматривается из материалов дела, <дата> между Ф. и Топоривской С.А. был заключен договор пожизненного содержания с иждивением №, удостоверенный нотариусом (зарегистрировано за №). Согласно п. 1 данного договора Ф. («Получатель ренты») передает в частную собственность Топоривской С.А. («Плательщик ренты») под выплату пожизненной ренты квартиру, находящуюся по адресу: <адрес>. Договор пожизненного содержания с иждивением от <дата>, переход права собственности на квартиру по адресу: <адрес>, а также ипотека в отношении данной квартиры прошли государственную регистрацию в Управлении Росреестра по Ростовской области <дата>, что подтверждается выпиской из ЕГРП от <дата> №.

Алубаева Т.И. обратилась в суд с иском о признании недействительным договора пожизненного содержания с иждивением от <дата>, заключенного между Ф. и Топоривской С.А., полагая, что в момент заключения договора ренты Ф. не могла понимать значение своих действий и не могла руководить этими действиями.

Суд признает указанное исковое требование необоснованным и не подлежащим удовлетворению по следующим основаниям.

Согласно п. 2 ст. 1 Гражданского кодекса РФ граждане (физические лица) и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе. Они свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий договора.

В соответствии с п. 1 ст. 166 Гражданского кодекса РФ сделка недействительна по основаниям, установленным законом, в силу признания ее таковой судом (оспоримая сделка) либо независимо от такого признания (ничтожная сделка).

В силу положений ст. 177 Гражданского кодекса РФ сделка, совершенная гражданином, хотя и дееспособным, но находившимся в момент ее совершения в таком состоянии, когда он не был способен понимать значение своих действий или руководить ими, может быть признана судом недействительной по иску этого гражданина либо иных лиц, чьи права или охраняемые законом интересы нарушены в результате ее совершения.

Если сделка признана недействительной на основании данной статьи, соответственно применяются правила, предусмотренные абзацами вторым и третьим п. 1 ст. 171 Гражданского кодекса РФ.

Согласно абзацу второму и третьему п. 1 ст. 171 Гражданского кодекса РФ каждая из сторон такой сделки обязана возвратить другой все полученное в натуре, а при невозможности возвратить полученное в натуре – возместить его стоимость в деньгах.

Пунктом 13 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24 июня 2008 года № 11 «О подготовке гражданских дел к судебному разбирательству» разъяснено, что во всех случаях, когда по обстоятельствам дела необходимо выяснить психическое состояние лица в момент совершения им определенного действия, должна быть назначена судебно-психиатрическая экспертиза, например, при рассмотрении дел о признании недействительными сделок по мотиву совершения их гражданином, не способным понимать значение своих действий или руководить ими (статья 177 ГК РФ).

Согласно ст. 67 ГПК РФ суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств. Никакие доказательства не имеют для суда заранее установленной силы. Суд оценивает относимость, допустимость, достоверность каждого доказательства в отдельности, а также достаточность и взаимную связь доказательств в их совокупности.

В соответствии с разъяснениями, содержащимися в пункте 7 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 декабря 2003 года № 23 «О судебном решении», заключение эксперта, равно как и другие доказательства по делу, не являются исключительными средствами доказывания и должны оцениваться в совокупности со всеми имеющимися в деле доказательствами (статья 67, часть 3 статьи 86 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации).

Определением суда от <дата> по делу была назначена посмертная судебно-психиатрическая экспертиза в отношении Ф. с целью установить, страдала ли умершая каким-либо психическим заболеванием и, позволяло ли ее психическое состояние отдавать отчет своим действиям и руководить ими на дату совершения договора пожизненного содержания с иждивением от <дата>, а также предвидеть последствия своих действий.

На основании данного определения суда ГКУЗ «Психоневрологический диспансер» Ростовской области было подготовлено заключение судебно-психиатрической комиссии экспертов № от <дата>. Согласно указанному заключению, комиссия пришла к выводу о том, что Ф. в период подписания договора пожизненного содержания с иждивением <дата>, обнаруживала признаки «<данные изъяты>», вследствие чего по своему психическому состоянию не могла понимать значение своих действий и руководить ими.

В соответствии со ст. 56 ГПК РФ, каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих требований и возражений.

В опровержение выводам заключения судебно-психиатрической комиссии экспертов № от <дата> ГКУЗ «Психоневрологический диспансер» Ростовской области, ответной стороной представлено заключение специалистов в области судебной психиатрии и судебной медицины ООО «П.» № от <дата>.

В указанном заключении специалистов обращается внимание на установление неполного и недостоверного диагноза психического расстройства, отраженного в выводах судебно-психиатрической экспертной комиссии, а именно были установлены лишь его «признаки». К такой категории признаков относится часть целого и они (признаки) убедительно свидетельствуют об отсутствии цельного этиопатологического диагноза. В подобной ситуации («признаки заболевания») от экспертов следовало ожидать вывода о невозможности квалифицировать способность (неспособность) гражданки Ф., <дата> рождения, понимать значение своих действий при оформлении договора ренты от <дата> в силу невозможности установления полноценного диагноза психического заболевания. Клиническое обоснование формирования тяжёлого психического расстройства у гражданки Ф., <дата> рождения, по мнению специалистов является крайне сомнительным. Эксперты подробно перечисляют все физические (соматические) недуги Ф., затем, не обнаружив в представленной им судом медицинской документации надежных симптомов психической патологии, за исключением недифференцированного расстройства памяти, приходят к выводу о наличии таковых. При этом отсутствие четкой, диагностически достоверной психической симптоматики подменяется экспертами общими терминами: «когнитивное (умственное) снижение», некие непонятные специалистам «психопродуктивные расстройства», ссылки на которые вообще отсутствуют в исследованных экспертами-психиатрами медицинских документах. Кроме того, эксперты-психиатры выстраивают свою «экспертную концепцию» на недопустимых псевдоклинических доказательствах, заимствованных ими «из части свидетельских показаний». При этом они грубо нарушают принцип клинической объективности и научной обоснованности, который является фундаментальным в экспертологии. Ими используется тактика избирательности экспертной гипотезы в пользу конечной итоговой. Данная тактика подпадает под категорию «избирательности в обосновании выводов», что противоречит требованиям Приказа МЗ РФ № 401 от 12.08.2003 г., который недвусмысленно определяет принцип «равноправия» диагностических (экспертных) гипотез, в соответствие с которым недопустимо умаление и тем более игнорирование клинически значимой информации в пользу итоговой». В силу этого эксперты не производят обоснования своего вывода в сопоставлении с иной частью свидетельских показаний, которые содержат позитивную характеристику поступков Ф.

В связи с вышеизложенным, специалисты пришли к выводу о том, что проведенный анализ заключения № от <дата> в отношении гражданки Ф., <дата> рождения, свидетельствует о недостаточной клинической обоснованности и аргументированности экспертных выводов, касающихся неспособности Ф. понимать значение своих действий и руководить ими. Данное экспертное заключение, по мнению специалистов не может рассматриваться как соответствующее ст. 8 Федерального Закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», содержащей требования по объективности, всесторонности и полноте экспертных исследований. В связи с этим указанным заключением специалистов рекомендовано назначение повторной посмертной судебно-психиатрической экспертизы с проведением детального анализа психического состояния Ф., <дата> рождения, в период времени, соответствующий исследуемой юридической ситуации (<дата>).

С целью выяснения обстоятельств полноты экспертного заключения, получения необходимых разъяснений и дополнительного обоснования выводов, в судебном заседании был допрошен судебно-психиатрический эксперт ГКУЗ «Психоневрологический диспансер» Ростовской области Б., который, однако, не смог устранить выявленные в экспертном заключении противоречия. При этом эксперт пояснил, что при проведении экспертизы были разные варианты дать ответ на вопросы, но эксперты пришли к категоричным выводам.

В связи с этим определением суда от <дата> по делу назначена повторная комплексная амбулаторная посмертная судебно-психиатрическая экспертиза, производство которой поручено А..

Согласно заключению посмертной комплексной психолого-психиатрической экспертизы № от <дата> Ф. как минимум с <дата> страдала психическим расстройством, а именно «<данные изъяты>». На момент заключения договора пожизненного содержания с иждивением от <дата>, а также регистрации данного договора в учреждении юстиции <дата> Ф. также страдала вышеуказанным психическим расстройством. Данное психическое расстройство не лишало Ф. возможности понимать значение своих действий и руководить ими в момент заключения договора пожизненного содержания с иждивением от <дата> и в последующий период времени. Ф., <дата> рождения, умершая <дата>, находилась в состоянии, позволяющем адекватно оценивать своё поведение, понимать природу и смысл совершенной сделки в момент заключения договора пожизненного содержания с иждивением от <дата> и в последующий период времени. Психическое (эмоциональное) состояние Ф. в момент заключения договора пожизненного содержания с иждивением от <дата>, а также регистрации данного договора в учреждении юстиции <дата>, не лишало ее способности понимать значение своих действий и руководить ими, а так же предвидеть последствия своих действий, то есть, заключение договора ренты с пожизненным содержанием с Топоривской С.А. являлось ее осознанным и свободным волеизъявлением.

Оценивая достоверность каждого доказательства, суд, учитывая компетентность экспертов в разрешении поставленных перед ними вопросов, их стаж экспертной работы, достаточность исследовательского материала, правильность методики исследования, объективность экспертов, суд приходит к выводу, что вышеуказанное заключение А. № от <дата>, является допустимым доказательством и может быть положено в основу настоящего решения. Указанная экспертиза была проведена на основании медицинских данных, представленных судом, а также оценки показаний всех допрошенных по делу свидетелей и материалов гражданского дела № по иску Ф. к Т. о взыскании долга, процентов по договору займа. Заключение проведенной по делу комплексной судебной посмертной психолого-психиатрической экспертизы является подробным, мотивированным, корреспондируется с другими представленными по делу доказательствами. При этом эксперты не заинтересованы в исходе дела, предупреждены об уголовной ответственности по ст. 307 Уголовного кодекса РФ. Кроме того, эксперты А. и Н., проводившие указанную экспертизу, были допрошены в судебном заседании и поддержали выводы, отраженные в заключении.

Выводы посмертной комплексной психолого-психиатрической экспертизы № от <дата> подтверждаются также документами, предоставленными Новочеркасским отделом Управления Росреестра по Ростовской области, из которых следует, что Ф. <дата> лично обращалась в указанный орган с письменным заявлением о регистрации договора пожизненного содержания с иждивением от <дата>. Кроме того, согласно ответу МУП «ЦТИ» г.Новочеркасска № от <дата>, предприятием выдавалась справка об отсутствии обременений и ограничений на квартиру №, расположенную по адресу: <адрес>, в целях осуществления государственной регистрации права. При этом указанная справка выдавалась на основании заявления Ф.

Что касается доводов истца и его представителей о несоответствии заключения А. № от <дата> требованиям Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», то суд считает необходимым отметить следующее.

В соответствии со ст. 1 Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» государственная судебно-экспертная деятельность осуществляется в процессе судопроизводства государственными судебно-экспертными учреждениями и государственными судебными экспертами и состоит в организации и производстве судебной экспертизы.

Между тем, в силу ст. 41 Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» в соответствии с нормами процессуального законодательства Российской Федерации судебная экспертиза может производиться вне государственных судебно-экспертных учреждений лицами, обладающими специальными знаниями в области науки, техники, искусства или ремесла, но не являющимися государственными судебными экспертами. На судебно-экспертную деятельность указанных лиц распространяется действие ст. ст. 2, 4, 6-8, 16 и 17, ч. 2 ст. 8, ст. ст. 24 и 25 указанного Федерального закона.

Экспертиза проведена компетентными экспертами, имеющим стаж работы в соответствии с требованиями Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», на основании определения суда о поручении проведения экспертизы АНО «Федеральный экспертный центр» и заключенных с указанной организацией договоров подряда.

При этом, разрешая вопрос о допустимости в качестве доказательства заключения судебно-психиатрической комиссии экспертов ГКУЗ «Психоневрологический диспансер» Ростовской области № от <дата>, суд не находит оснований для его принятия. Согласно данному заключению Ф. обнаруживала признаки «органического бредового расстройства в связи со смешанными заболеваниями», вследствие чего по своему психическому состоянию не могла понимать значение своих действий и руководить ими. Таким образом, указанный вывод сделан экспертами при отсутствии цельного диагноза, при наличии лишь его признаков. При этом наличие бреда у умершей Ф., выявленного экспертами, не подтверждено какими-либо медицинскими документами, соответствующие ссылки в заключении отсутствуют. В качестве подтверждения бредового расстройства Ф., эксперты преимущественно опираются на свидетельские показания лиц, допрошенных по инициативе истцовой стороны и пояснения самой Алубаевой Т.И. Указанные обстоятельства, по мнению суда, свидетельствуют о необъективности и неполноте выполненного экспертного исследования, а его выводы опровергаются не только заключением специалистов ООО «П.» № от <дата>, но и проведенной А. комплексной посмертной судебно-психиатрической экспертизой.

Доводы истца о том, что Ф. не могла отдавать отчет своим действиям, что подтверждается заключением ГКУЗ «Психоневрологический диспансер» Ростовской области, являющимся государственным экспертным учреждением не принимаются судом во внимание, поскольку в силу ст. 67 ГПК РФ никакие доказательства не имеют для суда заранее установленной силы, суд оценивает относимость, допустимость, достоверность каждого доказательства в отдельности, а также достаточность и взаимную связь доказательств в их совокупности. При этом судом также учитывается, что АНО «Федеральный экспертный центр» была проведена комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза, в рамках которой экспертами (психиатром и психологом) произведен клинико-психопаталогический и психологический анализы материалов гражданского дела и медицинской документации, что свидетельствует о проведении более глубокого исследования, чем ГКУЗ «Психоневрологический диспансер» Ростовской области.

Кроме того, выводы заключения судебно-психиатрической комиссии экспертов ГКУЗ «Психоневрологический диспансер» Ростовской области № от <дата> опровергаются показаниями эксперта А., пояснившей в судебном заседании, что наличие бреда у Ф. не доказано, медицинская документация доказательств наличия бреда не содержит. Все, что проявляется, должно быть отражено в медицинских картах, это юридический документ, бред симптоматичен и в любом случае проявился бы. Косвенными доказательствами отсутствия бреда также является то, что Ф. не назначались соответствующие лекарства и она не направлялась к психиатру.

Судом также принимаются во внимание показания №7, удостоверившего оспариваемый договор пожизненного содержания с иждивением от <дата>. Так, №7 пояснил суду, что прежде чем, что-либо подписать и поставить свою печать, сначала разговаривает со сторонами, разъясняет все последствия подписания каких-либо документов. Обратившаяся к нему Ф., изъявила свою волю, была в адекватном состоянии, дееспособна, правоспособна. В случае, если он выявил, что человек не осознает свои действия, то никогда не подпишет документы. У суда нет оснований ставить под сомнение данные показания, поскольку они последовательны, логичны и подтверждаются иными материалами дела.

В то же время к показаниям свидетеля №5 (<данные изъяты>), пояснившей, что при посещении Ф., умершая проявляла бредовые идеи, и она рекомендовала ей обратиться к психиатру, суд относится критически. Указанные показания опровергаются пояснениями эксперта А. о том, что в случае обнаружения признаков бреда, фельдшер обязана была отразить это в медицинской карте, описать, а также дать рекомендацию на психиатрический осмотр, однако ни одной записи в медицинской документации о психическом состоянии Ф. нет. Следовательно, и бреда никакого не было.

Показания свидетелей №3, №4, №8, №10, допрошенных в судебном заседании, по мнению суда, не могут быть признаны допустимыми доказательствами, поскольку объективно не подтверждаются иными материалами дела, в частности медицинскими документами, а наоборот опровергаются заключением посмертной комплексной психолого-психиатрической экспертизы № от <дата> и мнением эксперта-психиатра и эксперта-психолога, отраженных в описательной части экспертизы. Напротив, свидетели №1, №12, №13, №14, №15 пояснили суду, что умершая Ф. была адекватным человеком и отдавала отчет своим действиям. Показания №2, №6, №9, №11 и №16 не свидетельсвтуют о наличии либо отсутствии психического расстройства у Ф.

Судом учитывается, что свидетельские показания, допрошенных в судебном заседании лиц с обеих сторон носят противоречащий и взаимоисключающий характер. При этом бытовой уровень общения вышеуказанных лиц с Ф., при отсутствии необходимых познаний в области психиатрии и психологии, не позволяют суду принять их показания, как достоверную информацию о психическом состоянии Ф., свидетельствующего о ее дееспособности (недееспособности) в оспариваемый период времени.

Принимая во внимание вышеизложенные обстоятельства, заключение посмертной комплексной психолого-психиатрической экспертизы № от <дата>, выполненное А., которое, по мнению суда, может быть положено в основу решения суда, как допустимое доказательство, поскольку не доверять этому заключению у суда оснований не имеется в силу вышеизложенного, в том числе и с учетом того, что оно подтверждается иными доказательствами, в частности, показаниями №7, суд не находит оснований для удовлетворения исковых требований Алубаевой Т.И. о признании договора ренты недействительным.

В соответствии с ч. 1 ст. 95 ГПК РФ свидетелям, экспертам, специалистам и переводчикам возмещаются понесенные ими в связи с явкой в суд расходы на проезд, расходы на наем жилого помещения и дополнительные расходы, связанные с проживанием вне места постоянного жительства (суточные).

Согласно ч. 1 ст. 98 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации стороне, в пользу которой состоялось решение суда, суд присуждает возместить с другой стороны все понесенные по делу судебные расходы, за исключением случаев, предусмотренных частью второй статьи 96 настоящего Кодекса. В случае если иск удовлетворен частично, указанные в настоящей статье судебные расходы присуждаются истцу пропорционально размеру удовлетворенных судом исковых требований, а ответчику пропорционально той части исковых требований, в которой истцу отказано.

Как указано выше, определением суд от <дата> по делу была назначена повторная комплексная амбулаторная посмертная судебно-психиатрическая экспертиза. Указанным определением расходы по проведению экспертизы распределены следующим образом: по вопросам № 1, 2 возложены на Топоривскую С.А., по вопросу № – на Алубаеву Т.И. Согласно заявлению руководителя А. оплата по вопросам №№ 1,2 произведена в полном объеме, по вопросу № оплата не произведена. При этом, стоимость расходов по проведению указанной экспертизы по вопросу № составляет <данные изъяты>. Кроме того, по ходатайству истцовой стороны, в судебное заседание были вызваны эксперты А. и Н., стоимость участия которых в суде, составляет <данные изъяты>. В связи с этим с Алубаевой Т.И. в пользу <данные изъяты> подлежат взысканию расходы по проведению экспертизы в размере <данные изъяты>, за привлечение экспертов в размере <данные изъяты> – по <данные изъяты> на каждого эксперта.

На основании изложенного и руководствуясь, ст.ст. 167, 194-198 ГПК РФ, суд

РЕШИЛ:

░ ░░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░.░. ░ ░░░░░░░░░░░ ░.░., ░░░░░░ ░░░░ ░░░░░░░░░░░ ░.░. ░ ░░░░░░░░░ ░░░░░░░░ ░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░░░░, ░░░░░░░░.

░░░░░░░░ ░ ░░░░░░░░░ ░.░. ░ ░░░░░░ ░░░ «░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░» ░░░░░░░ ░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░░ ░ ░░░░░░░ <░░░░░░ ░░░░░░>, ░░ ░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░ ░░░░░░░ <░░░░░░ ░░░░░░>, ░░░░░ <░░░░░░ ░░░░░░>.

░░░░░░░ ░░░░░ ░░░░ ░░░░░░░░░░ ░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░░░ ░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░░░ ░░░ ░░░░░░░░░░ ░░░░░░░ ░ ░░░░░░░░ ░░░░, ░░ ░░░ ░░░░░░░░░░░░ ░░░░░░░ ░ ░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░.

░░░░░░░ ░ ░░░░░░░░░░░░░ ░░░░░ ░░░░░░░░░░░ 10 ░░░░░ 2014 ░░░░.

░░░░░ ░.░. ░░░░░░░░░░░